Чтение 6–й страницы книги ~Раб остается рабом~

императорское величество будет счастлив, если голосование окажется
единогласным.

Кто-то настаивал на обсуждении: это означало, что каждому придется
произнести речь, всем двум тысячам. Треваньон сказал, что обсуждать здесь
нечего, факт свершился и его следует признать.

Потом Никколон произнес речь, отметив, перед каким величайшим моментом
в истории Адитьи правительство стоит. В заключение он сказал:

- Таким образом, свободное волеизъявление господ Повелителей на
специальном заседании Совета заключается в единогласном признании
суверенной власти императора Галактики. Мы присягаем ему на верность. Кто
против? Значит, принято и увековечено.

Потом ему пришлось произнести еще одну речь, чтобы официально
проинформировать представителей нового повелителя планеты о данном факте.

Князь Треваньон от имени императора произнес избитые фразы приветствия.
Лэнзи Дежбренд достал из черного вельветового футляра корону и возложил ее
на голову императорского проконсула на Адитье - Обрея, графа Эрскилла.

Поверенный в делах Эрскилла Шарль Эрнандей подал ему свиток имперской
конституции, и граф принялся читать:

- "Раздел первый. Универсальность Империи. Абсолютные полномочия
императора. Право преемственности. Император как король планеты Один.

Раздел второй. Право планетных правительств на внутреннее
самоуправление... Только одно суверенное правительство на планете или в
пределах системы... Контроль над гиперкосмическими кораблями и ядерным
вооружением...

...Ни одно правительство не смеет развязывать войны... создавать
какие-либо альянсы... устанавливать налоги... регулировать или
ограничивать межзвездную торговлю или связи... Каждый человек должен быть
в равной степени защищен... - Он дошел до шестой статьи, откашлялся и,
повысив голос, продолжал: - _В Империи не должно быть ни рабов, ни
рабства. Ни одно разумное существо любой расы не может считаться
собственностью другого_.

На целых полминуты в зале заседаний воцарилась тишина. Казалось, будто
где-то тикает бомба с неисправным часовым механизмом и никто не знает,
когда она взорвется. Наконец она взорвалась. Послышался ужасающий рев.
Краем глаза Треваньон увидел, как в приоткрывшиеся двери влетел воздушный
джип, ощетинившийся автоматами, и взмыл к потолку. Нечленораздельный рев
перешел в рокот, напоминающий стук тропического ливня по крыше лачуги.
Олвир Никколон что-то кричал, это было видно по движению его губ, но никто
его не слышал.

Треваньон нажал другую кнопку на подлокотнике. Из громкоговорителя
прогрохотало, как выстрел:

- ТИШИНА!

В потрясенном безмолвии Треваньон заговорил, как директор школы,
неожиданно обнаруживший непорядок в классе.

- Господин Никколон, что все это значит? Вы же председатель президиума.
Это так вы поддерживаете порядок? Здесь что, планетный парламент или
пивная?

- Вы обманули нас! - обвиняюще воскликнул Никколон. - Вы не сказали нам
об этой статье, когда мы голосовали! Почему?? Ведь все наше общество
основано на рабстве!

К нему присоединились и другие: "Вам-то все равно, у вас есть роботы!",
"Может, вы не знаете, но на нашей планете двадцать миллионов рабов!", "Вы
не можете освободить рабов! Это смешно. Раб - это раб", "А кто станет
работать? А кому они будут принадлежать? Им же надо кому-то принадлежать!"

- Я хочу знать, - громче всех закричал Ровард Джавасан, - как вы
собираетесь их освобождать?!

Есть такое слово из забытого языка доатомной Терры - сикстифор,
означающее основной, фундаментальный вопрос. Ровард Джавасан просто задал
сикстифор. Конечно, Обрей, проконсул Адитьи, не понимал, что Джавасан имел
в виду. Просто взять да и освободить. Коммодор Шатрек тоже не видел в этом
проблемы: освободить, а потом, если нужно, пристрелить две-три тысячи
самых неблагонадежных. Но Юрген, князь Треваньон, не изъявил желания
отвечать на этот сикстифор.

- Мой дорогой господин Джавасан, это проблемы Совета Повелителей. Это
ваши рабы. У нас нет ни намерения, ни права освобождать их. Но позвольте
напомнить, что рабство запрещено имперской конституцией. Если вы не
отмените его немедленно, Империя начнет вторжение. В фильме вы видели
несколько примеров интервенции.

Они видели. Несколько человек взглянули на потолок, будто ожидали, что
бомбы посыплются с минуты на минуту. Затем один из них поднялся.

- Мы не знаем, как это сделать. Но сделаем, раз уж таков закон Империи.
А вам придется объяснить - как?

- Хорошо. Сначала будет издано постановление, объявляющее рабство вне
закона. Установите определенный срок, к которому все рабы должны быть
освобождены. Торопиться не нужно. Затем я бы предложил создать структуру,
которая отработает детали. И как только вы примете закон об отмене
рабства, а это произойдет сегодня после обеда, создайте комитет для
консультаций со мной и графом Эрскиллом. Пусть туда войдут человек
двенадцать. Соберемся, допустим, на "Императрице Эвлалии" в шесть часов. К
этому времени мы подготовим транспортные средства. И позвольте заметить,
надеюсь, что в последний раз: мы обсуждаем проблемы без посредников. Мы
больше не хотим иметь дело с рабами... виноват, полноправными гражданами,
прибывающими на борт, чтобы говорить за вас, как это случилось вчера.

Обрей, граф Эрскилл, был недоволен, что отмену рабства доверили
господам Повелителям. О чем и сказал во время ленча. Князь Треваньон был
склонен согласиться. Он сомневался в способности Повелителей даже
мышеловку исправить без посторонней помощи.

Линейный коммодор Вэнн Шатрек тоже волновался. Его интересовали сроки,
в которые Пьер Рэвни сумеет переподготовить солдат-рабов, а также
контрагравитационная техника для перемещения их из одной горячей точки в
другую.

Эрскилл предчувствовал сопротивление Повелителей. Однажды ему уже
пришлось санкционировать применение силы. Безусловно, сила - великое зло,
но на то и благие помыслы, чтобы все оправдать.

Комитет, избранный Советом, прибыл к обеду. Члены его были настроены
достаточно холодно и враждебно, что вполне естественно в сложившихся
обстоятельствах. Чтобы растопить лед, во время обеда князь Треваньон
пустил в ход все свое обаяние. Когда перешли в зал, где планировалось
вести переговоры, экс-Повелители почти оттаяли.

- Мы приняли постановление об отмене рабства, - доложил Олвир Никколон,
председатель комитета. - Все рабы должны быть освобождены до праздника в
честь середины года.

- А когда это будет?

В адитьянском году, насколько он знал, триста пятьдесят восемь дней.
Даже если праздник недавно прошел, Повелители отвели себе слишком мало
времени.

- Через сто пятьдесят дней, - ответил Никколон.

- Боже мой!.. - возмущенно начал Эрскилл.

- Вот что я вам скажу. - Треваньон решил предупредить возможные выпады
проконсула по этому поводу. - Вы оставили себе слишком мало времени. Сто
пятьдесят дней пройдут быстро, а у вас двадцать миллионов рабов. Если вы
начнете прямо сейчас и не прерветесь ни на минуту, то сможете уделить
каждому рабу меньше секунды.

Господа Повелители разволновались. Граф Эрскилл был этому рад.

- Полагаю, у вас существует какая-то система регистрации рабов? -
продолжал Треваньон.

Вот оно, спасение. На планете имелась бюрократия. И бюрократические
учреждения регистрировали практически все.

- Ну конечно, - заверил его Ровард Джавасан. - Ведь это по твоей части,
Цезарь?

- Да, у нас есть полные данные обо всех рабах на этой планете, -
подтвердил Цезарь Мэртвин, руководитель управления по делам рабов. -
Разумеется, мне придется узнать у Жоржа о деталях. - Жорж Кажик был
рабом-распорядителем Мэртвина. - Он был моим главным рабом. Но ваши люди
забрали его у меня. Не знаю, что мне без него делать. Кстати, так же, как
не знаю, чем будет заниматься мой бедный Жорж.

- Вы уже проинформировали своих рабов-распорядителей, что они свободны?

Никколон и Джавасан переглянулись. Цезарь Мэртвин усмехнулся.

- Они в курсе, - ответил Джавасан. - И, надо сказать, очень
взволнованы.

- Успокойте их, как только вернетесь в Цитадель. Объясните, что, хоть
они и свободны, совершенно необязательно уходить от вас, пока они сами
этого не захотят. Что вы будете заботиться о них по-прежнему.

- Значит ли это, что мы можем оставить наших рабов-распорядителей при
себе? - воскликнул кто-то.

- Да, конечно. Свободных распорядителей - так вы теперь должны их
называть. Вам придется платить им жалованье.

- То есть давать им деньги? - недоверчиво переспросил Рэнал Валдри,
глава военной полиции. - Платить деньги нашим собственным рабам?

- Ты идиот, - сказал кто-то. - Они нам больше не рабы. Это главная тема
переговоров.

- Но... как же платить рабам? - спросил один из комитетчиков. - Я хотел
сказать - свободным гражданам.

- Деньгами. У вас есть деньги?

- Конечно, есть. Вы что, нас за дикарей принимаете?

- Какие именно деньги?

Ах вот он что имел в виду. Денежной единицей был стеллар. Когда
Треваньон попросил показать их, прибывшие возмутились. Ни один член Совета