Чтение 6–й страницы книги ~Все лорды Камелота~

- Ограблен?

- Да нет, вроде все на месте. Плащ и пояс, и монеты вот. - Детина развернул ладонь, на которой лежало с десяток серебряных кругляшей.

- Тут за ним, - поспешила встрять в разговор словоохотливая "официантка", настроенная на откровенный лад более чем щедрой оплатой, - двое выходили. Пониже вот этого, - она кивнула на Лисовского спутника, - но такие крепкие. По ухваткам, видать, бойцы не из худших. Оба при мечах. И вот что странно, снаряжены оба как рыцари: кольчуги, наручи, поножи, но без гербовых накидок.

- "М-да", - произнес Лис, словно только что откусил кислющий лимон. - "Капитан, тебе этот почерк ничего не напоминает?"

- "Похоже на того крепыша, что обыскивал Ивейна".

- "То-то и оно. Я, конечно, пойду, проверю, может, просто совпадение. Но шо-то мне подсказывает, шо таки нет. Все, отбой связи. Ползи дальше, снежный барс!"

Старая крепость встретила меня странными шорохами, хрипами и шушуканьем. Я осмотрелся среди безликих камней, пытаясь определить источник звуков, но тщетно. Время оплело развалины башен лозой дикого винограда и скрыло пеленой зеленовато-бурого мха подножия стен. Отсюда во всем своем ужасающе притягательном величии рассматривалась долина Камланна, плещущее в холодном равнодушии озеро Неиссякаемых Слез и лес, сколь видел глаз, лес, на много миль вокруг.

Я всмотрелся в горизонт. Где-то вдалеке, словно небольшой островок среди зеленого моря, виднелись две скалы. Очевидно, те самые, откуда начинался наш путь, а может, и какие другие. Что-то шурхнуло возле самых моих ног. "Никак ежи балуют", - усмехнулся я, оглядываясь. Никаких ежей рядом видно не было. Пронзительный рев, нечто среднее между звуком пикирующего бомбардировщика и визгом несмазанной лесопилки разнесся над лесом. Я вскинул голову... Так, похоже, побыть одному мне сегодня не удастся. Над развалинами крепости, быстро снижаясь, заходила на посадку виверна.

- Сэр Торвальд! - услышал я голос Карантока по ту сторону стены. - Сэр Торвальд! Вы здесь?

- Здесь, - нехотя отозвался я.

- Ну, слава Всевышнему! Наконец-то вы нашлись!

Я поморщился и, что-то насвистывая сквозь зубы, побрел к воротам, чтобы встретить "названого гостя". Виверна за моей спиной мягко приземлилась на поросший двор и, загребая когтистыми лапами, принялась топтаться по вершине холма, низко наклоняя голову к земле, щелкая зубами и издавая невнятное ворчание.

- Тише ты, - выругался я. - Чего разоралась?

Мои слова не произвели на божью тварь ни малейшего впечатления. Она продолжала самозабвенно рычать в пространство, колотя хвостом по земле. "Нервная", - пожал плечами я.

Святой Каранток, опираясь на свою сучковатую палку, довольно бойко поднимался вверх по склону, продираясь среди кустарников, но так, что казалось, ни одна колючка не решается разодрать не то что тело его, даже одежды.

- Чем обязан?

- Я только хотел сказать вам, - святой протянул мне руку и я схватил ее, помогая преодолеть последние футы, - да, я хотел вам сказать, что намереваюсь отправиться к архиепископу Кентерберийскому вместе с вами.

- Куда направиться? - не совсем понимая, о чем говорит подвижник, переспросил я.

- В хижину меж двух скал, - не задумываясь, выпалил Каранток, так, будто я спросил его, верует ли он в Господа. - В хижину, где, забытый всеми, призывает милость божью на головы враждующих и защиту на земли Британии архиепископ Кентерберийский Эмерик.

- Вы с ним знакомы? - настороженно уточнил я.

- Нет, до этого дня не были. Но я много о нем слышал, когда он был первейшим из слуг Божьих в Британии.

- Откуда же вы узнали, что он там живет?

- Узнал. - Задумчивость отразилась на лице валлийца. - Откуда-то узнал. Не помню. Может, кто-то рассказал? Одно могу сказать точно: я должен идти туда вместе с вами.

- Но почему?

- Сие мне неведомо. Пути мои в руце Господней, - гордо ответствовал святой. И слова его были поддержаны хлопаньем крыльев виверны, словно аплодисментами.

- А с чего вы взяли, что мы собираемся к его высокопреосвященству?

Признаться, когда я задавал этот вопрос, мною двигал чисто спортивный интерес, однако ответ моего собеседника превзошел все ожидания:

- Но ведь это же так!

Ничего не попишешь, к святым вообще тяжело подходить с точки зрения общих мерок, а уж к святым валлийским, то есть совмещающим небесное водительство с врожденным упрямством, тем паче. Я беспомощно развел руками и вызвал Лиса.

- "Але, Капитан, шо у тебя опять стряслось?" - встревожено поинтересовался мой напарник.

- "Ничего особенного. Я просто хотел сказать, что нас в "богомолье" будет сопровождать спутник. Вернее, два спутника".

- "Кто такие? Я их знаю?"

- "Пожалуй, да. Это Каранток и его виверна".

- "Ух ты, елкин дрын! Шо ж это им неймется-то?" - удивился Сережа.

- "Без комментариев. Может, у святого там религиозный диспут намечается. Может, ему просто нужно пообщаться с кем-то из своего круга. Одним словом, Божья воля".

- "А, ну да, ну да. Одного поля ягодицы. А шо, пусть идет, все веселее будет".

* * *

Прощание с Ллевелином было недолгим, но грустным. Поставленный перед фактом нашего отъезда и не имеющий реальных оснований нас удерживать, Страж Севера огорченно выговаривал новоиспеченному лорду Камелота, какой тяжелый час настал для Британии и как нужны сейчас ей такие доблестные сыны, как мы. И что, невзирая на горькую измену Мордреда и исчезновение славного Артура, он и все, кого он сможет собрать под свои знамена, будут стоять на защите законов, данных нашим добрым королем, и духа славного рыцарства Круглого Стола.

- Кто, как не мы должны возродить Камелот во всем его величии? Кто, как не мы, его верные рыцари, должны спасти императорский венец Британии от посягательств тех, чьи руки запятнаны изменой и предательством?

В глубине души я был согласен с герцогом, однако у нас было свое задание, и с этим приходилось считаться. Пообещав Ллевелину вернуться как можно скорее, мы оседлали коней, раздобыли мула для увязавшегося за нами святого и направились к черным гранитным скалам, видневшимся с высоты старинной римской руины.

Итак, наш путь лежал "во владения" архиепископа Кентерберийского, где, если верить достопочтенному сэру Томасу Мэлори, находилась одна из могил короля Артура.

Впрочем, мог ли я верить этому разбойнику и беспутнейшему из рыцарей, после всего того, что нам некогда пришлось пережить вместе. Почти месяц сидели мы с ним в одной камере Ньюгейтской тюрьмы, пока при помощи Лиса и графа Уорвика Делателя Королей, не распрощались с ее угрюмыми сводами, позабыв при этом поставить в известность своих сторожей.

Правда, вскоре сэр Томас вновь вернулся туда. Но кто знает, не случись этого, довелось бы ему поведать миру о славных приключениях короля Артура и рыцарях Круглого Стола, словом, обо всем том, о чем я рассказывал ему долгими промозглыми ночами, чтобы хоть как-то скоротать время до рассвета. Меня несказанно забавлял этот процесс.

Щелкая зубами от пробирающей до костей сырости, я вешал отчаянному сокамернику о гордой отваге Ланселота, о верности сэра Кэя, добавляя время от времени красочности своим повествованиям за счет обширных, цитат из книг самого Мэлори, читанных еще в Итоне. Каюсь, грешен. Тем самым я неумолимо впутывал бедного узника во временной парадокс. Но, может быть, хоть в этом мире я бы именовался не уменьшительно ласкательно сэром Тором, а полностью - Торвальдом, и никто бы не приписывал мне в отцы короля Пеленора, невесть где, невесть когда соблазнившего мою мамашу.

Вообще с родством и хронологией у Мэлори нашего мира, как показал личный опыт, были большие проблемы. Чего стоит один Галахад, сын Ланселота от Элейны, который на самом деле был его родным племянником, или Моргауза, жена короля Лота Оркнейского? Откуда взялась эта самая Моргауза, для меня до сих пор остается загадкой. Женой короля Лота была Моргана, которую сэр Томас отчего-то выдал замуж за короля Горры Уриенса. Однако мало того, что Уриенс до сих пор не был женат, он был лишь одним из тамошних танов, а Горра никогда не являлась королевством.

Некий исследователь из Бретани, изучая этот героический цикл, задался целью составить хронологию артуровской эпохи. Выводы его были весьма неутешительны. Из них следовало, что вчера на камланнском поле семидесятидевятилетний король Артур, сопровождаемый восьмидесятидвухлетним сэром Кэем, отважно рубились с шестидесятилетним юношей Мордредом, в то время как не менее шестидесятилетний сэр Ланселот на берегах Арморики изнывал от корсиканской страсти к перезрелой нимфетке леди Гвиневере каких-то там сорока четырех лет от роду. Ну что ж, как говорится, другие времена - другие нравы. Но лично у меня одно представление о том, что короля Артура, скрюченного артритом и страдающего от ревматических болей, приходится подсаживать в седло при помощи римского подъемника, а то и вовсе поднимать магическим заклинанием, словно Мерлин камни Стоунхенджа, вызывало улыбку не менее загадочную, чем улыбка Джоконды.

Мы выступили в путь, едва лишь взошло солнце. Признаться, я не люблю ранние побудки, но на войне как на войне. Задержись мы с выездом, и пробираться во временное пристанище архиепископа нам бы пришлось в потемках, а будет ли Господь столь любезен еще раз, что проведет нас мимо притаившихся под зеленой осокой трясин, позволив даже не замарать ног, оставалось невыясненным. Возможно, чтобы проявить свою особую милость к святому, он разверзнет земную твердь под ногами пары заядлых грешников.. Сейчас же у нас был вполне реальный шанс добраться до резиденции его преосвященства еще засветло и, завершив все наши дела, переночевать и на следующий день вернуться так же засветло в лагерь Ллевелина.

Мы долго ехали молча, словно досыпая в седлах. Над головами, расправив кожистые крылья, парила виверна, не хуже стрелки компаса указывающая курс на скрытые за лесной чащей скалы. Звериные тропы, мало приспособленные для странствия всадников, то и дело заставляли спешиваться и отклоняться в сторону от нужного нам направления. В этих случаях встревоженная тварь резко сбрасывала высоту и орала негодующе удивленно, словно возмущаясь, куда это мы пытаемся улизнуть с указанного ее хозяином пути.

- Скажи-ка, святой, - глядя на синеющее небо, в котором носилась недовольная виверна, ни с того ни с сего спросил Лис, - а ты на этом, как его, коелбрене, читать умеешь?

Черты Карантока стали резче и строже, и чело его нахмурилось. Он помолчал немного и изрек с нескрываемым презрением:

- Коелбрен - богомерзкое писание диких колдунов и шарлатанов, носящих имя друиды, или же дервиды. Коснея во грехе, они не почитают истинным триединство Господа нашего. Но, укрываясь в лесах и пещерах, творят свои злодеяния, постигая язык птиц и тварей земных, разговаривая с рыбами и гадами ползучими, раскрывая тайны камней и деревьев. Коснея во грехе, носят они белые одежды, и, видя этот цвет чистоты, знания и духовного единства, люди именуют их пророками и носителями закона. Люди почитают их, прося выступать судьями в спорах и прорицателями судеб. Один раз в семь дней они выходят к народу и рекут, становясь лицом к светилу: "Пред оком Бога, оком правды..." - Он замялся, вслушиваясь в собственные слова, словно удивленный их звучанием. - Господи, я ли говорю это? Друиды, их приспешники барды и ученики их овидды, - тут глаза святого распахнулись изумленно, и речь стала маловразумительной, - ...зеленые мантии... музыка и медицина... закон... одеяния голубые... грех... музыка... истина... слово Божье... богов... Грех, грех, грех!!! - Каранток перекрестил собственный рот. - Оборони, Господи!

- Что это с ним? - ошарашено глядя на нашего спутника, спросил Лис. - По-моему, у святого лихорадка.

- Нет ничего лучше при лихорадке и жаре для утешения возмущения первичных жизненных сред, чем растение, посвященное земле, - худворт [Худворт - шлемник]. Для того же, чтоб извлечь из сего чудесного растения его излечивающую силу, след взять одну унцию изрядно высушенной травы и, поместив в глиняный сосуд, залить ее крепчайшим медом, вдвое большим по объему, чем худворт. И настаивать так пол-луны. После чего процедить и, собрав в бутыль, давать по одной капле на каждые десять фунтов веса четырежды в день.

Каранток, видимо, отчаявшись усмирить поток речи, вырывающейся изо рта, прикрыл его ладонью и, сделав мученическое лицо, стал подгонять пятками смирного мула, неспешно влачившего свою святую ношу.

- Капитан, ты чего-нибудь понял?

- Ну, если вместо крепчайшего меда взять, скажем, спирт. То, пожалуй, вполне...

- Я не о том! - прервал меня Лис. - По-моему, у святого, уж не знаю, в честь чего случился сдвиг по фазе. Башка нихт, полная абстракция.

- Прострация, - поправил я.

- Да тут шо в лоб, шо по лбу. У него там уже вава на всю голову.

- Ох, - вздохнул я, - кто их знает, этих святых! Мало ли что ему САМ по закрытой связи нашептал. Одно слово - свя-то-о-ой!

Глава 8

Господь, пожалуй, единственный

коллектив авторов, не требующий

гонорара за свои писания. Вольтер

Густая тень скал-близнецов ползла все дальше, уже полностью закрывая группу, ведомую к хижине отшельника.

- Слава Всевышнему! - бормотал едущий рядом с нами Каранток, сохранявший стоическое молчание со времени своего вдохновенного повествования о друидах. - Нынче доведется мне воочию узреть преосвященного Эмерика и насладиться его высокомудрыми наставлениями. Ибо кто, как не он, есть светоч христианской веры, и кто, как не он, поможет укрепиться в истинной вере страждущему грешнику, искушаемому бесами. Защита Господня да пребудет со мной!

Непонятно, кто был слушателем неистового валлийца. Уж во всяком случае, не мы с Лисом, да и виверна, кружащая над лесом в поисках удобного места для посадки, вряд ли могла слышать его слова. Мне почему-то казалось, что святой пытается убедить себя в чем-то весьма для него самого неоднозначном.

Ветхая лачуга примаса [Примас - глава национальной церкви] Британии уже была видна, как на ладони, когда ликование нашего спутника было прервано неожиданным Лисовским возгласом:

- Могила!

- В каком смысле? - спросил я, памятуя о том, какой цветисто многозначной может быть речь моего друга.

- Да вот, шагов тридцать влево от хижины. У подножия скалы, - указал Рейнар. - Самая что ни на есть натуральная свежая могила.

Я вгляделся в то место, куда указывал Лис. Действительно, прямоугольник свежеснятого дерна был завален грудой скальных обломков и увенчан в головах грубым деревянным крестом.

- Никак Артурова, - словно читая мои мысли, произнес Лис.

- Скоро узнаем, - пожал плечами я. - Одно можно сказать наверняка. Эмерик не мог в одиночку натаскать этаких глыб, чтобы завалить яму. Стало быть, здесь либо был, либо еще до сих пор есть кто-то из крепких мужчин. Возможно, это действительно мои кузены.

Словно подтверждая эти слова, из хижины, опираясь на длинный шест, вышел широкоплечий коренастый человек с обветренным лицом северянина, в белой рубахе до колен.

- Друид! - завопил Каранток, шарахаясь в сторону и намереваясь дать стрекача.

- Але, святой! Опомнись! - Лис успел схватить под уздцы возмущенного резким поворотом мула. - Какой же это друид, это рыцарь. Только у него отчего-то рубаха чистая и не перепоясанная.

- Действительно, - подтвердил я слова друга. - Это рыцарь сэр Бэдивер, мой двоюродный брат.

- Не друид? - опасливо переспросил Каранток.

- Ни в малейшей степени.

- Кто вы такие, путники? И что делаете в этих местах? - рявкнул сэр Бэдивер, разглядывая приближающихся к развалюхе всадников.

Я думаю, если у Карантока еще оставались какие-то сомнения по поводу принадлежности встречающего к сообществу друидов, то после этих слов, вернее, после тона, которым были произнесены эти слова, они улетучились, не оставив следов.

- Эй, Бэдивер! - крикнул я. - Ты что же, не узнаешь своего брата Торвальда? Или ты забыл моего друга Рейнара, с которым в Дунстанборо вы на спор выпили на две чарки больше, чем весь гарнизон крепости.

- Торвальд! Рейнар! - Здоровяк откинул в сторону палку и бросился к нам. - Откуда вы? Вот ведь негаданная встреча! - Он распахнул объятия и стал попеременно тискать в них то меня, го Лиса. - Где же вас носило так долго? А это кто?

- Да тут один святой с нами увязался, - потирая сдавленные богатырскими объятиями плечи, небрежно кинул Лис. - Звать Каранток. Сын короля Уэльса Берримора, не путать с Дуремаром. Просим любить и всячески жаловать.

Каранток, окончательно убедившийся, что перед ним не друид, а рыцарь в свежевыстиранной рубахе, обратился к нему со смиреной улыбкой:

- Утешь меня, брат мой во Христе. Скажи, здесь ли обитает явленный смертным в поучение стяг истинной веры преосвященный Эмерик, архиепископ Кентерберийский?

Лицо Бэдивера приобрело высокопарно-постное выражение.

- Он здесь, боголюбивый Каранток. И, полагаю, будет рад беседе со столь многоученым и благочестивым собеседником, как вы.

- Ну, вот и славно. - Лис повернул коня. - Все само устаканилось. Столпы пусть беседуют, а я, значит, съезжу пока, решу продовольственную программу. А то мы еще с прошлой встречи преосвященству пол ячменной лепешки торчим. Тем более как кого, а меня здешняя диета не греет аж ну нисколько. Надеюсь, вы тут без меня не заскучаете?

- Жаль, что тебя с нами не было позавчера на Камланнской равнине. Твой меч весьма бы помог Артуру, - начал сэр Бэдивер, когда мы остались на тропе одни.

- Мы были с Ллевелином, - словно оправдываясь, ответил я. - Сначала сражались с каледонцами по ту сторону вала, потом на подступах к Камланну.

- Вот как... - Бэдивер грустно покачал головой. - Я не знал об этом. Конечно, изменить уже ничего нельзя. Однако приятно сознавать, что ты все же был на нашей стороне.

Мы замолчали, бесцельно бредя вокруг скал.

- Это могила Артура? - прервал молчание я.

- Нет, - покачал головой сэр Бэдивер. - Здесь покоится наш брат Лукан. Когда я принес его сюда, сделать уже ничего было нельзя. Кровь вытекла из его многочисленных ран, лишив жизненных сил.

- Но солдаты рассказывали мне, что видели тебя и Лукана, выносящих с поля боя нашего доброго короля Где же он?

- Мы с Луканом дотащили его до берега озера, надеясь до утра укрыться среди камышей. Но лишь положили мы Артура, как увидели лодку, возникшую словно из ниоткуда. Лодка сия двигалась без весел и ветрил, и стояли на ней три женщины в длинных черных одеяниях Колдовской свет исходил от лодки, озаряя ей путь. Когда же пристала она к берегу, старшая из этих дам откинула капюшон, и узрели мы перед собой сестру короля, могущественную фею Моргану. Со стоном и рыданием обняла она тело умирающего брата и велела нести нам его на борт, обещая, что, коли сделаем мы это, то король будет жив.

- И что вы?

- Мы не посмели ослушаться могущественную фею. Да и то много говорят о ее коварстве. Но ведь, ежели так посмотреть, лишь трое мужчин живы в ее сердце, великий Мерлин, учивший ее магической премудрости и даровавший ей во владение чудесный остров Авалон, где, по слухам, никто не старится.

- Говорят, он канул в неизвестность примерно месяц тому назад и что Моргана напрямую причастна к его исчезновению, - блеснул эрудицией я.

- Кто знает? - вздохнул сэр Бэдивер. - Если оно и так, о том ведомо лишь ей самой. Да Мерлину.

Двое других, - продолжал он, - это Артур, навсегда оставшийся ее братом и любимым мужчиной, и сын Мордред, в котором она души не чаяла. Ибо как в серебряном зеркале видела в нем все лучшие черты, как свои, так и Артура. Вряд ли она желала камланнской битвы. Ведь и Мордред, и Артур, сражавшиеся в первых рядах, были почти что обречены на гибель. Хотя, если бы не треклятая змея, быть может, ничего бы этого и не случилось.

- Что за змея? - спросил я, пиная попавшийся под ногу камешек.

- Змея, укусившая сэра Альмета и заставившая его обнажить меч. Вот ведь как бывает, - мой кузен отвлекся от основного повествования, - лишь несколько дней назад, возвращаясь с королем от герцога Ллевелина, сэр Кэй и сэр Альмет ездили напоить коней к Эльфийскому источнику, это здесь неподалеку, и нашли его пересохшим. Дурная примета. Теперь он журчит как ни в чем не бывало, а они мертвы.

- Ты начал говорить о змее, - произнес я, возвращая рыцаря к теме разговора.

- Да, змея. Видишь ли, Артур не хотел драки с Мордредом, тем более незадолго перед этим сэр Говейн, умирая, просил передать письмо Ланселоту, в котором он умолял памятью своей и погибших от его руки братьев Гарета и Гахериса забыть прежние обиды и поддержать своего короля в войне против изменника Мордреда. Артур ждал Ланселота с его двенадцатью тысячами воинов и потому решил вступить в переговоры с сыном. Мы съехались посреди Камланнской равнины, и наши армии зорко наблюдали за тем, что происходило на поле.

Когда Артур отправлялся на переговоры, он, опасаясь злой измены, велел военачальникам, ежели увидят вдруг блеснувший среди поля меч, вести отряды в атаку, ибо сие бы означало предательство Мордреда. Когда же мы съехались, внезапно из травы поднялась змея и безжалостно впилась в ногу сэра Альмета, сопровождавшего короля. В ярости выхватил он свой клинок, спеша отрубить голову гадине. Но та исчезла, словно ее и не было Этот невольный взмах и послужил условным знаком к началу боя. Боя, в котором пали и Артур, и Мордред, и весь цвет британского рыцарства. - Сэр Бэдивер Бесстрашный вздохнул. - Чем больше думаю я о том, тем больше мне кажется, что в этом деле не обошлось без колдовства. Своими глазами видел я змею и ее исчезновение. Но откуда взяться змеям на Камлание? Ведь через него к озеру Неиссякаемых Слез на водопой выходят олени, а, стало быть, змеи стерегутся этого места как огня.

- Сэр Мордред жив, - негромко проговорил я.

- Что ты говоришь?! - нахмурился мой собеседник. - Я сам видел, как падал он с коня с расколотым шлемом.

- И все же это так. На месте Мордреда сражались три иных рыцаря, укрытых заклинанием личины. Его смерть не более чем фантом.

- Он жив, - очень тихо произнес рыцарь Круглого Стола. - Вот ведь коварная измена! А мы, стало быть, своими руками предали короля в его власть. О горе и поругание нам! - всхлипнул Бэдивер, впиваясь в нечесаные волосы и пытаясь вырвать их с корнем. - Не на жизнь, но на смерть обрекли мы своего короля!

- Кто знает, кто знает, - проговорил я со вздохом. - Никогда не доводилось мне слышать, чтобы фея Моргана говорила правду. Но есть ли кто-то, кто сможет утверждать, что она когда-то солгала? Возможно, Артур и будет жить.

Я замолчал, не желая вдаваться в объяснения, тем более что пересказывать бесстрашному оркнейцу избранные главы из Гальфрида Монмутского или того же Мэлори было бы по меньшей мере странно. Все равно что судить о делах давно минувших дней по школьному учебнику истории. Сэр Бэдивер тоже впал в задумчивость, очевидно, переваривая сообщенные мною факты. Неизвестно, сколько могло продолжаться такое молчание, но тут на канале связи, подобно голосу совести, прорезался Лис:

- "Але, шеф! Как там наши успехи? Ты сэра Тротуара уже раскрутил на черновики скрижалей завета?"

Я чуть поморщился. Способ излагать мысли у моего напарника был несколько экстравагантный.

- "Лис, я работаю над этим".

- "Не, ну это, конечно, классно. Я всегда верил в твою работоспособность Но знаешь, меня почему-то больше интересуют результаты. Или ты планируешь по-родственному тормознуться здесь на недельку-другую?"

- "Лис! Ну сам посуди, не могу же я спрашивать его в лоб: "Бэдивер, не завалялся ли у тебя вдруг кусок предсказания Мерлина? А то он мне очень нужен"."

- "Да нет, ну шо я, по-твоему, за спичками из тайги вышел? Понятное дело, сначала как дела, как здоровье, кто жив, кто помер, приветы от тети Глаши Опять же, погоды стоят хорошие, удои будут колоситься. А потом в лоб, в смысле спрашивать в лоб: "А нет ли у тебя"..." - В этот миг мой напарник озадаченно замолчал и, пытаясь облечь мысль в слова, включил картинку. На прогалине одинокая, брошенная всеми виверна, мучительно корчась от омерзения, жевала полуобглоданный уже куст шиповника. - "Мать честная, шо в мире деется! Сиротинушка ты моя богобоязненная, жертва махрового клерикализма, замордовал тебя святоша! Брось ты эту гадость наворачивать, издохнешь же от заворота кишок! Погодь чуток, я тебе хоть уток настреляю. - Он чуть опасливо похлопал чудовище по крытой буроватой чешуей шее".

- "А ты что, еще не настрелял?" - мстительно вставил я.

- "Ага, настрелял! Я тебе шо, пойнтер, по болотам лазить Утки здесь классные, но, блин, засели в камышах да осоке, хрен их оттуда выманишь. Ну ничего, не боись, голодными спать не ляжем. И животину покормим, а то она этими колючками себе дырку в нужном, вернее нужниковом, месте раздерет, придется ее саму в великомученицы записывать. Ладно, отбой связи".

Мы уже завершали круг, приближаясь к избушке, где, судя по доносившимся до нас звукам, шел бурный богословский диспут.

- Как можете вы не почитать сии книги священными? - раздавался над поляной властный голос Карантока. - Коли каждое слово в них проникнуто любовью и мудростью Божьей. Не почитаете ли вы и вам подобные, вроде тех охальников, собравшихся в Никее две сотни лет назад, что вправе по усмотрению своему отделять, что праведно, а что нет в писаниях учеников Спасителя нашего? Ведаете ли вы, что творите, говоря: "Сие истина, а сие ложь?", спустя столетия по смерти тех, кому посчастливилось воочию слышать слова Иисуса из Назарии. Не судите, скажу я вам, да не судимы будете!

- Ваши слова ересь! - громыхая, как набатный колокол, вторил ему архиепископ. - А святость ваша не что иное, как гордыня адова.

- Гордыня?! Божий свет указует мне путь! Ересь?! Как бы не так! Ибо рек он: "Кто преклонит предо мною колено, того почту я рабом пред ликом Господним и оделю похлебкой, дабы утолить голод, и лоскутом, дабы укрыть свои чресла. Того же, кто не отведет очей своих от взора Моего, нареку Человеком. Путь его будет тяжек и тернист, но любовь моя вовек пребудет с ним. Участь его назову Я участью странника в миру. Всякий день станет он мыслить о пути своем и всякий час выбирать шаг стопам своим. И будет он увлажнять слезой глаза свои, вопрошая: не забыл ли ты меня, Господи? Но как Я послал испытания возлюбленному сыну Моему, так и ему пошлю, и пойдет он, не ведая иной путеводной звезды, кроме веления души, воспламененной искрой от пламени Моего. И в последний час стану Я судить не слова, не помыслы, но деяния его. Судить, как судят древо по плодам. И милосердие будет именем Моим, ибо нельзя пройти путь, не ступив по терниям и грязи. И никто не минет сего". А вы, - судя по изменившемуся тону, эти слова Карантока относились непосредственно к преподобному Эмерику, - вы фарисей и глупец, недостойный служить Предвечному!

- Ступай прочь из дома моего, богомерзкий еретик! - не замедлил отозваться оппонент. - Анафема тебе, отступник!

Каранток, обычно источавший непробиваемое добродушие во всем, что не касалось его священного служения, выскочил из хлипкого строения, раскрасневшийся, словно после сауны, и, бросив на ходу: "Слова твои пар, развеянный ветром!", помчался по тропе прочь от лесной резиденции архиепископа. Я хотел было что-то сказать, остановить его, но он промчался мимо, словно подгоняемый псами дикой охоты.

Я огорченно посмотрел вслед улепетывающему проповеднику. Уж и не знаю, для чего Господь привел его в этот дом, но то, что теперь расхождения Карантока с официальной церковью приняли необратимый характер, было ясно как божий день.

- Послушай, Торвальд, - обескураженный сэр Бэдивер еще раз смерил взглядом быстро удаляющегося Карантока. - А ты уверен, что он святой?

- Кто его знает? - пожал плечами я. - Прежде мне никогда не приходилось общаться с подобной породой людей. Однако в Уэльсе, в Эйре, да, похоже, и в Каледонии в его святости никто не сомневается. К тому же ты знаешь кого-нибудь еще, за кем бы самая что ни на есть настоящая виверна таскалась, словно собачонка, да еще к тому же выполняя заповеди Господни?

- Да-а, - протянул рыцарь, - странные дела. А может, он из этих, из друидов?

- Да ну, скажешь! - отмахнулся я. - Он их терпеть не может.

- И преосвященный Эмерик тоже. А вот надо же! - вздохнул сэр Бэдивер. - Во всяком случае, сейчас к преосвященному лучше не соваться. Да и вообще не стоит говорить, что святой этот с вами приехал. Сам понимаешь, устав у нас здесь строгий.

- Устав? Здесь?! Бэдивер, ты о чем?

Мой оркнейский братец поглядел в лесную чащу, словно ища в ней ответа, и промолвил с неожиданным смирением в голосе.

- Последняя битва отвратила меня от суетности мирской жизни. Ибо не было ничего доселе и не будет впредь ужаснее, чем она.

Я не стал утешать его заверением, что будет еще много хуже, и приготовился слушать, соображая, где лучше вклинить вопрос о судьбе предсказания Мерлина.

- Военная слава тщетна, и все наши подвиги суетны, ибо таят в себе грех тщеславия, лишь едва прикрытый риторикой о служении Господу. Истинное служение здесь. - Он повел рукой в сторону избушки. - Не мечом, но словом Божиим след бороться с врагами веры Христовой. Молитва - вот лучший доспех, а скромность и воздержание - вот лишь подвиги, приятные Творцу.

- Это он сказал? - Я кивнул на хижину отшельника, из открытой двери которой слышались молитвенные завывания.

- Он. И он прав, - сокрушенно вздохнул Бэдивер. - Я без сожаления покидаю этот мир, тем более что неумолимый рок безжалостно погасил единый огонь, служение которому возвышало рыцарский удел над безжалостным разбоем. Вчера я испросил позволения стать послушником у его высокопреосвященства, и брат мой Лукан также хотел искать себе подобного жребия, когда бы смерть не забрала его во тьму.

. - Да-а, - протянул я, обдумывая, как лучше приступить к вопросу, приведшему нас в эту лесную чащу. - Послушай, Бэдивер, - наконец произнес я, переходя на заговорщический тон, словно нас кто-то мог подслушать, - не передавал ли тебе брат Лукан перед смертью небольшой кусочек пергамента?

- Какой кусочек? О чем ты говоришь? - Свежеиспеченный послушник старался держаться спокойно, однако в голосе его чувствовалась плохо скрытая настороженность, какая бывает у подростков, едва успевших спрятать порнографический журнал при разговоре с внезапно вошедшими родителями.

- О последнем предсказании Мерлина, разделенном по приказу Артура на дюжину частей и розданном им тем, кого он считал наиболее близкими себе.

- Тише! - одернул меня сэр Бэдивер, хотя слова мои и так были произнесены вполголоса. - Преосвященный Эмерик не желает здесь слышать имена магов, друидов и их приспешников. - Он подхватил меня под локоть и буквально потащил подальше от лесной молельни. - Откуда тебе-то известно о пророчестве?

Я молча вытащил из-под одежды ладанку сэра Кэя и достал из нее исписанный огамическим письмом клочок пергамента.

- А-а, - кивнул мой братец, - вот оно как. Прости, я не знал об этом. Впрочем, откуда? Значит, и ты тоже один из лордов Камелота

- Лукан передал тебе свою часть? - Я вновь вернул Бэдивера к своему вопросу.

- Да, - со вздохом кивнул тот. - Умирая, он передал мне подобный пергамент.

- Он у тебя? - с тайным облегчением произнес я, начиная обдумывать, каким образом теперь заставить родственника передать свое достояние мне во временное пользование.