обнаружил свои вещи в беспорядке, а рубашки были бы разбросаны по каюте и в
конверте не оказалось бы денег... Короче, если б меня обокрали, я бы стал
искать и, учитывая габариты пароходика, конечно, нашел бы и пропажу, и
вора... Но все наоборот -- все вещи на месте и в полном порядке. Кто-то
осмотрел их, явно что-то выискивая, и постарался не оставить следов.
на пистолете был снят предохранитель...
бурлящую воду, отливавшую на солнце серебром. Пароход с натужным гулом
боролся с течением, с трудом отвоевывая каждый метр. В побелевшем от зноя
небе медленно таяло небольшое серое облачко. Парило страшно.
уставившись в пространство перед собой.
нелепым.
кого интересуют наши бумаги? Старикашка, похожий на обезьяну, -- продолжал
он, кивая на капитана, -- четверо неграмотных негров и эти несчастные
индейцы... Вы думаете, их могли интересовать наши бумаги?
сумке, и все. Возможно, из чистого любопытства, однако...
во вдруг остановился.
имеете в. виду. Мартин?
ощущение, будто за мной следят. И возникло оно у меня не сегодня, а уже
давно.
началось еще там, в кабинете полковника, когда он рассказывал мне о нашем
деле и показал перо и коготь Онакторниса... Еще тогда у меня возникло
странное ощущение, будто кто-то наблюдает за мной... Самовнушение,
разумеется. Но на пароходе это ощущение стало еще сильнее. Я чувствую
близость врага, Дег.
внимания.
какой-нибудь враг, не так ли? Какой-нибудь человек, который, скажем,
ненавидит белых... Или кто-то, кому хотелось бы ограбить нас... Вы это
имеете в виду, Мартин?
пароходике действительно кто-то может за нами следить... И все же у меня
сейчас точно такое же чувство, как в тот раз, когда я впервые увидел на
столе у полковника перо и коготь. Я чувствую что-то зловещее и непостижимое.
прибываем в Марагуа. Будем надеяться, что вертолет уже ждет нас там.
летать туда-сюда над этой проклятой Страной Огромных Следов... Поговорим с
комиссаром полиции, его помощь нам очень важна. Осмотрим несколько селений,
побеседуем с индейцами... И поищем следы. Должны же они быть где-то, не та
кли?
минут, он сказал, что не заметил ничего особенного.
на рассвете мы продолжили путь. Теперь река, казалось, исчезла среди
множества неглубоких искрящихся в солнечных лучах озер. При нашем
приближении, шумно хлопая крыльями, с громкими криками взлетали огромные
стаи птиц. Течение было медленное, вода мутная, илистая, а в небе, на
которое быстро поднималось яркое, круглое солнце, уже сгущалась длинная
пелена облаков. Пароход продвигался натужно пыхтя: от шума двигателей,
усиленного грохочущим эхом леса, болели уши.
многовекового, мрачного варварства, и от этого на душе делалось тяжко и
тревожно. Казалось, мы покинули наше время и углубляемся в какую-то очень
далекую эпоху, где властвуют дикие законы джунглей. Я старался не думать об
Онакторнисе, но перед глазами все время так и стояли перо и коготь, а на
сердце лежала тяжесть и мучило тревожное ожидание. Если какому-нибудь
чудовищу и удалось пережить потоп, то оно могло скрываться только в этих
необыкновенных краях.
что-то, не ожидая вопроса. Он повернулся к индейцам и повторил, кивком
указывая впереди себя:
миновал большой лесистый остров и перед нами открылся Марагуа, мы
приветствовали его стоя, словно это был действительно большой город и наша
командировка уже закончилась... Но она, напротив, только начиналась. Это был
всего лишь конец путешествия.
небольшие моторные лодки. Мы были теперь во власти могучей, неумолимой и
торжествующей природы.
белых, полуразвалившихся домов, теснившихся к джунглям -- серые,
беспорядочно разбросанные по берегу хижины, деревянная пристань, ободранная
колокольня заброшенной церкви -- давали точное представление о фатальной
немощи человека перед непреодолимой силой дикой природы. Кто-то пытался
построить город, это верно. Но джунгли безжалостно отобрали у человека
завоеванный клочок земли, и дома, сгрудившиеся на берегу реки, мне
показалось, были похожи на часовых, выставленных потерпевшей поражение
армией, которые только ожидали часа, чтобы сбежать по единственно возможной
дороге... На вершине колокольни вместо колокола ярко пылали крупные желтые
цветы какого-то диковинного вьющегося растения. И темные окна длинного
низкого строения, заросшего высокими сорняками, были пусты -- словно
безжизненные глазницы. Я попытался представить себе, как выглядел этот город
во времена добытчиков каучука, в пору великой иллюзии и легкого обогащения,
но не сумел. Конечно, когда-то по реке сновали лодки и ходили суда, когда-то
тюки с товарами загромождали мол, когда-то улицы были заполнены шумной и
радостной толпой добытчиков и торговцев, но все это давно исчезло. Прошлого
больше не существовало, оно было перечеркнуто десятилетиями разорения и
нищеты. Теперь оставалась только жуткая реальность этого крохотного
умирающего городка.
грязная вода, Дег вынес на палубу наши сумки. Капитан, Бог знает зачем,
дернул сигнальный трос, и глухой, сиплый гудок потревожил недвижный воздух.
Индейцы не шелохнулись.
добавил он, -- вертолета нет еще и в помине!
оборванцами, мы направились в гостиницу -- жалкое каменное строение на
пыльной площади. Здание строили во времена процветания -- еще заметны были
под серым налетом плесени обшарпанные лепные украшения, целы были колонны из
искусственного мрамора, там и тут висели покрытые паутиной лохмотья старой
штофной обивки. А в солидной, почерневшей от времени раме еще блестел кусок
зеркала. Потрескавшиеся стены были прибежищем медлительных, скользких
насекомых. В здании царила влажная, противная, совершенно невыносимая
духота. Я подумал, что жить в Марагуа -- это все равно что постепенно
умирать -- тягуче, день ото дня.
навстречу, а остался за стойкой. Он долго с подозрением и удивлением смотрел
на нас, и только когда я сказал ему, что нам нужна комната, ответил
вопросом:
-- продолжал он, -- остановиться на несколько дней?
сейчас период... некоторого кризиса...