же... Пусть только заживет ее разбитая морда - будет впредь знать, как
распускать свой язык.
итальяшка-губернатор, он бы наведался в тот бордель сегодня же. А теперь
ему, человеку, выполняющему в Триполи особую миссию, придется ковыряться в
бумажках, разбирать какие-то дела и вообще заниматься черт знает чем.
координатора по делам военнопленных. Должность эта была настолько
искусственной, насколько вообще могла быть. Подобные вакансии существовали в
различных административных системах, прикрытые сложными словесными
фортификациями. Консультанты, советники, атташе, представители и тому
подобные звери бюрократических джунглей.
немецкого специалиста в собственном управленческом аппарате. И в общем-то не
зря - генералу было что прятать. Поскольку проявить свою нелюбовь явно
губернатор не мог, он избрал иной, действенный и совершенно легальный метод
борьбы. Из губернаторской канцелярии приходили кипы бумаг, дел, требующих
рассмотрения, заявок и просто ошибочно присланных папок. В основном вздор,
отписки, крысиная работа. Однако именно это-то и раздражало Ягера. Бесило.
До дрожи. Он был специалист, а не канцелярская крыса.
дыханием коснулось лица. Людвиг поморщился, одернул щегольски сидящий на нем
офицерский мундир и спустился вниз. Уже на лестнице его догнал первый крик
муэдзина.
этих..."
костью. Опасно напряглись мышцы, болью отозвались возбужденные нервы. Людвиг
ухватился за перила, привалился к стене, пережидая приступ, боясь упасть на
этой источенной веками лестнице.
себе удушающие объятия этого чужого солнца. Даже в комнате с закрытыми
ставнями, даже в подвале, даже ночью... Солнце всегда пряталось где-то
сзади, за шторами, за дверями, за ставнями. Пряталось, давило, душило!
Сжимая скользкие от пота, горячие руки на горле у штурмбаннфюрера1 Ягера,
выполняющего особую миссию в этом ненавидимом им Триполи.
майора.)
я их всех ненавижу..."
Раскаленный пулемет. Люди, валящиеся на снег. Бесшумно...
воздух. Приступ бешенства прошел, и теперь в теле чувствовалась особенная
расслабленность, приятная после сумасшедшего напряжения. Как тогда, зимой...
казалось, что именно этими руками он сжимает чье-то горло. Какого-нибудь
араба или лучше - еврея. Или губернатора-макаронника... Прошло. Сейчас
настала минута покоя. Минута расслабленности.
зуботычины, и гонору как не бывало".
обеспокоенности. Он и в самом деле боялся за Людвига. Случись что с бешеным
координатором, с кого будут спрашивать?
китель.
Секретарь начал мямлить, чуть-чуть наклонившись вперед. Он был выше Ягера и
всячески стремился этот факт скрыть, сутулился, наклонялся. Людвиг это знал,
что не добавляло плюсов секретарю.
рост был полностью на виду, и это доставляло ему тяжелейшие мучения.
открытого окна. Встающее солнце забросило свое щупальце внутрь. Плотные
шторы были мгновенно закрыты, хлопнули ставни.
графин с двумя стаканами, покрывшимися белесым налетом. Надо бы выбросить,
но руки не доходят.
подпись.
детально вникать не хотелось. Он царапнул бумагу своей подписью и
нетерпеливо оттолкнул документы в руки секретаря.
их числе...
кровь в жилах.
говорил медленно и нежно, как с той проституткой. Он выдержал паузу, а затем
заорал: - Машину мне! Быстро!
словно бы из чистого хлопка. Возможно, так оно и есть, этот человек
наверняка может позволить себе такое. Он весь наполнен ветром, воздухом...
Но не тем ветром, что дует из пустыни в полдень, грязным, желтовато-серым
ветром, тяжелым и смертоносным. Нет. Белые одеяния этого человека наполнены
легким, чистым воздухом, который веет над ручьем в оазисе. Прохладным... И
дыхание этого ветра ощущают все вокруг. Как глоток воды, как свежесть
листвы...
его слова далеко...
они в нем вечно пребывают. А те, которые уверовали и творили благое, те
обитатели рая, они в нем вечно пребывают...
веруют в него. А если кто не верует в него, те будут в убытке...
коне.
пустыне-то... Верблюд - дело другое. А конь...
коне, на солнцепеке, с лицом, которое напоминает дно высохшей реки.
Потрескавшееся, коричневое. Страшное.
огромным камнем, прозрачным, как вода. И словно бы в ответ изменилось лицо
всадника, как меняется сухое русло реки, когда касается его дыхание вод.
домишки вокруг, - это требуется. Ты всегда знаешь, что им требуется. В
отличие от меня. Я предпочитаю правду...
терпения. - Да еще с цитатами из Запретной Книги. Ты, в отличие от меня,
никогда проповеди не любил.
названный Мухаммадом в честь пророка, и поспешно добавил, видя реакцию
проповедника: - Но это только моя точка зрения. Кстати, я не пойму, почему
ты называешь Книгу Зеркал запретной... Не объяснишь, Имран?
рядом, то обязательно бы завертел головой: что? откуда? Но рядом никого не
было...
лучиками, черный камень... Конь подошел ближе.
откровения.
Роллинс Джеймс
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Пехов Алексей
Каргалов Вадим