- Да ты что! - деланно изумился Ларионов.
- Ты же знаешь, товарищ подполковник, я терпеть не могу, когда мне прямо
так в глаза правду-матку режут.
- Паша, ну хватит, в самом деле...
- Мне правда глаза колет, понимаешь?
- Хорошо, я им скажу.
- И скажи.
- И скажу! Так скажу, присесть не смогут!
- Вот сейчас пойди и скажи. Этому, как его... Ну, летеха такой мордастый.
С усами.
- Паша, можно я с тобой закончу, а потом сразу пойду и скажу ему?
Гусев усмехнулся в трубку.
- Он меня боится, - сообщил он заговорщическим шепотом. - Они все меня
боятся. Слушай, подполковник, а ты меня боишься?
- Извини, не очень.
- Как же так?
- А я смелый. Отважный я. Слушай, Паш, тут у нас большая неприятность
случилась. Выручи еще разок? Ну, пожалуйста.
- Опять твои психопаты арестованного забили?
- Если бы арестованного, я бы тебе не звонил.
- Ну а кого тогда?..
- Понимаешь... Мурашкин с пятого участка, прекрасный мужик, взял и
застрелил одного урода. В состоянии аффекта застрелил.
- Ничего не понимаю, - удивился Гусев. - Ваша братия каждый божий день
кого-нибудь застреливает в состоянии аффекта. И рисует в отчете
самооборону. Напивается до состояния аффекта, а тут навстречу топает
мирный гражданин в состоянии аффекта, и начинается самооборона из всех
видов оружия... Странно, что вы друг друга еще не перезастреливали. Даром
что пребываете в состоянии аффекта с утра до ночи...
Он мог бы долго еще распространяться на этот счет, но Ларионов его перебил.
- Паша, - сказал он. - Я тебя слушаю и балдею. Всю жизнь бы слушал. Позови
какого-нибудь юношу из "Московского комсомольца", он с тобой потом
гонораром поделится. Но мне действительно нужна твоя помощь.
- То есть этот прекрасный мужик, участковый Какашкин, не умеет писать и не
может поэтому нарисовать в отчете самооборону.
- Да он в больнице! - рявкнул Ларионов.
- Почему? В какой?
- В Алексеевской, идиот!!!
Гусев задумался.
- Ничего себе... - пробормотал он. - Психушка, значит... Ладно, начальник,
считай, я тебя простил. Докладывай обстановку.
- Докладываю, - согласился Ларионов. - Имеем два трупа...
- Ты же говорил...
- Нет, он еще и бабу одну грохнул.
- А-а, на почве ревности...
- Гусев, помолчи. Я же тебе докладываю. Имеется выбитая дверь, за ней два
трупа, мужской и женский. Значит, женщина - хозяйка квартиры, мужчина - ее
сожитель. Еще имеется девочка пяти лет, дочь хозяйки, живая, у нее
глубокий шок, судя по всему, имело место изнасилование.
Гусев хотел было ляпнуть: "Хорошо погулял участковый Какашкин!", но быстро
прикусил язык. Он уже догадался, что к чему. Случай был в каком-то смысле
типовой.
Наверное, каждый выбраковщик прошел через это - на твоих глазах некто
отвратительный совершает нечто ужасное. И в этот момент тебе впервые в
жизни по-настоящему "сносит башню". Вот почему уполномоченным АСБ не
положено настоящее оружие. Только уродливый пневматический игольник -
автоматический пистолет, который стреляет иголками с парализатором
мгновенного действия. Кстати, побочный эффект этой мгновенности - адская
боль. Малость химики перемудрили - наверное, у них тоже были личные счеты
с врагами народа.
- Факт, что насильник - сожитель хозяйки, не вызывает сомнений, - объяснил
Ларионов. - Мурашкина подобрали в совершенно невменяемом состоянии, и он
еще долго ничего рассказать не сможет. Да инечего тут рассказывать, и так
все ясно. Зашел для профилактической беседы, что-то услышал, позвонил, не
открыли, вышиб дверь... Ну и так далее. Нервы сдали у мужика. Клянусь, я
его очень хорошо понимаю. Ничего, подлечится - еще послужит.
Гусев хмыкнул, но от комментариев воздержался. Понятно было, что Ларионов
своего подчиненного не сдаст, тем более считая его ни в чем не виноватым,
а просто человеком, попавшим в беду. Но снова давать ему в руки оружие и
власть... "Гусев, окстись, ты и сам ничуть не лучше".
- Короче говоря, был звонок насчет стрельбы, - продолжал Ларионов. - От
соседей на центральный пульт. Как положено, выехала группа, то есть все
уже зарегистрировано и оформлено. Но слава богу, у ребят хватило ума на
месте разобраться, что к чему, и приостановить дальнейший процесс. Гусев,
дружище, возьми все на себя, а? Ты представь, какой офигительный "глухарь"
из этого дела получится! Его в принципе спихнуть не на кого.
- Кроме меня, - заметил Гусев. - Разумеется, ни один нормальный вор не
возьмет на душу изнасилование несовершеннолетней и двойную мокруху. Да у
тебя небось и нет сейчас живого вора. Ты уж, наверное, забыл, как они
выглядят. А вот добренький Гусев на все, что угодно, подпишется.
- При чем тут изнасилование, оно, считай, раскрыто. Паша, это ведь твой
контингент! А запрос я тебе задним числом оформлю. И свидетелей, все как
положено.
- Знаешь, подполковник, - сказал Гусев негромко. - Я, конечно, о нас с
тобой невысокого мнения, но вот в такие моменты удивляюсь - и чего это у
нас еще крылышки не выросли? У тебя как там, случаем, нимб не проявился?
Гос-по-ди! Среди каких уродов мы живем! Это же просто уму непостижимо!
- Берешь? - спросил Ларионов с плохо скрываемой надеждой в голосе.
- Кроме твоих людей, никто этого Мурашкина не видел? - деловито
осведомился Гусев.
- Да нет, он как отстрелялся, так на месте и завис. Метался, бормотал
что-то. Группа подъехала буквально через три минуты. Вывели его
тихонечко... Если кто во дворе и заметил, что в группе стало на одного
человека больше, так сам ведь знаешь, менты они вроде китайцев, на одно
лицо. А в больницу я его по блату сунул, там все будет шито-крыто.
- К тестю, что ли? - вспомнил Гусев.
- Ну.
- Ладно, - вздохнул Гусев. - Через полчаса зайду. Готовь мне запрос и
сопровождающих. Если дашь того усатого лейтенанта, буду тебе отдельно
признателен. И бутылка с тебя.
- Да хоть ящик! - радостно взвыл Ларионов.
- Значит, все-таки берешь взятки! - обрадовался Гусев.
- Почему?
- Откуда у тебя деньги на ящик, ты, подполковник!
- Нам в прошлом месяце опять зарплату повысили, между прочим. А потом, я
для хорошего человека, - твердо сказал Ларионов, - последнюю рубаху сниму!
- Это я-то хороший? - удивился Гусев.
- Конечно, - подтвердил Ларионов. - А если приедешь через двадцать минут,
я тебе еще и не такое скажу.
- Обойдусь. Через полчаса встречай.
- Ну, Пашка, ну, выручил! Спасибо!
- Пока еще не за что, - отрезал Гусев и дал отбой. Некоторое время он
стоял посреди кухни, задумчиво перебрасывая трубку из руки в руку и
прикидывая, как навязанную Ларионовым фиктивную выбраковку провести через
отчетность Центрального отделения АСБ. Ведь если подходить к вопросу
формально, то на сегодняшний день старший уполномоченный Агентства
социальной безопасности Павел Гусев существовал только де-юре. Де-факто
ему положено было регулярно являться на инструктаж, а потом вместо работы
плестись на все четыре стороны. Ведущий, потерявший за месяц двоих из
тройки. Потерявший заодно и последние остатки доверия в отделении. Со всех
сторон только неприязнь и страх. Впрочем, ему не привыкать. Всегда его по
жизни сопровождали эти два чувства. Он боялся, его боялись. Он ненавидел,
его ненавидели. И обе стороны, как правило, эти чувства умело скрывали.
Гусев себя контролировал, потому что знал - может убить. Все остальные -
потому что знали: действительно может.
Только внутри ушедшей в небытие тройки Гусев становился нормальным
человеком. Ему повезло с помощниками. Атмосферу, сложившуюся в команде,
вряд ли можно было назвать взаимопониманием. Но вот доверие, готовность
прикрыть спину, а то и заслонить товарища грудью - эти взаимные чувства
они, трое, ощущали друг в друге не раз и не два. Выходя в город, тройка
Гусева превращалась в единый организм.
Эта команда была неистребима. И прожила бы очень долго, не случись двоим
из троих попасть под выбраковку самим.
В этом - разгадка неслыханной и не имеющей аналогов в мировой истории
повальной честности населения Валахии в середине XV века После того как
тысячи воров погибли на кольях или сгорели в пламени костров на городских
площадях, новых охотников проверить свою удачливость уже не находилось
Сентябрь в этом году выдался сухим, но прохладным. Лучшая погода для
выбраковщика, который по долгу службы предпочитает одежду из плотной ткани
и свободного покроя, скорее даже мешковатую, чтобы не так выпирала наружу
его профессия. Летом Гусева ужасно раздражала необходимость мазаться
специальными кремами и надевать гигроскопическое белье. Иначе он бы просто
умер, закованный в спасительную, но абсолютно глухую броню. А сейчас он
чувствовал себя просто замечательно. Легкая, но прочная кожанка с полами
Посняков Андрей
Жюль Верн
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Акунин Борис