склонам Тисуйю и лезть вверх хоть до самых снегов и плоскогорья. Последний
маршрут казался ему более привлекательным, так как за альпийскими лугами шло
нагромождение скал и огромных камней. Спрятавшись меж валунов, он мог следить
за Каа, переползавшим луговину, и вовремя забиться в какую-нибудь щель. Правда,
эта тактика выручала не всякий раз: во-первых, изумрудного змея было трудно
разглядеть среди зеленой травы, а во-вторых, Каа лазал поскалам не хуже самого
Дика.
Зрелище казалось ему изумительным: за спиной, на широком уступе, лежал поселок,
а впереди грохотал тысячеструйный водопад, прыгал с утеса на утес, рычал и
бесновался, порождая мириады дрожащих призрачных радуг. Пожалуй, в ширину он
был не меньше, чем Днепр у Развилки, и всякий человек, потрясенный его
гигантской мощью, счел бы поток неодолимым. Всякий, только не Дик и не
мальчишки из Чимары; уж им-то хорошо были известны все тропки, ведущие на
другую сторону и скрытые от чужих глаз туманной завесой воды. Эта дорога была
весьма опасной, так как приходилось пробираться по скользким камням, но Дик
одолевал ее не впервые и не испытывал тревоги.
завесой. Теперь справа от него шла мокрая черная скала, слева и сверху
выгибался широкой стеклянистой аркой водопад; солнце, просвечивающее сквозь
воду, казалось расплывчатым розовым диском. Здесь было не жарко - водопад,
рожденный ледником, нес с собой знобящий холод горной вершины. Снег на высоких
пиках Тисуйю не таял, ибо уходили они к самым небесам, а отчетливой смены
сезонов на Тайяхате не наблюдалось - планетарная ось была почти перпендикулярна
экватору.
Дальше начиналась луговина с короткой густой травой, сменявшейся кое-где
завалами гранитных глыб. Округлые торчали будто щиты, гигантских, черепах,
плоские тянулись серыми языками-потоками, а ребристые напоминали спинные гребни
неведомых чудищ, задремавших на солнце, но готовых в любой момент вскочить и
разинуть клыкастые жаркие пасти. Среди камней торчал багровый колючий
кустарник, каким обсаживали в Чимаре загоны для скакунов, но здесь, неухоженный
и дикий, он служил убежищем для змей и клыкастых крыс. Крыс, тварей наглых и
неприятных, Дик не боялся, но змеи, особенно ядовитые, внушали ему почтение. И
потому он устремился вверх, к скалам, стараясь держаться подальше от
темно-красных узловатых кустов.
воды, послышались тявканье и азартное рычание. Дик проскользнул в извилистую
трещину меж двух валунов, пал на землю, отдышался и осторожно приподнял голову.
Вдалеке, среди зеленой травы, подпрыгивали два желто-багряных шарика, а за ними
струилась изумрудная полоска, точно подгоняя их или пытаясь настичь.
питоном, и можно было прозакладывать оба уха и все десять пальцев, что они от
Каа не отстанут. А значит, хитрый старый змей не подкрадется невидимым, не
свалится вдруг со скалы, не промелькнет изумрудной молнией среди трав, не
врежется носом в ребра... Ох уж этот нос! Один его удар - и схватку можно
считать проигранной! Если дело дойдет до схватки... Лучше бы перехитрить Каа и
спрятаться понадежней... Как полагается Тени Ветра, невидимой, неслышной и
неощутимой...
размышлять об изумрудном Каа и прочих шестиногих и шестилапых обитателях
Чимары. Все они - и скакуны с ветвистыми рогами, и быстрые гепарды, и охотничьи
либо посыльные орлы, и питоны, и алые певуны с золотистой грудкой, и медоносные
птицы, - все они проходили по разряду животных-друзей, соединенных с человеком
Ритуалом Кровной Связи. Это значило, что на них нельзя охотиться и что они
имеют законное право жить в поселке либо окрест него, на деревьях, в загонах
или прямо в хижинах. Но они не считались человеческими слугами и помощниками,
как гепарды Правобережья, в городах и на фермах землян; для народа тайят они
были равноправными партнерами, столь же Разумными - на свой, разумеется, манер,
- как и сами люди, животные стерегли и охраняли, несли послания или груз,
делились целебным медом, яйцами и шерстью, а человеку полагалось любить их и
защищать, лелеять и холить. Отец, называвший эти отношения эквивалентным
симбиозом, говорил, что тайят не отделяют себя от природы и животного мира и не
числят людей владыками мироздания. Для них все живые существа были равны; иное
дело, что одних считали друзьями, а других - врагами. Враги, медведи и кайманы,
крысы и жабы, грифоны и двадцать видов хищных всеядных кабанов, являлись
законной добычей, с которой можно было содрать шкуру и снять мясо с костей. Или
отрезать уши, если речь шла о человеке из враждебного клана.
всматриваясь в траву. Шу и Ши, вынюхивая его след, метались посередине
луговины, от одних колючих зарослей к другим, а изумрудная полоска в точности
повторяла их движения. Как привязанная! А такого быть не могло! Каа, обладавший
тонким нюхом, скорее полз бы впереди... Да и двигался он побыстрей гепардов...
Он был великим бойцом, этот Каа, умудренным годами, хитрым и многоопытным,
совсем не похожим на легкомысленных Шу и Ши. К тому же его опыт и хитрость
складывались с хитростью и опытом Учителя, что приводило к самым невероятным
результатам. И сейчас Дик уверился, что за хвостами Шу и Ши волочится сухая
змеиная кожа, наверняка привязанная Чочингой, а сам Каа - пять метров стальных
мышц, два зорких глаза плюс нос-кувалда - затаился где-то поблизости. Быть
может, за его спиной!
задумчиво поскреб коленку и огляделся, составляя в уме диспозицию грядущей
схватки. Пожалуй, стоит дать бой во-он у тех камней, поросших багряными
колючками... Кусты прикроют спину, так что Каа придется танцевать перед ним, а
не вокруг... И солнце будет светить в затылок, а не в глаза... К тому же можно
отступить в кустики и передохнуть, если пляски Каа затянутся...
размотал его. Эта плетка была единственным оружием, какое допускалось в
предстоящем поединке. Собственно, даже и не оружием, а чем-то вроде кисточки с
краской - кончик ремня покрывал липкий белый порошок, оставлявший на змеиной
чешуе заметные отметины. Для этого, конечно, приходилось хлестать со всей силы.
устремился к заветным кустам. Еще на бегу он заметил, что верхушки колючек
подрагивают, будто в зарослях возится стая клыкастых крыс, но это его не
смутило. Крысами займутся Шу и Ши; да и вряд ли хоть одна высунет хвост из
кустов, пока гепарды рядом.
вызывающе. Гепарды, золотисто-желтые, в багровых разводах, устремились к нему,
волоча за собой сухую змеиную шкурку, а в стороне, метрах в тридцати, возникла
над травами широкая морда Каа. Убедившись, что хитрость уже ни к чему, он
перестал прятаться, выгнул туловище двумя высокими горбами и словно перетек,
перелился по земле. Секунда - и блестящие змеиные кольца уже свиваются и
развиваются в шести шагах от Дика, а воздух полон негромким шелестящим гулом. В
отличие от земных питонов, Каа в такие моменты не шипел и не свистел, а как бы
рокотал, испуская звук, подобный шуму летящего вертолета.
приготовились наслаждаться зрелищем. Ши, с алой маской вокруг глаз, изогнулся и
лязгнул зубами, содрав с хвоста травяную бечевку; Шу избавился от привязи,
наступив на нее лапой. Сидя, звери напоминали земных кенгуру: четыре пары
задних ног скрылись в траве, а передние были аккуратно сложены вдоль оранжевого
брюшка.
были прикованы к Дику. Огромное туловище питона то вздымалось под углом вверх
подобно нацеленному в небо копью, то выписывало восьмерки, изящные эллипсы и
параболы, то изгибалось волнами, острыми или покатыми, походившими на горные
пики или морские валы под легким ветром. Эта пляска и сопровождавший ее тихий
рокочущий гул завораживали; движения, временами плавные, временами -
стремительные и угрожающие, не позволяли предвидеть, откуда и как будет нанесен
удар. А их в арсенале Каа насчитывалось немало! Коронным являлся выпад головой,
сокрушительный хук, способный проломить ребра; но были и боковые удары, и
обвивы, и подсечки спиной либо хвостом, а также хитрые подножки, сопровождаемые
столь могучими толчками, что Дик прямо-таки взмывал в воздух. Словом, в схватке
Каа стоил дюжины Цоров и Цохани взятых вместе, поэтому пару-другую отметин на
его боках уже полагалось считать победой.
к Ритуалу Оскорблений. Губы его растянулись в пренебрежительной усмешке, пальцы
левой руки зашевелились, в правой свистнула плеть. Еще в этот момент полагалось
хлопнуть себя ладонями по ягодицам или показать из-под колена кулак, но на
подобные обидные жесты рук у Дика уже не хватало. И потому он перешел к
словесным оскорблениям.
будут гнить в выгребной яме!
какие можно было бы отрезать и швырнуть в крысиную нору. Однако Ритуал требовал
непременного упоминания о пальцах и ушах, так что Дику приходилось следовать
общепринятым канонам. За четыре года жизни в Чимаре он постиг, что сей обычай,
как и другие традиции тайят, отнюдь не являлся пустой прихотью. Местные
аборигены были сугубыми рационалистами, не обожествляли ни ветров, ни гор, ни
звезд, ни солнца, не приносили жертв и не имели понятий о молитвах, загробном
мире и отпущении грехов - как и о всемогущих существах вроде злого дьявола и
доброго бога. Религия заменялась у них Ритуалами, определявшими правила
Почитания Предков, Представлений и Приветствий, Празднеств, Поединков и Битв -
и, разумеется, Оскорблений. Во всем этом, однако, не было ничего мистического,
трансцендентного или колдовского. Предков почитали оттого, что всякому живому
человеку приятно сознавать, что о нем вспомнят после смерти; Песни
Представления, Прощальные Дары и Шнур Доблести служили напоминанием о
родословной и свершенных воином подвигах; Ритуал Цамни определял правила игр и
всевозможных искусств вроде плетения циновок и кузнечного ремесла; своим
Ритуалам подчинялись сражения и схватки, празднества и оплакивание погибших,