Чтение 6–й страницы книги ~Шаги в неизвестное~

иногда такое чувство, будто то, что с тобой сейчас происходит, ты
переживаешь второй раз в своей жизни.)

Потом я хлопнул себя по лбу. Не видел, а читал. Читал в рассказе Уэллса
"Новейший ускоритель". Там тоже был стакан, который повисал в воздухе, и
неподвижный велосипедист.

Странно, как тесно даже самая смелая фантазия соприкасается с
действительностью. Хотя, впрочем, если вдуматься, в этом нет ничего
удивительного. Любое, даже самое фантастическое предположение все-таки
основывается на действительности, так как, кроме нее, у человека ничего
нет.

Я вспомнил, что в этом рассказе есть эпизод, где один из героев,
живущих ускоренной жизнью, берет болонку и перебрасывает ее с одного места
на другое. Этого, пожалуй, не могло быть, так как у собачонки оторвалась
бы голова.

Дело в том, что в нашем положении вещи не только плавали в воздухе. Они
лишились прочности. Я брал стул за спинку, и спинка оставалась в моей
руке, как если бы я снимал телефонную трубку. Я пытался прибрать постель,
но простыня отрывалась клочьями, когда я за нее брался. (Конечно, я говорю
это не в укор замечательному писателю. Его рассказ - просто
непритязательная и мастерски написанная веселая шутка.)

Тут же, за обедом, я впервые увидел, как на самом деле выглядит
падающая в воздухе капля. Она вовсе не имеет той "каплевидной" формы,
которую мы считаем ей присущей.

Капля из наклоненного чайника падала следующим образом. Сначала от
носика отделялось нечто, действительно напоминающее каплю. Но затем тотчас
же верхняя длинная часть отрывалась от нижней и образовывала крошечное
водяное веретено с утолщением посередине и тонкими концами. Нижняя часть в
это время делалась шариком. Потом веретено под влиянием сил молекулярного
притяжения тоже распадалось на несколько мельчайших, почти незаметных
глазу бисеринок, а нижний большой и тяжелый шарик сплющивался сверху и
снизу. В таком виде все это, ускоряя движение, опускалось на стол.

Что-то вроде вертикально расположенной нитки с большой сплюснутой
бусиной внизу и несколькими совсем крошечными выше.

Вообще, капли опускались так медленно, что я разбивал их щелчками.

Но, впрочем, мой новый знакомый не давал мне заняться наблюдениями.

Жора пьянел быстро и, опьянев, стал чрезвычайно неприятен.

Хлебнув очередной раз из бутылки, он поставил ее на стол, скрестил
короткие руки на груди, сжал зубы и несколько раз шумно выдохнул через
ноздри, уставившись взглядом в пространство.

Все было рассчитано на то, чтобы убедить меня в значительности его
(Жоржа) переживаний.

Его красное лицо покраснело при этом еще больше, а кончик курносого
носа побледнел.

Затем он презрительно оглядел комнату:

- Эх, не знаешь ты жизни.

- Почему? - спросил я.

Он пренебрежительно вздернул плечами, не удостаивая меня ответом.

- А вы, выходит, знаете жизнь? - спросил я немного позже.

Он не понял иронии и высокомерно кивнул. Затем нахмурил лоб, отчего там
образовались две жирных складки, и принялся скрипеть зубами и скрипел
довольно долго.

По всей вероятности, это делалось, чтобы запугать меня, и мне даже
стало смешно.

Но, пожалуй, смеяться было не над чем.

- Ну ладно, - сказал Жорж. - Я им теперь дам.

- Кому?

Он посмотрел на меня, как на пустое место, еще раз скрипнул зубами и
снисходительно бросил:

- Известно, кому. Легавым.

- Каким легавым?

- Из милиции... И вообще. - Он злобно рассмеялся. - И этому Иваненке
тоже. Из совхоза.

В дальнейшем разговоре выяснилось, что он только что отсидел три года
за хулиганство. Был осужден на пять, но два ему каким-то образом сократили
в порядке зачета.

Долго он перечислял своих врагов. Семен Иванович, некий лейтенант
Петров, еще один Семен Иванович и даже директор совхоза Иваненко.

- Узнают теперь Жору Бухтина. Ни один не уйдет...

Потом настроение у него вдруг переменилось, и он затянул:

Опять по вторникам дают свидания,

И слезы матери текут без слов...

Кончив петь, он перегнулся через стол и положил мне руку на плечо:

- Ладно. Ты слушай меня. Я тебя научу, как жить. Понял? (Он произносил
это слово с ударением на последнем слоге.)

Я с брезгливостью сбросил его ладонь с плеча.

- Нам теперь надо что? - продолжал он. - Деньги. Понял? А я знаю, где
взять. В бухгалтерии на электростанции. Ты только держись за меня.

- А зачем нам деньги? - спросил я. - Мы и так все можем брать, что нам
надо.

Эта мысль его озадачила. Некоторое время он подозрительно смотрел на
меня, потом неуверенно сказал:

- Деньги - это все.

Не помню, о чем мы говорили дальше, но позже его осенила новая идея:
нам нужно было бежать в Америку. (Она представлялась ему страной, где
только и делают, что круглые сутки катаются взад-вперед на шикарных
автомобилях и играют на саксофонах.)

Пока он разглагольствовал, я твердо решил, что ни в коем случае не
отпущу его от себя. Кто знает, что еще придет в его тупую башку. В том
состоянии, в котором мы оба находились, люди были совершенно беззащитны
против его наглого любопытства. Он был почти всесилен сейчас: мог украсть,
ударить, даже убить.

Он вдруг поднялся из-за стола:

- Надо еще пол-литровку.

Я не успел его остановить, и он выскочил за дверь.

Посмотрев в окно и убедившись, что Жорж действительно направился в
ларек, я прошел в ванную, взял там с крючка маленькое детское полотенце и
сунул в карман. Потом опять стал следить за Жорой.

В ларьке он пробыл довольно долго, а назад побрел лениво. Возле
прохожего а брюках гольф он остановился и обошел его кругом разглядывая.
Затем вдруг сильно толкнул.

Во мне все закипело от гнева. Я выбежал из столовой.

Жора уже направлялся к молоденькой домработнице Юшковых. Я окликнул
его, и он нехотя спустил ногу с забора.

Подойдя, я увидел, что его карманы подозрительно оттопыриваются.

- Что у тебя там?

Он поколебался, затем наполовину вытащил из кармана толстую пачку
полусотенных банкнот.

- Мелочь я даже брать не стал, - пояснил он. - Понял? А потом есть еще
место. Можем взять на пару. Идет?

Пока он все это говорил, я за спиной обмотал полотенцем кисть правой
руки. Потом подошел к нему вплотную.

- Слушай меня внимательно. Сейчас пойдем обратно в ларек, и ты положишь
на место все, что оттуда взял. Понятно?

Он удивленно заморгал:

- Куда положу?

- Обратно в кассу. В ларьке.

- Зачем?

- За тем, что воровать не позволю.

Наконец до него дошло. Он прищурился и внимательно посмотрел на меня
снизу вверх. Он был ниже меня примерно на голову, но гораздо шире в
плечах.

Дальше все шло, как в американском гангстерском фильме. Он вдруг
замахнулся. Я откинул голову, и в этот момент носок его тяжелого ботинка с
силой ударил меня в солнечное сплетение. На какой-то миг я почти полностью
потерял сознание от боли и, ловя воздух ртом, скорчился у забора, цепляясь
за него, чтобы не упасть. Ноги у меня ослабели, и, приходя в себя, я с
ужасом подумал, что Жора сейчас стукнет меня ботинком еще и в лицо.

Если бы он так сделал, я уже не встал бы. Но ему захотелось
попетушиться передо мной.

- Что, съел? - спросил он с жадным любопытством. - И еще съешь. Я тебя
сразу понял. Тоже легавый, паскуда!

Пока он ругался, я постепенно приходил в себя. Сначала прояснилась
голова, потом перестали дрожать ноги. Я сделал глубокий вздох, и мне нужно
было еще две-три секунды, чтобы совсем восстановить дыхание.

Жора занес йогу. Но я уже был настороже и, выпрямившись, отскочил.

Некоторое время мы стояли друг против друга.

- Еще хочешь? - спросил он хрипло.

Я шагнул к нему и сделал движение левой рукой. Его взгляд последовал за
моим кулаком. Я воспользовался этим и, вложив в движение весь свой вес,
нанес ему удар правой в челюсть.

Если бы не полотенце, пальцы у меня были бы разбиты вдребезги.

Интересно было посмотреть на удивленное выражение его лица, когда он
получил эту затрещину. Он постоял секунду и рухнул на одно колено.

Это был классический нокдаун.

Но на земле он оставался недолго. Вынул из кармана нож, раскрыл его и
бросился на меня.

Я встретил его еще одним ударом.

Но сдался он только после третьего. Сел на асфальт и выронил нож.