стрекот, приветствуя бледный лик луны. Если ты не хочешь поднимать Домаба
с постели, чтобы извиниться перед ним, - стоит поспешить.
Вынув из специального отделения сверток, принц зашагал к дому. Позади
слуги похрустывали разноцветными камешками на дорожке, унося паланкин.
Храррип и Джергил, наверное, отправились на кухню промочить горло.
Талигхилл понимал их и сам с удовольствием занялся бы тем же, но прежде
всего следовало покончить с досадным недоразумением, случившимся сегодня
утром.
Он поднялся по низеньким широким ступенькам на крыльцо и потянул за
металлическое кольцо, открывая массивную створку двери.
Талигхилл вошел в зал с высоким потолком и многочисленными украшениями на
стенах: шкурами и головами убитых на охоте диких зверей, оружием,
гобеленами и многим другим. Здесь горели свечи, а в дальнем углу трещали в
камине дрова - как будто и так вокруг не было невыносимо жарко! Широкая,
покрытая богатым ковром лестница вела на второй этаж - в комнаты, которые
занимал принц. Там же, наверху, иногда останавливался отец или подобные
ему высокопоставленные особы, когда наведывались в усадьбу. Была там и
комната покойной матери - в ней единственной всегда жила пустота и ничего
не менялось с того трагичного дня, когда Пресветлая умерла; только слуги
ежедневно чистили ковры и сметали пыль с мебели. А на первом этаже
размещались кабинеты отца и самого Талигхилла, хозяйственные помещения,
комнаты слуг и, разумеется, столовая, гостиная и музей. Сейчас Пресветлый
стоял в гостиной и прикидывал, где следует искать Домаба. Статуэтка,
завернутая в шершавую бумагу, оттягивала руку, и принц положил ее на
ближайший столик.
В это время дверь справа раскрылась и в комнату вошел низенький лысеющий
мужчина преклонного возраста, в аккуратном, но небогатом халате с вышитыми
по краям вепрями. Не замечая Талигхилла, он подошел к потрескивающему
камину и устало опустился в кресло перед огнем, протянув к пламени ноги в
мягких туфлях. Так он сидел некоторое время, изредка вздыхая и подбрасывая
щипцами выпадающие угольки обратно в огонь. Талигхилл же стоял на прежнем
месте и никак не решался заговорить.
Наконец он все-таки поднял со столика сверток и направился к мужчине в
кресле, нарочито шумно ступая по коврам. Ковры, разумеется, не обращали на
это никакого внимания и делали то, что им и положено: смягчали шаги до
полной беззвучности.
- Домаб... - Талигхилл надеялся, что в его голосе не слышно той
нерешительности, что была сейчас в сердце.
Мужчина в халате с вепрями взглянул через плечо и тихо вздохнул, так как
резкое движение причинило ему боль.
- Это ты, Талигхилл? Храррип говорил мне, что вы ходили на рынок. Каково
там, в столице? Так же прохладно, как здесь?
Принц удивленно развел руками:
- Домаб, там так же жарко, как здесь.
- Разумеется, - кивнул управитель соглашаясь. - Разумеется, вам, молодым,
жарко. А я вот, видишь, даже позволил себе маленькое самоволие и растопил
камин - мерзну.
- Домаб... - Талигхиллу очень захотелось дернуть себя за ус или
потеребить бахромчатый конец пояса, но он сдержался. - Сегодня утром я был
резок с тобой - и совершенно не имел на то оснований. Когда умерла мать,
ты заменил мне и ее, и отца, воспитывая меня и помогая мне... Демон! Я не
умею говорить красиво, я просто хочу сказать, что не должен был срываться
сегодня утром! - Принц вздохнул: - Ну вот, я снова сорвался. Это все
проклятая жара. Знаешь, ведь я даже не помню, по какому поводу,
собственно, накричал на тебя.
- Садись.- Домаб указал на кресло рядом с собой. - Я напомню тебе.
- Я не думаю, что...
- Мы говорили о снах, Талигхилл.- Управитель посмотрел прямо в лицо этому
тридцатилетнему мужчине, которому рано или поздно предстояло стать
правителем страны. Другие трепетали под взглядом Пресветлого, но Домаб уже
привык к этим излишне бесстрастным, словно неживым глазам. И он привык
говорить принцу ту правду, которой тот не хотел слышать. - Речь шла о
снах. Твоих вещих снах. Я спросил, не приснилось ли тебе сегодня ночью
что-нибудь подобное - слишком уж мрачным было твое лицо. А ты стал
утверждать, что тебе никогда ничего подобного не снится. Ты взрослый
мужчина, Талигхилл. Пора посмотреть правде в глаза: Пресветлые - не просто
династия правителей. Каждый из... вас обладает теми или иными
Божественными способностями, дарованными свыше.
- Домаб, подожди.- Принц поднял руку, словно желая оградиться от этих
слов. - Я знаю про способности. Это что-то связанное с наследственностью,
но - демон! - не нужно говорить о Богах.
Управитель тяжело вздохнул и покачал головой:
- Ты столь же упрям, как и раньше. Боюсь, даже мне тебя не переубедить.
Жаль. Жаль, потому что лучше бы переубедил я, чем жизнь. А уж она-то рано
или поздно примется за тебя.
- С жизнью я как-нибудь разберусь, - натянуто улыбнулся Талигхилл.
- Дай-то Боги, - снова покачал головой Домаб. - А что это у тебя в руке?
- Это? - переспросил принц. - Подарок. Я решил, что одних извинений будет
недостаточно, и выбрал вот это.
Он стал разворачивать сверток. Домаб наблюдал, и по мере того, как
статуэтка освобождалась от бумаги, на губах его все явственнее проступала
легкая ироничная улыбка.
- Как ты думаешь, кто это? - поинтересовался управитель.
- Мудрец, наверное.- Талигхилл повертел в руках свой подарок. - А что?
- Да нет, ничего особенного, - улыбнулся Домаб. - Просто это изваяние
Бога Мудрости, Оаль-Зиира. Удивительное совпадение, не правда ли?
Принц не нашел что ответить.
Так вот почему она казалась знакомой!
- Кстати, - заметил он, - чуть было не забыл. Сегодня на рынке мне
удалось купить удивительную игру, которая называется махтас. Представь...
- И он стал пересказывать все, что произошло с ним сегодня в городе.
- Интересно будет взглянуть, - согласился Домаб.- Ну что же, - сказал он,
поднимаясь, - большое спасибо за подарок; и за слова добрые - тоже
спасибо. Пойду поставлю его куда-нибудь, где он будет чувствовать себя
хорошо.- Управитель улыбнулся, но улыбка тотчас покинула его лицо. - Но
мне все-таки кажется, что сегодня у тебя был вещий сон. Не знаю... - Он
постоял, опустив взор книзу и рассеянно двигая губами. - Не знаю почему,
но мне хочется предостеречь тебя от чего-то - одни Боги ведают от чего.
Наверное, обитая бок о бок с вами, Пресветлыми, поневоле получаешь частицу
вашего Божественного дара. И холод этот опять же... Пойду, - вымолвил он
наконец. - Но если захочешь поговорить со мной - буди даже посреди ночи,
буди, когда пожелаешь.
- Хорошо, Домаб, - пообещал Талигхилл. - Обязательно.
Управитель ушел, унося с собой фигурку Оаль-Зиира, а принц отодвинулся от
огня и задумчиво посмотрел на листы оберточной бумаги, разбросанные по
полу. Я уже взрослый человек, а этот мужчина заставляет меня почувствовать
себя несмышленым мальчишкой. Пожалуй, стоит пересмотреть свое отношение к
нему.
Он думал так уже много раз, но все оставалось по-прежнему. И останется,
наверное, еще на очень долгий срок.
Принц поднялся с кресла - он только сейчас почувствовал, что очень
голоден. Ведь он даже еще не обедал!
Талигхилл вызвал слуг и велел накрывать на стол, а сам вышел на веранду
и, облокотясь на ограждение, слушал нарастающий стрекот цикад. В парке
похолодало, пускай и не сильно. Принц поплотнее запахнул халат и с досадой
подумал, что все равно станет ворочаться ночью с боку на бок, изнывая от
духоты. Вспомнил было наложнице, но тут же поморщился: слишком жарко, да и
сонный он сегодня какой-то - не стоит. На самом-то деле ты боишься, что
она услышит твое бормотание и перескажет Домабу. Что ты станешь шептать во
сне на сей раз? Вероятно, что-нибудь о черных лепестках, прилипших к твоим
туфлям.
- Все готово, господин, - сообщили за его спиной. - Извольте ужинать.
- Изволю. Уже иду.
Принц с аппетитом принялся за еду и был искренне рад, что та хоть
ненадолго отвлекла его от тягостных мыслей. Но рано или поздно все
заканчивается, и Пресветлый направился в спальню, уже заранее предчувствуя
то, что ожидало его в снах.
Фигурка Оаль-Зиира стояла на небольшом мраморном постаменте перед той
лестницей, что вела на второй этаж, в покои Талигхилла. Принц не
сомневался, что местоположение для статуэтки выбрано Домабом намеренно. И
ведь не потребуешь, чтобы переставил,- обидится.
Принц миновал уже половину лестницы, когда что-то заставило его
посмотреть вниз, на свои туфли - к правой прилип черный овальный листок.
Наверное, прицепился, когда Талигхилл стоял на веранде. Принц вздрогнул и
наклонился, чтобы содрать его и швырнуть подальше. Некоторое время
Пресветлый наблюдал, как листок, медленно кружась, падал на ковер
гостиной; потом продолжил свое восхождение.
Он вошел в спальню и сел на кровать, уставясь прямо перед собой невидящим
взором. Потом лег на покрывала и погасил светильники. И уснул.
В снах его, разумеется, поджидали черные лепестки.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Тишина вокруг меня буквально взорвалась разноголосым гамом - все спешили
поделиться впечатлениями от первого повествования. Я, между прочим, тоже.
- Боги, как жарко! У вас нет чего-нибудь попить?
- Эти лепестки. И голоса. Они же говорили на древнеашэдгунском! Я же не
знаю древнеашэдгунского, разве только чуть-чуть, в пределах школьной
программы! Но я понимал все, что говорил Талигхилл!
Лондон Джек
Сертаков Виталий
Суворов Виктор
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Лукьяненко Сергей