Чтение 6–й страницы книги ~Капли звездного света~

Людочке, нужные слова сами приходят в голову? Ага, вот оно. Жалость. Лариса
меня жалеет -- глаза у нее круглые, испуганные. Она не хочет, чтобы я
рассказывал, как не хотят слушать бреда больного".

-- Костя, -- сказала Лариса. -- Хочешь совет?

-- Давай, -- согласился я. Пусть посоветует, а потом я спрошу совета у
Юры, у Валеры, у Саморукова и даже у Абалакина. Соберу все советы и выброшу
в овраг у Четырехметрового.

-- Понимаешь, Костя... Я не знаю астрономии. И ты не знаешь. Ты просто
хочешь необычного... Иначе не ушел бы с завода, верно? Но ты неправильно
начал. Ты еще не знаешь, что это такое, когда Саморуков злится. Он не
простит, если ты не будешь поступать так, как он хочет.

Я разозлился. Наверно, оттого, что Лариса была права.

-- А я хочу поступать так, как считаю нужным! Когда-то я сделал
по-твоему и оставил тебя в покое. Лучше тебе от этого?

Я хлопнул дверью, побежал домой под дождем, дрожал от осенней сырости.
Потом подумал, что в коттедже сейчас Валера с Юрой и мне предстоит выдержать
еще один наскок. Я повернулся и, скользя по хлюпающей жидкой почве, побежал
к телескопу. Вахтер дядя Коля посмотрел на меня удивленно, я ввалился в
теплое помещение лаборатории спектрального анализа, содрал с себя мокрую
куртку, бросил ее на батарею отопления. Посидел минут пять совершенно без
мыслей -- как чурбак, брошенный для просушки. Потом достал с полки том
"Оптика и спектральный анализ" и раскрыл его на первой странице.

8

Я не люблю праздничные вечера. На них обычно говорят не о том, о чем
хочется, а о том, что приличествует случаю. Праздничный вечер был назначен
на пятое ноября, потому что шестого автобус увозил людей в город отдыхать.

Мы поднялись с Людочкой в актовый зал, разглядывая намалеванные на
стенах точки-звезды. Звезд было неумеренное количество -- коридор стал похож
на планетарий.

Я поискал глазами Ларису -- она была сегодня в красном платье и
выделялась в толчее, как сигнал светофора. Ларисе было весело. Мы с Людочкой
тихо сидели в уголке, улыбались друг другу -- чувствовали себя
заговорщиками, будто нам было известно, что все звезды на стенах
ненастоящие. Только мы и знали, какие они на самом деле.

Рассталкивая абалакинских ребят, к нам пробился Юра. Он вручил Людочке
шоколадку, сказал значительно:

-- Пришли телеграммы астросовета.

Что-то напряглось внутри. После вчерашнего разговора с шефом я думал
только об этом, как о великом пришествии. Дождь все лил, только и оставалось
-- ждать информацию извне.

-- Шеф тебе голову свернет, -- пообещал Юра. -- В ту ночь не было
вспышки, понял? Спектр ты просто запорол. А звезда вспыхнула сегодня под
утро. Теперь она называется Новая Хейли. Это в Паломаре -- погода там
хорошая, не в пример нашей.

-- Вспыхнула... -- сказал я.

-- Именно, -- подтвердил Юра. -- Завтра шеф летит в Крым -- снимать
спектры на ЗТШ... У тебя дар предвидения?

-- Дядя Костя волшебник, -- сказала Людочка.

-- Да? Послушай, волшебник, я хочу знать, что происходит. Расскажешь
завтра в автобусе.

-- Я не еду, -- сказал я. Это пришло неожиданно. Я подумал, какая будет
благодать -- ни Саморукова, ни Юры, ни Валеры. Пустая лаборатория -- и
книги.

-- Послушай, ты, подвижник. -- Юра был ошарашен. -- Ты не был дома две
недели! Тебя мама ждет!

-- Я позвоню, -- пообещал я, -- поздравлю с праздником.

-- Это же неправильно! -- сказал Юра, потому что больше слов у него не
было. Его оттеснили, и он отступил, так и не удовлетворив своего
любопытства.

-- Что такое подвижник? -- немедленно спросила Людочка.

-- Это когда играют в подвижные игры, -- брякнул я, думая о другом. Я
смогу напроситься к кому-нибудь посмотреть Новую Хейли, если вдруг кончится
бесконечный дождь.

-- Хочу сказку, -- объявила Людочка. -- Ты не рассказывал сегодня.

-- Верно... Сегодня страшная сказка, ты будешь бояться. Людочка не
отступала, и я рассказал, как умирала старая звезда.

-- Почему ты не помог ей? -- осуждающе спросила Людочка.

-- Я только учусь на волшебника. Я еще не могу управлять звездами.

-- Нет, можешь, -- убежденно сказала Людочка. -- Даже дядя Миша может.
Он какую хочешь звездочку достанет с неба. Он маме обещал, на день рождения.

Дядя Миша? Саморуков? Звезду с неба? Для Ларисы? Вот это новость...
Шеф, вечно занятый, про которого и подумать нельзя, что он способен на нечто
подобное! Любовь? Какая, к черту, любовь? Что можно полюбить в Саморукове?
Научную честность? О чем он может говорить с женщиной, если не о работе?

-- Что с тобой, дядя Костя? -- спросила Людочка. -- Тебе грустно?

-- Нет, -- сказал я, -- просто подумал, какой хороший человек дядя
Миша...

9

Назавтра дождь кончился, но тучи стали еще плотнее. Они висели так
низко, что съедали вершину Медвежьего Уха. В читальном зале было прохладно и
уютно -- круг света от лампы высвечивал полстола, и мне казалось; что я сижу
в маленькой комнате и в камине тихо трещат дрова.

Я записывал в бортовой журнал свои звездные экспедиции. Писал полдня и,
когда перечитал написанное, подумал, что это даже как фантастика никуда не
годится -- сухо и неинтересно. Одно дело рассказывать; будто заново все
переживая, и другое дело -- записывать. Почему-то исчезают нужные слова и
остаются одни штампы.

Я отложил тетрадь и взялся за оптику. Толстый том "Глаз и свет" я
одолел почти до середины. Правда, я пропускал формулы, ловил только идеи,
факты -- все о зрении. Ничего в голову не приходило. К галлюцинациям мои
видения не относились. Обман зрения исключен. Эйдетические
образы?[1] Откуда им взяться? Ровно ничем эта книга не помогла
мне. К вечеру голова гудела, распухнув от сведений, которые я в нее
втиснул,. Я уже не помнил, где и что я вычитал. Этого и следовало ожидать
при таком бессистемном подходе.

Что сделал бы на моем месте настоящий ученый? Есть некий икс. Нужно
узнать, откуда он берется. Прежде чем строить гипотезы, нужны добротные
экспериментальные данные. Есть они у меня? Есть. Два десятка звездных
экспедиций и неудавшийся полет к Марсу. Я просто не умею обрабатывать
материал. Нет опыта. Нужно для начала отыскать хотя бы элементарные
зависимости. Между чем и чем? Ну, хотя бы между расстоянием до звезды и ее
размерами на сетчатке моего глаза.

Я с удивлением подумал, что все звезды видел одинаковыми. А ведь они
разные! Дзета Кассиопеи в диаметре намного больше Солнца, а Новая Хейли --
совсем карлик. Вот первый факт, который нужно учесть. Что еще? Планеты. Они
во много раз меньше своих звезд, горошины по сравнению с арбузом. Они и мне
кажутся меньше, но настолько ли? Я попытался вспомнить. Планеты будто плыли
в недосягаемой дали, я напрягал зрение, и тогда диски их росли, я видел
склоны кратеров на серой планете и звездолет со шлейфом пламени. Погодите!
Значит, я могу видеть детали на планетах, но не в нашей Солнечной системе, а
в других, где и самое-то существование планет еще не доказано. Какая же
разница между Марсом и планетой в системе Новой Хейли? Расстояние. Я вижу
то, что в далекой дали, и не могу различить того, что под самым, можно
сказать, носом. Я и это записал в тетрадку. Пусть наберется хотя бы с
десяток фактов -- потом попытаюсь отыскать систему.

А может, я напрасно за это взялся? Может, дело в свойствах организма,
которых я не знаю? Я не специалист -- вот в чем беда.

А кто специалист? Кто специалист по явлению, которое никем и никогда не
наблюдалось? Я -- первый. Не на кого свалить ответственность. Может, так и
становятся учеными? Бросают человека в водоворот -- плыви. Выплывешь --
хорошо, будешь ученым.

Когда я поздним вечером выполз из библиотеки на свет божий, то шел
наклонив голову -- она казалась мне настолько распухшей, что я боялся задеть
ею о потолок. Я нахлобучил кепку, приготовился бежать домой под дождем. И на
пороге остановился. Было тепло. Ветер стих, и вечерняя тишина бродила по
двору, осторожно шурша гравием. Тучи разошлись, только на западном горизонте
они еще стояли толпою, будто торопились удрать подальше и в спешке устроили
у горизонта неимоверную пробку. А сверху рассыпались звезды.

Дома я наскоро заварил чай, жевал хлеб с колбасой, соображал, кто
сегодня наблюдает. Кажется, по расписанию кто-то из планетчиков. Плохо, если
так: планеты для меня -- что пустое место. А шеф-то не понадеялся на наше
небо. Где он сейчас? Сидит под куполом ЗТШ или, может, уже отснял спектры и
несет вахту у фотометра? А Лариса? Завтра -- седьмое. У Ларисы собрались,
наверно, ее институтские подруги с мужьями. Разговаривают, танцуют. Людочка
спит, раскинув руки...

Стеклянные двери в здании Четырехметрового были закрыты, и на мой
звонок, шаркая комнатными туфлями, вышел вахтер дядя Коля. Он подслеповато
разглядывал меня, загородив проход.

-- Шел бы спать, парень, -- сказал он наконец. -- Праздник нынче, ну и
празднуй.

-- Наблюдать надо, дядя Коля, -- сказал я, предчувствуя, что обстановка
изменилась и не обошлось без воли шефа.

-- Наблюдают, -- сообщил дядя Коля. -- А тебя пускать не велено.

-- Почему? -- я разыграл удивление просто для того, чтобы выудить у
дяди Коли информацию.

-- Самовольный стал, -- пояснил вахтер. -- Доверия тебе нет. Телескоп