Чтение 6–й страницы книги ~Аргус против Марса~

- Фирма и так нажила на моих патентах колоссальные деньги, а я получил
крохи. Мы квиты. Поймите, ослиная голова, что "Аргус" может быть только
привилегией государства, как выпуск денег или ядерное оружие. Причем
такого государства или государств, которые сумеют разумно его
использовать.

- Что за донкихотство! Соглашайтесь на мои предложения, Бертон.
Изобретение попадет в руки государственного учреждения. Я гарантирую вам
это.

- Нет, Гюбнер. Уберите свои грязные лапы. "Аргус" никогда не был
спутником Марса, бога войны. Эта штука не для тех, кто собирается обрядить
атом в солдатский мундир. "Аргус" может и должен стать неусыпным стражем
мира, действенным орудием контроля над тайными вооружениями.

- И вы воображаете, что вам удастся этого добиться?

- А вот это вас уже не касается.

- Ах, не касается? Вы забываете, что простаки в дирекции фирмы
полагают, будто вы работаете всего-навсего над объемным телевидением. Я
оправлюсь прямо туда и выложу все, что видел здесь, - заявил Гюбнер.

- Прежде чем вы успеете это сделать, я передали вас в руки полиции, как
шпиона-двойника, - отпарировал Бертон.

- Ах, так! - и создатель "Аргуса" увидел прямо против своей переносицы
ствол пистолета.

- Последнее слово, патрон, - угрожающе сказал Гюбнер. - Либо вы сейчас
вручите мне всю техническую документацию из своего сейфа, либо...

- Вы идиот, Франц, - насмешливо отвечал Бертон. - Даже если бы я сделал
это, ни вы, ни ваши хозяева все равно не смогли бы ею воспользоваться...

- Считаю до трех: раз!.. два!..

В этот миг ослепительно сверкнула зеленая молния и чудовищный грохот
расколол, казалось, стены студии.

4. ГЛАЗ БУРИ

В самом центре циклона обычно находится

зона затишья, в которой облака разрежаются

и виден просвет голубого неба. Это и есть

глаз бури.

Морской словарь

Бертон на предельной скорости гнал машину к Парижу. В пути он сделал
только одну коротенькую остановку, чтобы на бензоколонке залить бак
горючим. Как ни странно, он чувствовал прилив бодрости и возбуждение,
предшествующие опасной игре. Даже боль от вывиха притихла. Правая нога
жала на педаль акселератора, на поворотах Бертон не сбрасывал газ.
"Фрегат" поскрипывал всеми сочленениями, но тянул исправно.

Порой Бертон усмехался, представляя себе пробуждение Майкла, а затем
"доктора", хозяина машины. Чувство юмора, как всегда, не оставляло его.
Несмотря на драматизм положения, тут несомненно имелась и комическая
сторона; интересно было бы послушать разговор этих двух субъектов, если
они очнутся одновременно... Впрочем, шутки в сторону. Ясно одно: ни тому,
ни другому нет выгоды прибегать к посредничеству полиции - это означало бы
снова отдать Бертона в руки "Второго бюро".

Потом мысли сосредоточились на главном: ему нужен "глаз бури", как
выражаются моряки, место, где бы отсидеться, убежище, чтобы спокойно
обдумать положение и план дальнейших действий. В Париже были такие
места...

...В те далекие героические годы в ряды Сопротивления широким потоком
вливалась удивительно разноликая человеческая фауна. Здесь все бойцы были
равны - они имели одинаковое право принять участие в борьбе и одинаковую
возможность погибнуть.

В этом потоке были представлены люди самых неожиданных профессий и
общественных положений: здесь рисковали жизнью министр и каменщик, ученый
и прачка, архиепископ и газетчик, генерал и мусорщик, монах и актриса.

Многие погибли в застенках гестапо, иные умерли уже после войны в своих
постелях, но и живых по сей день оставалось немало.

Бертон восстанавливал в памяти адреса старых верных соратников.

Белесое зарево, оттесняя зарю, все явственнее означалось на горизонте.
Потом оно превратилось в муравейник огней.

Бертон подъехал к городу со стороны заставы Ла-Шапель, сделал большой
крюк, в лесу Шантильи бросил машину, вернулся на дорогу, остановил такси и
через полчаса был в Париже.

В вестибюле большого жилого дома на бульваре Сен-Жермен его окликнула
старуха - привратница, сидевшая тут в своем кресле, казалось, со времен
Бальзака.

- Вы к кому, месье?

Бертон назвал фамилию известного ученого-историка.

- Считайте, что вам не повезло, месье, - равнодушно сказала консьержка.
- Он второй месяц в отъезде.

Бертону не оставалось ничего другого, как вернуться на улицу.

- Пале Ройяль, улица Рамбуто, - сказал он шоферу.

Дверь открыла женщина в черном. Из-за ее юбки выглядывали две
мальчишеские рожицы.

- Мадам Сарсэ?

- Да. Что вам угодно?

- Извините, мадам. Я хотел видеть господина Сарсэ. Но этот траур...

Женщина всхлипнула и быстро прижала платок к глазам.

- Вы, видимо, один из друзей моего мужа? Проходите в комнаты, месье,
прошу вас...

Бертон вошел. Через две минуты он знал все. Сарсэ, известный
прогрессивный журналист, чья подпись стояла рядом с подписью Бертона под
"Обращением ста", погиб от рук убийц из ОАС. Бомба была заложена в
багажник его машины.

Сходя по лестнице, Бертон подумал: "Да, фашизм на пороге этой страны,
он наступает. Жаль Этьена - это был честный и умный товарищ. Что делается:
людей, проливших кровь за Францию, бросают в тюрьмы, "ультра" со своими
бомбами безнаказанно разгуливают по Парижу. Будь осторожен, Анри!
Сопротивление продолжается!"

Бертон проехал на метро несколько остановок и вышел у Северного
вокзала. Это был как будто надежный адрес. Уйдя с головой в научную и
исследовательскую работу, Бертон лет шесть как потерял из виду Шарля
Лобришона. В годы Сопротивления этот человек содержал маленькое кафе,
служившее подпольщикам почтовым ящиком. Потом, как слыхал Бертон, Шарль
разбогател... Ну, что же, надо надеяться, что остался в душе тем же верным
товарищем.

Бертон взглянул на часы: как быстро, словно подстегнутое, бежит время!
И с каждым поступательным движением минутной стрелки растет угрожающая ему
опасность. Медлить нельзя.

Пятиэтажный отель "Амбассадер", владельцем которого являлся Шарль
Лобришон, находился в сотне шагов от вокзала. Правда, в нем не
останавливались дипломаты, но это было солидное, комфортабельное
заведение, пользовавшееся доброй славой.

Зайдя в телефонную будку на другой стороне улицы, Бертон узнал в
справочном бюро номер телефона директора.

- Алло! - отозвался знакомый голос.

- Отель "Амбассадер"?

- Да.

- Я хотел бы узнать, имеются ли у вас свободные номера?

- Справьтесь у портье, телефон 205-35-98, - сухо ответил голос.

У подъезда отеля остановился длинный желтый автобус. Бертон постоял,
ожидая, пока группа чопорных англичан-туристов исчезнет в застекленных
дверях. Потом оглядел свой забрызганный плащ, недовольно поморщился и
вошел в холл.

- Что угодно? - спросил проходивший мимо портье. Он оглядел посетителя
и тоже поморщился.

- Мне нужно видеть вашего хозяина.

- Директор, вероятно, очень занят. Я, право, не знаю, как быть...

- Я подскажу: проведите меня в его кабинет.

- Простите, но я не могу без доклада. Что прикажете передать?

- Скажите директору, что его хочет видеть Зевс...

Портье удивленно поднял брови, но пошел докладывать. Вернулся он
необыкновенно быстро и сказал почтительно:

- Директор ждет вас у себя, месье Зевс. Второй этаж, комната 37.

Из-за роскошного резного письменного стола орехового дерева навстречу
Бертону, раскрывая объятия, поднялся грузный, с отечным лицом, человек.

- Анри?!

- Он самый, дорогой Шарло!

Так называли в молодости Лобришона за сходство с Чарли Чаплиным. Но
сейчас... - бог мой! - он обрюзг, облысел, отпустил брюшко и как-то
потускнел, вылинял. "А ведь ему едва за сорок", - подумал Бертон.

- Но что же ты стоишь?! Тысяча ведьм! Сколько мы не виделись?

- С сорок пятого года, если не считать короткой встречи в метро шесть
лет назад. Мы оба куда-то очень спешили. Торопливо жали друг другу руки,
обменивались телефонами, договаривались о встрече и дружеском обеде. Но ни
один из нас не выполнил свои обещания.

Лобришон расхохотался:

- В то время мне не везло, я находился на грани финансовой катастрофы.

- А я был чудовищно перегружен работой.

Анри огляделся и заметил скромно сидящую в уголке на диванчике очень
молодую, изящно и модно одетую женщину.

- Да, что же это я! - спохватился Шарль. - Прошу знакомиться: моя жена