Чтение 6–й страницы книги ~Фирменный поезд "Фомич"~

головы, из сердца то есть. Я уже решил, что буду проходить это купе, не
поднимая головы, или вообще не буду здесь ходить.

- Скажите, пожалуйста, - обратился я к студенту, - что я за вами. Пойду
в тамбур.

- Еще и прикидывается, - сказал чей-то девичий голосок, но не _она_,
это я знал точно. У _нее_ не мог быть такой голос. Ну а так как я ни перед
кем не прикидывался, то фраза эта меня не касалась.

- Разрешите, - попросил я, намереваясь все же пройти в тамбур.

И тут на полке, где лежала она, заплакал ребенок. От неожиданности я
вздрогнул, остановился, оглянулся. Лучше бы мне этого не делать... Она
лежала на полке, почти на самом краю, а рядом, у стенки... у стенки... там
плакал ребенок, грудной, с розовым личиком и повязанный белым платочком.

Откуда он тут взялся? Не было же его, не было, когда я первый раз
проходил мимо. Да и на перроне фомского вокзала его не было. Они же
студенты стройотряда! Они же что-то там строили, коровник или свинарник.
Да разве женщину с ребенком возьмут на такое дело?

- Молока? - спросила другая девушка, приподнимаясь с нижней полки. -
Вот только чуть-чуть.

- Ты бы хоть поплакала, Инга, что ли... - сказала третья.

Значит, ее зовут Инга. Но только какое это теперь имеет значение? У нее
и ребенок уже есть, и муж, конечно, какой-нибудь из этих парней. Не
уподобляться же Ивану, который все смотрит на Тосю.

Но в последний раз можно и встретить ее взгляд. Она молчала, она не
слышала ни подруг, ни крика своего ребенка, она смотрела мне в глаза, и от
этого становилось больно. Боль источали ее глаза, безысходную, страшную,
последнюю. И лицо... За такое мужчины отдают свои жизни. И я бы отдал. Она
была лучше всех женщин в мире! Но у нее был муж и ребенок, который вот
сейчас заходился в крике.

- Инка, ты что? Очнись! Да что ты на него уставилась?! Проживем и так.
Подумаешь... Не воспитаем мы его, что ли? Да всей группой.

А вторая:

- Проходите, если вам все равно и вы ничем не можете помочь.

Мне было не все равно, но помочь я ей ничем не мог. Да я и не знал,
какая ей нужна помощь. И нужна ли от меня?

В тамбуре я оказался один. И хорошо. Ну что за глаза у этой женщины?! И
почему она на меня так смотрела?

Колеса вагона стучали громко и зловеще. За окном проносилась какая-то
пригородная станция. На платформе стояли люди. Они, наверное, были
чем-нибудь озабочены с утра, но ведь не страдали. Не страдали же они! Ну
что за глаза... Что за боль, что за несчастье у нее? Ин, Инка, Инга!

7

В тамбур кто-то вышел. Я не оглянулся. Вышел, значит, надо. Но на плечо
легла тяжелая рука.

- Это я - Иван. Все лежал и ждал, когда ты подойдешь и снова повернешь
мне голову или хотя бы просто подойдешь. Шея затекла, сил больше нет. И
сейчас еще болит.

В тамбур вышел еще кто-то. Я оглянулся. Это был тот человек в сером
костюме, который задавал мне нелепые вопросы. Взгляд его был осмыслен и
пронзителен, да еще усталость какая-то чувствовалась в нем.

- Ничего, если я постою тут с вами? - спросил он.

- Пожалуйста. Здесь даже интереснее, чем в вагоне.

Сейчас это был совершенно другой человек, не тот, в котором я чуть было
не заподозрил идиота. На вид ему было лет сорок. Довольно приятное, умное,
несколько жестковатое в своих чертах лицо. Фигура крепкая, спортивная.

Иван через мое плечо смотрел на зеленые перелески равнины.

- Вас, конечно, интересует, зачем я подошел. Рассказать. Просто
рассказать... Мне, наверное, уже ничто не поможет. Даже смерть не принесет
мне облегчения... А сначала все казалось...

Иван упорно смотрел в окно. Он заставлял себя не идти в вагон. Я его
понимал. Нельзя ему было такими глазами смотреть на Тосю.

- Скажите, - продолжил гражданин в сером, - бывает с вами такое? Вы
что-то делаете. Безразлично что. И вдруг на какое-то мгновение испытываете
странное чувство: все это уже было. Вот этот самый миг уже был. И люди, и
предметы, окружающие вас, были расположены так же, как в этот миг. И
фраза, только что произнесенная кем-то, уже была однажды сказана и именно
в этой обстановке. И какая-то оторопь берет вас. Потому что точно такого
же момента быть не могло. Но вы точно знаете, что такой миг уже был. И
странное ощущение таинственности и необъяснимости происшедшего не покидает
вас целый день. Так, скажите, бывает с вами такое?

Я уже начал припоминать, вспомнил и сказал ему:

- Да. Кажется, раза два или три со мной такое было. Ощущение
действительно какое-то странное, таинственное.

- И чем вы это объясняете?

- Да ничем. Я и не задумывался особенно над этим. Полагаю, что это
относится к так называемым таинственным явлениям человеческой психики. А я
по образованию инженер.

- Значит, бывает? - Он, казалось, был очень доволен моим ответом.

- Наследственная память, - неожиданно сказал Иван. Меня обрадовал его
ответ. Не смысл ответа, а просто что он слышал все предыдущее, значит, еще
способен на разумные поступки.

- Это очень оригинально! Каким же образом наследственная память может
воспроизвести обстановку современной лаборатории или квартиры?

- Да, наследственная память здесь, видимо, ни при чем, - сказал я.

- А вы, конечно, знаете? - спросил Иван.

Я в душе немного посмеивался. Есть еще таланты-одиночки, с помощью
четырех правил арифметики пытающиеся разработать единую теорию поля.

- Я знаю, - ответил гражданин в сером. - В этом моя трагедия.
Двенадцатое октября тысяча девятьсот шестьдесят шестого года я прожил
дважды. Этот день для меня многое значит. В первый раз я сделал глупую
ошибку и осознал ее лишь к ночи, а во второй раз уже не сделал ее. Но тут
чисто семейное... Я запомнил этот день навсегда. А для других он
существовал только однажды, как и обычно. Понимаете? Я прожил один день
дважды! Не одно мгновение, а целый день! Как он прошел во второй раз,
помнят все. А в первый раз я прожил его один. Ни для кого больше первого
дня не было.

- Полагаю, что это невозможно, - сказал Иван. Разговор начал
заинтересовывать его всерьез. - В теории темпорального поля такие
парадоксы не предусмотрены.

- Ничего другого я и не надеялся услышать от вас. Да я и сам это
прекрасно знаю. Я потратил пятьдесят лет на то, чтобы досконально изучить
теорию темпорального поля в таком виде, в каком она известна вам, и в
таком виде, в каком она известна там, в других реальностях.

- Год, число, месяц! - невольно вырвалось у меня.

- Дойду и до этого.

- Пятьдесят лет, сказали вы? - спросил Иван. Все! Он уже был полностью
заинтересован разговором.

- Да, около этого.

- Где же вы их набрали, эти пятьдесят лет?

- Вам что-нибудь говорит дата: двенадцатое октября тысяча девятьсот
шестьдесят шестого года?

- Да, - ответил Иван. - Я тогда был на практике в Усть-Манском НИИ
Времени. В этот день был осуществлен первый запуск в прошлое на одни
сутки. Были, правда, и до этого, но на секунду, не более. И только с
измерительной аппаратурой.

- Совпадение! - сказал я.

- Нисколько. Это только начало.

- Так, значит, это случалось с вами и позже?

- Да. Последний раз уже в вагоне. Я прожил заново одиннадцать месяцев.
Ровно столько, на какой срок в прошлое был произведен запуск в Марграде.

- Постойте, постойте, - остановил его Иван. - Это невозможно. Я сейчас
вам объясню. Когда производится запуск, это неизбежно влечет какие-то
изменения в прошлом, а значит, и в настоящем. Поэтому запуски и не
производились, пока не была разработана аппаратура так называемого
"абсолютного времени". Реальность, в которой произведено изменение, в
самый момент изменения отпочковывается от нашей и, возможно, существует
самостоятельно. Некоторое время, пока изменения не разрослись, она должна
быть очень похожа на нашу. Но нашу реальность эти путешествия никоим
образом не задевают. И в принципе сын может обратиться в прошлое и не
допустить брака отца с матерью. От этого он в нашей реальности не
перестанет существовать. Происходит нечто вроде роста дерева. Ствол - это
наша реальность, каждое путешествие в прошлое дает ответвление,
параллельный побег. В один и тот же момент прошлого можно осуществить два
и три путешествия, соответственно возникнут две или три реальности. Но они
никогда не пересекутся. Собственно, реальностями они называются условно.
После того как машина вернулась в настоящее, мы ничего не можем сказать о
ней, той реальности. Невозможно вторично попасть в эту параллельную
реальность. Путешествуя в прошлое, мы каждый раз попадаем в какую-то точку
ствола своего времени, даем начало новому побегу и возвращаемся в
настоящее. Поэтому нашу реальность эти путешествия не задевают.

Вот шпарил Иван. Интересная у него, оказывается, была работенка!

- Разве теория темпо...

8