неуюта. Он слишком долго не покидал палубы "Джемины-7". И забыл, каким
смешением рас стал за это время космос Канона.
мы видим так редко, что из-за любопытства у нас тут в ангарах просто хаос.
курьерский бот "Джеми-ны-7" за четыре стоянки от шолотского тревеллера. Путь
был короче, чем проходил вахтмастер в зале наблюдателей к своему рабочему
месту. Он даже не успел собраться.
и охранялась. До ушей вахтмастера донеслись разговоры зевак:
поспешно удалился.
***
вздрогнули. Отсек экипажа шолотского тревеллера открылся.
краснолицый пассажир. Шитье платья выдавало его высокое положение в Доме
Шолот.
внимания.
вдоль узкого коридора пассажирского отсека, где столпились пассажиры. - Все
здесь?
задержание!
группы разведки и безопасности. - Позаботьтесь, чтобы его выпустили
последним.
директората Дома Шолот!
своего владельца.
свидетеля. Если его отношение не изменится к лучшему, мы переведем его на
"Джемину-7".
невежественный функционер, впервые спускающийся вниз и не знающий обычаев
Паутины, хорошо понимал, что не надо попадать на корабль-Страж, если хочешь
еще когда-нибудь ощутить под ногами землю.
***
Кораблестроители Дома Магеллан строили только три основных типа кораблей:
толстые сухогрузы-хаулеры, более обычные с виду грузопассажирские тревеллеры
и похожие на яхты вояджеры для богатых. Все корабли одного класса выглядели
одинаково.
отсеков, была выдающейся. Тиммербах его предупредил, что на борту "Искателя
славы" есть два чужака, севших на Атлантском Рубеже. И все же...
звезд на куче выпотрошенных внутренностей. Какая-то разновидность колонии,
симбиотического разума. Оно было метанодышащее, что объясняло, почему его не
представили при инспекции пассажиров.
чему катится Канон?
каюты почти естественно. Вахтмастер его не узнал. Впечатление было смутное.
Но документы в порядке.
присутствии, и его охватил покой, оставило любопытство. Он шагнул прочь, не
задав ни одного вопроса.
***
Все данные из всех банков были разобраны и проверены, и проверены снова.
Ничего не обнаружилось. Шолотский тревеллер не был виновен ни в каких
нарушениях. Разве что можно было придраться к невнимательности. Секреты если
и были, то лишь в умах пассажиров и команды.
станции не было нужных зондов. Ханела Шолота подвергли допросу три раза, и
вахтмастер вежливо извинялся, объясняя такое пристрастие тем, что оборотень
выбрал в качестве маски ребенка из Дома Шолот.
поверил маскировке.
Он и не ожидал найти ничего полезного.
Глава 8
пальцами давно забытых призраков прошел по всему его телу страх. Он тут же
сам себя одернул - бояться было нечего. Документы подлинные. Страх остался с
тех времен, когда приходилось рисковать по-другому.
с презрением и подозрительностью солдат Канона - его нервы уже долго не
подвергались испытанию. "Хватку теряешь", - сказал он себе мысленно и
заставил себя двинуться вперед, пока его нерешительность не привлекла
внимания.
эскалатор в Верхний Город. Возле лифта в Высший Город они были куда как
бдительнее. Гарнизон не очень волновало, если террористы доберутся до
Верхнего Города. Но священных особ Высшего следовало защищать всеми
доступными силами.
концов, у него был приказ от лорда Аскенасри.
двое. Его посадили в бронированный транспортер - скорее тюрьму для сидящего
внутри, чем защиту от нападения снаружи. Фантастических шпилей Высшего
Города он не увидел - наполовину состоящая из силового поля конструкция
переливалась радугами. Не увидел он и совершенных обитателей промытых
небесными ветрами улиц. Он видел только металлические переборки и лицо
солдата Канона, чей разговор состоял из фыркания и бурчания.
тоже остался сидеть, пока не опустилась задняя панель и старуха, чей голос
был смутно ему знаком, не предложила выходить. Он оказался на залитом
солнцем заднем дворике. Вид на Высший Город загораживали высокие стены.
умеют опередить своих врагов, - омолаживают только себя, но не тех, кто им
служит.
могло еще не быть на свете.
***
клюку, а кожа его так почернела, что отливала индигово-синим. Дышать ему
помогали металлические пальцы машины. Возраст своего расцвета он миновал еще
в прошлый раз, когда Панцирь здесь был, но тогда он был вполне здоров и
силен и распоряжался собой и окружающими.
лица скрывал капюшон просторной рясы, кисти сложенных на груди рук прятались
в рукава. Врач из Дома Троквей, один из безымянных, в той же мере священник,
что и врач, столь же предвестник неизбежного, сколь и носитель надежды. Под
его бесстрастным взглядом Панцирю стало неуютно.
быть и женщиной или не быть человеком вообще. На глаз это было не увидать.