- Поверьте пока в чудо. И в то, что я ни вам, ни вашей стране не причиню
никакого зла. Когда я шел сюда, вы составляли уравнение... нелинейное
уравнение, описывающее некую туманность... Ну поймите, что я не мог этого
узнать ни от кого, вы еще никому об этом не говорили, и вы захлопнули
бювар, когда вам доложили обо мне. Ну при чем тут шпионаж, бога ради,
опомнитесь, мы же ученые, да и тайна-то копейку стоит: ведь не скроешь от
мира, что "Лютеция" погибла, а она погибнет, если мы не вмешаемся...
Только не пугайтесь, я потом все объясню, а пока дайте ваши заметки... Ну
и отлично, и верьте мне... Минуту... Ну, конечно! А, черт, ручка... в
самолете протекла... Ага... но зачем так длинно?.. Вот оно, в обозримом
виде, вот и решение. Это не туманность, дорогой коллега! Такой туманности
не существует.
ловил его мысли, выхватывая из них недостающие подробности. Жан Карне был
в эту минуту физиком, только физиком, и теперь мысли о Фелисьене звучали
тихо, еле слышно: "Фелисьен, мой бедный малыш Фелисьен..."
я ничего не понимаю. Как это возможно? Это... и все другое... - Йен
увидел, что ему опять стало страшно. - Может, вы все же объясните, я не
могу так, это слишком серьезно.
носом пошла... Я понимаю, что это жестоко, не сердитесь. Но медлить
нельзя, вот я к чему. Перестаньте бояться. Окончательно перестаньте! На
этом уровне уже не место подлостям, вы же сами понимаете. Вот и отлично.
Дайте мне их траекторию, показания приборов... Да поверьте же, черт
возьми! А главное, подробно расскажите, что они видят и ощущают. Все, что
знаете об этом. Скорее!.. Через час они выходят на связь.
запинаясь, а потом с нарастающим ощущением чуда, с полным доверием. Он
помнил каждое слово передач за эти трое суток, а записи приборов принес с
собой из Космического Центра - в фотокопиях, конечно, по особому
разрешению; он привык работать дома.
место. Он уже придвинул к себе записи и помчался по их листам - туда, за
миллионы миль, в черное пятно на небе, в черный провал, перекрывающий
звезды. Конечно, астрономы его не замечали, - да и есть ли у него вообще
размеры с точки зрения земного наблюдателя?
не имеет размеров. А мы видим его размазанным чуть ли не до самой
Венеры... Парадокс Гейзенберга в чистом виде... А корабль как бы скользит
по внутренней поверхности Свертка, с ускорением два "g". Чтобы судить о
вкусе пудинга, надо его съесть. Чтобы узнать свойства иного пространства,
надо войти в него. "Лютеция" вошла в свернутое пространство, стала его
частью и мчится внутри него, продолжая свой путь к Венере, и в то же время
не трогаясь с места, вернее, обращаясь вокруг одной точки, как спутник
несуществующей звезды. Лопаются кровеносные сосуды, скачут стрелки
приборов, но радиоволны, несущие истину _того_ пространства, входя в наше
пространство, оборачиваются его истиной, и пульс сто пятьдесят
пересчитывается как пульс семьдесят, а иконоскопы, вбирая лиловую пустоту,
передают на Землю нормальную звездную картину...
точек. Он сказал: около десяти? Их двенадцать. Надо включить двигатели
"Лютеции", коллега. Ничтожный импульс - и они оттуда выскочат. Ноль одна в
течение десятка секунд - этого хватит. Включить надо с Земли. Я _знаю_,
что сами они не решатся пустить ускорители...
просчитывал энергию, излученную Свертком, когда корабль вошел в него со
стороны Земли.
именно тогда, когда Йен Абрахамс и остальные _увидели_ в первый раз.
Вспышка. Незримая стая корпускул ринулась к Земле, когда она была обращена
к Свертку...
Земля была обращена к черному пятну _своим_ черным пятном - Южной Африкой.
сыро, но дождь перестал, поэтому Йен не спустился в метро у станции Клюни,
а пошел по бульвару Сент-Мишель к набережной Сен-Огюстен, по Новому мосту
перешел на тот берег и зашагал мимо Лувра и Тюильрийского сада к площади
Согласия. Просто необходимо было подышать свежим воздухом после всего
этого.
облегчением, свалив непереносимую тяжесть; профессор Карне собирается
глотнуть хорошую дозу снотворного, чтобы отоспаться и утром на свежую
голову заново поговорить с Йеном Абрахамсом обо всем. И о том, кстати, что
же делать самому-то Йену и его друзьям.
Конечно, профессор изо всех сил постарается удержать коллегу Абрахамса
тут, в Париже, то ли при Космическом Центре, то ли в системе Академии
естественных наук, в какой-либо лаборатории. Он и сейчас-то боялся его
отпускать в гостиницу - как бы не случилось чего по дороге либо в этой
дыре... "Но, дорогой коллега, там невозможно жить, там ничто не изменилось
с тридцатых годов, помните, в романах Ремарка, ну, вот видите, даже улица
Понселе, она там упоминается". Н-да, дорогой профессор, кто же спорит, это
самый естественный для меня путь и самый привлекательный, вы это
понимаете. А не понимаете вы другое - то, что и я, пожалуй, еще не вполне
усвоил, уж очень не хочется мне это усваивать, жутко мне делается, как об
этом подумаешь. Никогда мне уж не вернуться, вот это надо понять. Не в
Преторию, черт бы с ней, с Преторией, - тут работа несравнимо интересней,
- а вообще в прежнюю жизнь, в нормальную человеческую жизнь. Эта штука в
два счета будет вышибать меня с любой намеченной орбиты, вот в чем все
дело. Слишком сильное возмущающее влияние...
фонарей сияли на площади Согласия, и ночное небо казалось непроницаемо
черным и замкнутым, будто плотный купол, прикрывший Землю. Но ни черта оно
не прикрывало: пробился же сюда, на дно голубого воздушного океана,
проклятый поток корпускул из иного пространства! Для них не было никаких
преград, они незримо пронизали плотную земную атмосферу, крыши и
перекрытия зданий, глубины океана, неощутимо прошли сквозь планету. Но на
пути некоторых из них оказались люди - и частицы пронизали их черепные
коробки так же легко и бесцельно, как пронизывали камень и металл,
атмосферу и воду. Ты оказался на их траектории, ты и другие, только и
всего. Можно оказаться на траектории шальной пули и получить ее в голову,
так и не успев понять, что с тобой случилось. Это зависит от везенья. Кому
повезет, тот и... Постой, а чего ты, собственно, расхныкался? Хлюпик ты,
Йен, вот что, не ожидал я от тебя. Ученый ты или нет? Почему бы тебе,
например, не подумать как следует, что же произошло с твоим мозгом во
время краткого визита гостей из Свертка? А в самом деле - что? Например,
мгновенная мобилизация резервов? Неизвестно ведь, зачем существуют эти
гигантские резервы в нашем мозгу. И неизвестен их пусковой механизм. А
частицы из Свертка попутно, случайно нажали на какую-то неизвестную кнопку
- и вот вам, пожалуйста. Появились на Земле пророки. Как в библейские
времена. Правда, библейские пророки никаких открытий вроде не совершали,
но что с них возьмешь, с этих бородачей, уровень был не тот, если они что
и видели, так ни понять, ни людям растолковать не могли. А что, неплохая
теория... Вот возьму да завещаю свой мозг нейрофизиологам и кибернетикам,
пускай выяснят, что да как, пускай люди научатся пользоваться этой своей
запечатанной сокровищницей... Похоже на истину... Нет, хватит, тут уж я
совсем плохо разбираюсь и нечего мне над этим голову ломать, отключусь-ка
я, в подражание библейским пророкам, если они и вправду... Ну, словом,
хватит. И вообще - холод, туман какой-то проклятый надвинулся, фонари еле
светят, а в гостинице меня ждет немыслимо пушистый свитер, ух, до чего
теплый, наверное!..
ждут.
4. Анатолий ДНЕПРОВ
своего положения. Но пока он "делал деньги", положение осложнилось само
собой. Акции "Африкандер Миннерс", упавшие после статьи Ричарда Мэллори,
продолжали падать. Зоркое око биржи отметило важный факт: Брейген продал
_все_ свои акции в момент наивысшего подъема, не ошибившись ни на один
пункт. Следовательно, он заранее знал о статье Мэллори. "Брейген -
красный!" - завопили некоторые. Другие пока что молчали. Но всем казалось,
что Мэллори и Брейген - звенья одной цепи...
была ужасна даже мысль о таком сопоставлении. Вместо богатства ему грозила
деловая смерть - самое страшное для биржевика, Питер не думал, что с ним
расправятся физически, теперь у всех руки коротки, но биржа, биржа!
что его мозг уже выжат, и принял две таблетки снотворного - _вИдение_ было
отчаянно утомительной работой.
Контровский Владимир
Шекли Роберт
Соломатина Татьяна
Роллинс Джеймс
Витковский Евгений
Зыков Виталий