Чтение 6–й страницы книги ~Кровь и честь~

- Ты и представить себе не можешь, Луи, сколько полезного узнал я, находясь вдали от двора, - с этими словами он, взглянув на Монаха и Железное Сердце, которые сохраняли требуемую приличиями дистанцию, добавил: - Как я вижу, ты так и не научился выбирать себе подходящую компанию.

- Они полезны и верны мне.

- Нисколько в этом не сомневаюсь. Луи, а ты когда-нибудь спрашивал себя, почему? Верность тоже имеет свою цену. Ты должен был бы знать это.

Луи хотел что-то сказать, но промолчал. Он опять задумчиво посмотрел на Джордана, потом вежливо поклонился и ушел. Его спутники последовали за ним. Джордан посмотрел им вслед, чувствуя, что напряженность ситуации изрядно измотала его. Он прекрасно сознавал, что его встреча со старшим братом Виктора могла кончиться очень печально. Вариантов было предостаточно, и один выглядел гаже другого.

Посмотрев на дюжину до зубов вооруженных телохранителей Луи, актер почувствовал желание немедленно проложить себе путь к выходу и задать отсюда деру. Он сделал глубокий вдох и затем выдох, беря себя в руки.

- Ну как, Гэвэйн, - спросил он шепотом, - как я?

- Замечательно, ваше высочество, - пробормотал рыцарь, - впечатляюще. Если позволите заметить, вы несколько жестковаты, но в данном случае это не повредит. Никто не знает, как лучше разговаривать с вами после такого длительного отсутствия, поэтому некоторая демонстрация силы заставит многих прикусить языки.

- А как насчет того выпада, который сделал Луи, намекая на Доминика и Элизабет? Я хочу сказать, что эта женщина, конечно, многое значила для меня, но ведь теперь я с Хетер? Кстати, почему ее нет здесь? Разве она не должна быть рядом со мной?

- Она, несомненно, скоро присоединится к нам, государь. Что же касается Элизабет и Доминика, вы ведь ждали столько лет, чтобы получить наконец возможность заставить их заплатить. Думаю, можно подождать и еще немного, чтобы ударить наверняка. У вас ведь было немало времени, чтобы выучиться ждать.

Главная дверь снова распахнулась, и собравшиеся, затаив дыхание, выслушали герольда, который провозгласил появление принца Доминика и госпожи Элизабет. Джордан внимательно изучал их обоих, когда они, постояв секунду-другую в дверях, медленно двинулись вперед, отвечая на приветствия придворных. Доминик оказался высоким и довольно стройным молодым человеком. Соломенного цвета волосы жидкими прядями свисали ему на плечи, благодаря мерцавшему в них серебряному ободку его строгое, несколько аскетическое лицо было открыто. Синий цвет его одежды, очень темный, почти черный, делал его и без того бледную кожу еще бледнее. Именно таким Джордан и представлял себе младшего из сыновей короля Малькольма. Описания, которые хоть и различались между собой в деталях, все-таки оказались довольно точными. К одному только оказался не готов актер - Доминика, словно невидимым облаком, окружала со всех сторон атмосфера леденящего душу страха. Было что-то отталкивающее в его светло-голубых глазах. Джордану понадобилось какое-то время, чтобы заметить - глаза Доминика почти совсем не мигали.

Госпожа Элизабет стояла рядом с мужем, ее рука по-хозяйски обвивала руку младшего брата Виктора. Ростом она была почти с супруга и фигурой, если можно так выразиться, напоминала валькирию. Джордан прекрасно знал женщин такого типа и их вечные проблемы, связанные с диетами и постоянным контролем над весом. Бедняжка когда-нибудь растолстеет. Ее распущенные волосы, черные, как вороново крыло, падали на белые, покрытые пудрой плечи. Одежда цвета аквамарина была, несомненно, сшита искусными портными, которые сумели скрыть все недостатки и подчеркнуть достоинства фигуры жены принца Доминика. Ее лицо... Нет, здесь Джордан не мог с уверенностью сказать, какие чувства оно у него будило. Эту женщину, несомненно, можно было назвать красивой, были бы губы чуть-чуть потоньше да скулы поуже... Своим безупречным видом кожа госпожи Элизабет в значительной мере обязана коробке с гримом. Наверное, никто, кроме актера, не мог столь быстро разглядеть все подробности, но они значили очень многое для Джордана. Когда работаешь в театре, встречаешься с большим числом красивых женщин, чем где-нибудь в другом месте, но скоро приобретаешь способность видеть их сущность, скрывающуюся за обворожительной внешностью. Элизабет была, несомненно, роскошна, но Джордану хватило нескольких секунд, чтобы понять - такая дамочка стелит мягко, да жестко спать. Какая-то неуловимая угроза и затаенная жестокость чувствовались в улыбке и в суженных глазах этой женщины - удовлетворение, которое вспыхивает в глазах кошки, когда она забавляется с мышью, прежде чем лапой сломать ей хребет. Взгляд ее темных глаз остановился на Джордане, словно оценивая его. Потом женщина игриво улыбнулась и что-то прошептала мужу. Тот молча повернул голову и своим немигающим взглядом уставился на актера. Тот слегка наклонил голову. Доминик в сопровождении супруги не спеша, с достоинством направился к Джордану. Придворные торопливо расступались, чтобы дать им пройти, и гробовая тишина окутала всех присутствовавших в зале. Гэвэйн стоял рядом, и актер постарался придать своему лицу наиболее спокойное выражение. Ни в коем случае нельзя показать, что он нервничает и боится. Двор, затаив дыхание, ждал. Наконец супруги остановились в нескольких шагах от Джордана. Доминик сдержанно поклонился, а Элизабет не сделала даже реверанса.

- Добро пожаловать домой, брат, - произнес Доминик, голос которого неожиданно оказался глубоким и звучным, но таким же холодным, как и взгляд, - извини, что не смог встретить тебя сразу, как ты приехал, но я был так занят последнее время. Ты, наверное, рад, что вернулся домой, но я хотел бы предупредить тебя - за истекшие годы очень многое изменилось.

- Ну конечно, - дружелюбно согласился Джордан, - но ведь есть такое, что никогда не меняется, правда? Мне сказали, что вы с Элизабет увлеклись политическими играми.

- У Доминика в настоящее время много друзей среди придворных, - ответила Элизабет, - могущественных и влиятельных друзей, которые ожидают от него очень многого, поэтому они деятельно поддерживают его.

- Конечно, могу себе представить, - ответил Джордан "брату", совершенно не обращая внимания на его жену, точно ее тут и не было, - но, как я только что говорил Луи, верность имеет свою цену, даже за простенькую дружбу и то подчас платить приходится, в такие уж времена мы живем. Лично я никогда не придавал особого значения дружбе, за которую надо платить. Ее ведь могут... и перекупить.

Доминик промолчал, а Элизабет залилась краской от злости, видя, что ее упорно игнорируют.

- И все-таки, Виктор, дорогуша, - проворковала она, - ты считаешь, что не стоит покупать друзей, так? Не потому ли, что у тебя просто нет будущего, за которое стоит бороться? Поберегись, Виктор, в Полуночном Замке - новые обычаи, и ты не вписываешься и никогда не будешь вписываться в их рамки.

- Много она говорит, правда? - сказал Джордан, снова обращаясь к Доминику. - Она, насколько мне помнится, и во сне все время что-то бормочет.

Элизабет замерла, щеки ее начали заливаться краской, а Доминик нахмурился.

- Никогда я не любил тебя, Виктор, - произнес он, и голос его был спокойным и несколько отстраненным - Я не буду плакать, когда тебя опустят в могилу. Если ты не слишком глуп, ты поймешь, что пока есть возможность, тебе лучше бежать из Полуночного Замка. В противном случае мне будет трудно обеспечить твою безопасность.

- А я и сам сумею постоять за себя, - ответил Джордан, - и если кто-нибудь окажется настолько глуп, чтобы проверить это, друзьям придется горько рыдать над его бренными останками. Ты заноза у меня в заднице, Доминик. Ты ею был, ею и останешься. Но я не могу сердиться на тебя, потому что сильно обязан тебе. Ты избавил меня от одной заносчивой болтливой сучки. Не понимаю, как ты сам ее терпишь? Если бы я оказался на твоем месте, то пользовался бы какими-нибудь затычками для ушей; ей Богу.

- Сволочь!

Элизабет размахнулась, собираясь ударить Джордана по лицу. Он мгновенно извлек из рукава один из своих воспламеняющихся шариков и раздавил его в руке. Пламя заплясало вокруг его сжатых в кулак пальцев. Женщина опустила руку и сделала шаг назад. Доминик не шевельнулся. В зале стояла полнейшая тишина, так что хорошо было слышно, как трещали бело-голубые искры от огня, облизывавшего руку Джордана.

- Только попробуй тронь меня, - теплым, задушевным тоном проговорил актер, - ты или кто-нибудь еще.

Доминик посмотрел на него бесстрастно:

- Ты - покойник, Виктор.

- А больше ты ничего не хочешь, Доминик?

Младший брат принца Виктора развернулся и пошел прочь, его супруга после секундного замешательства последовала за ним. Совсем недалеко от Джордана находился Луи со своей свитой, внимательно наблюдавший, как актер погасил огонь и опустил руку. Придворные снова зашептались.

- Вы рискуете нарваться, ваше высочество, - тихо сказал Гэвэйн. - Что бы вы стали делать, если бы Доминик вызвал вас на дуэль и использовал свое волшебство? Долго ли вы сумеете продержаться с вашими фокусами против его водной магии?

- Риск, конечно, был, - согласился Джордан, - но я ни секунды не сомневался, что он ничего не предпримет, по крайней мере при всех. Он боялся провала при свидетелях, а ведь он не знает, что я не Виктор, про мастерство которого вы мне сами много рассказывали. Если бы Доминик считал, что легко сумеет победить меня в поединке с помощью колдовства, он постарался бы сделать это, когда Элизабет стала яблоком раздора. Ни он, ни Виктор не вызвали друг друга. Значит, ни тот, ни другой не надеются на легкую победу. То, что я решился использовать трюки с огнем, было оправданным риском, своеобразным блефом, который сработал. Вы, конечно, правы, я пренебрег опасностью, но что мне остается делать? Мне нужно убедить всех, что я гораздо сильнее, чем на самом деле, а то и оглянуться не успеем, как из-за драпировки выскользнет убийца или кто-нибудь пожелает вызвать меня на поединок. Кстати, очень вас прошу, держите руку на рукояти вашей секиры и не спускайте глаз со всякого, кто посмеет приблизиться.

- Слушаюсь, ваше высочество.

Больше Гэвэйн не сказал ни слова, но Джордану показалось, что рыцарь удовлетворен его рассуждениями. Актеру стало полегче, он чувствовал, что понемногу вживается в образ. Трудность заключалась в том, что основывать свою игру ему приходилось на впечатлениях, полученных, так сказать, из вторых рук, да еще из краткого общения с самим принцем, который определенно был тяжело болен. Дебютировал Джордан, насколько он мог судить по собственным впечатлениям и реакции окружающих, весьма неплохо. Пока все в порядке. Что будет дальше, зависит от того, что собирается сказать регент, если тот, наконец, соблаговолит появиться. Актер чувствовал, что ему совершенно определенно понадобятся советы Родрика и де Гранжа. Где же они, черт их возьми?! Даже угрюмой физиономии Аргента он бы сейчас обрадовался. Распахнулась главная дверь, Джордан напрягся... нет, герольд объявил, что пришла госпожа Хетер. Актер при виде фаворитки принца расплылся в улыбке, скрывая свое огорчение. Красавица направилась к Джордану, одарив его улыбкой, в лучах которой растаяло бы сердце любого мужчины. Актер поцеловал протянутую ему руку.

- Не переиграйте, - пробормотал Гэвэйн.

- Спокойно, - ответила Хетер, не отрывая глаз от Джордана. Ресницы у нее были длинными и пушистыми. Девушка взяла актера под руку и посмотрела вокруг. - Родрик подумал, что вам, наверное, нужна помощь и поддержка. Ему пришлось остаться с Виктором, принц настаивал. Последнее время он терпеть не может оставаться один, болезнь вконец измотала его. Как я вижу, Луи и этот омерзительный Доминик уже здесь. Успели пообщаться?

- Так, перекинулись двумя-тремя словами, - небрежно ответил Джордан, - думаю, что мне удалось вывести из равновесия обоих.

- Очень на это надеюсь, актер.

Джордан сильно сжал ладонь красавицы в своей руке:

- Я - Виктор, Хетер. При посторонних я - всегда Виктор. Понятно?

- Мне больно!

- Понятно?!

- Да, да, понятно, а сейчас отпустите мою руку, пока все мои пальцы целы.

Джордан разжал ладонь, и Хетер, несколько растерянно посмотрев на него, сказала, растирая кисть:

- Не надо так грубо поступать со мной, дорогой, просто скажи, чего ты хочешь, и все.

- Просто помни, любая незначительная обмолвка в какой-нибудь чертовски неподходящий момент может превратить нас всех в покойников. - Джордан взглянул на главный вход, двери которого были закрыты, и спросил: - Не видела ли ты де Гранжа или Аргента?

- Нет. Ты уже разговаривал с Элизабет? Она осталась довольна? Ничего не заподозрила?

- Я думаю, все в порядке, я сказал ей пару теплых слов и сумел поставить ее на место.

- Отлично, - твердо проговорила Хетер. - Никогда не видела более спесивой коровы, чем эта штучка. Ты бы слышал, как она разговаривает со слугами. Первое, что произойдет в замке, когда Виктор сядет на трон - несчастный случай, в результате которого погибнет бедняжка Элизабет. Что-нибудь очень гадкое.

Джордан смерил собеседницу коротким строгим взглядом, но решил пока промолчать. Он еще не мог составить окончательного мнения о Хетер. Вела она себя, как влюбленная девочка-подросток, но в глазах ее была необычайная твердость и уверенность, какую актеру не часто случалось видеть. Ее подслащенная безжалостность пугала его. Кто-кто, а уж эта красотка едва ли поможет ему в работе. С одной стороны, Джордан понимал, что ему придется разыгрывать из себя влюбленного, а с другой - никак не мог заставить себя забыть о малоприятных ощущениях, которые возникали у него в присутствии девушки.

- Посмотри на Монаха, - сказала Хетер, крепче прижимаясь к руке актера, - ты видел когда-нибудь более гадкую тварь? Только честно, дорогой? Не знаю, почему Луи разрешают держать его при себе. Это нечто, никак не вписывающееся в реальное. Но даже Хранительница ничего не может поделать с Монахом, потому что тот находится под покровительством принца Луи. - Девушка повелительно обратилась к рыцарю: - Принесите мне вина, Гэвэйн, у меня в горле совсем пересохло.

Могучий воин посмотрел на Джордана, который в ответ только кивнул и протянул свой опустевший стакан, с тем чтобы и его наполнили. Рыцарь повернулся и молча отправился за напитками. Достаточно было хотя бы на секунду заглянуть в глаза Гэвэйна, чтобы понять, как тому нравится выполнять обязанности официанта.

- Слава Богу, он ушел, - сказала Хетер, - мне необходимо кое-что сказать тебе, Виктор.

- Давай говори, - ответил Джордан, - но только потише, если можно.

- Ты мне тоже не нравишься, - начала Хетер, - но это не важно. Важно то, что ты стараешься сделать все возможное, чтобы помочь Виктору. Это единственная его возможность стать королем, и я перегрызу горло любому, кто осмелится встать на его пути. Виктор взойдет на престол, чего бы это ни стоило. Понятно?

- Это-то мне как раз понятно, - ответил Джордан, - а вот чего я никак не пойму, так это откуда у Виктора такая удивительная способность привлекать к себе столь достойных женщин: сначала Элизабет, а теперь ты...

- Подобный сарказм неуместен, - с достоинством ответила Хетер. - Дело в том, что тебе, Виктор, платят кучу денег, а я хочу убедиться, что они будут потрачены не зря.

- Вот и замечательно, - согласился Джордан, - но шансов сыграть мою роль убедительно у меня будет тем больше, чем лучше я буду знать всю подноготную этого дела. Нет, нет, про Виктора я уже все знаю, разбудите меня ночью, я и то начну сыпать примерами из его жизни. Мне нужно кое-что еще. Возьмем, к примеру, его ближайших помощников. Что связывает каждого из них с принцем? Твои побуждения мне понятны, а вот что касается Гэвэйна... в его верности я не усомнюсь, хотя мне и кажется иногда, что он не очень-то любит своего господина.

- Может, ты и прав, - ответила Хетер, - Гэвэйн смешон. Он приехал в Редгарт лет четырнадцать назад. Это был знаменитый человек, ну, настолько, насколько может быть знаменит маленький человек. Я полагаю, ты слышал и о пограничных войнах и о секире колдуна? Конечно. Это все слышали. Подобные истории люди обожают рассказывать друг другу уютными вечерами, сидя у камина, так им удается соприкоснуться с храбростью и благородством, а самим делать ничего не надо. Была даже такая песня о Красной башне, Тауэр-руж, но потом она всем надоела, и ее перестали петь.

- Конечно! - Джордан чуть не подпрыгнул, досадуя на себя за то, что сам не вспомнил раньше: - "Баллада о Красной башне"...

Эта песня не принадлежала к числу всеми любимых баллад, но в свое время многие бродячие певцы исполняли ее. Во время пограничной войны между Хиллсдауном и Лесным Королевством в какой-то момент получилось так, что боевые действия практически прекратились, войска точно увязли в узкой долине, которая называлась Хобовы Ворота. Сама по себе долина - каменистая, со скудной почвой - никому не была нужна, но представляла собой стратегически важный объект. Тот, у кого он был в руках, контролировал большой участок границы. Ключевой же точкой позиции являлась Красная башня. Существовало семь подобных строений, разбросанных по рубежам Лесного Королевства. Их возвели еще во времена правления первого поколения королей Леса для того, чтобы устранить слабые места в обороне королевства. К несчастью, обстоятельства сложились так, что Красная башня была отрезана от основных сип армии Леса, и единственными защитниками этого укрепления оказались пятеро гвардейцев, затворившихся в стенах башни. Командующий войсками Хиллсдауна послал против них три полных роты солдат. Осада продолжалась в течение пяти дней. Когда же наконец к защитникам башни пробились отряды подкрепления, то выяснилось, что потери врага составили двести сорок семь человек убитыми, защитников же уцелело всего двое - это были братья Хеллстром: Вивиан и Гэвэйн. Король Иоанн посвятил их обоих в рыцари за то, что они удержали башню и тем спасли положение.

- Я всегда считала, что в песне этой все уж слишком раздуто, - сказала Хетер, - меня не восхищают строки про мечи, обрушивающиеся на неприятеля подобно молниям, траву, покрытую кровью, точно росой... Услышишь одну балладу про доблестных рыцарей - считай, что слышал уже все. Как бы там ни было, мессир Гэвэйн приехал в Полуночный Замок со своей женой госпожой Эммой.

- Он женат?

- А то нет! Просто неразлучная пара. Она так тут всем надоела за то время, пока Гэвэйн отсутствовал! Чего только не навыдумывала - он уж и погиб, и бросил жену ради другой женщины, - хотя он оставил ее одну всего лишь на одну-две недели... Как бы там ни было, когда Гэвэйн прибыл сюда впервые, он удостоился личной беседы с королем Малькольмом, которая длилась несколько часов. О чем они говорили, неизвестно до сих пор, но когда их встреча закончилась, король объявил, что мессир Гэвэйн становится подданным Редгарта и одним из его приближенных. Это, конечно, было изрядное событие, рыцарь считался довольно заметной фигурой даже за пределами королевства, и сделать его своим придворным было делом почетным даже для короля, но более всего привлекло всеобщее внимание то, что государь возложил на Гэвэйна особую обязанность - защищать принца Виктора. Все это было, само собой разумеется, еще задолго до того, как Виктор связался с Элизабет, впрочем, даже тогда казалось очевидным, что рядом с ним должен находиться человек, способный удержать его от глупостей. Мой милый Виктор всегда был слишком импульсивен, а это до добра не доводит. Как такой человек, как Гэвэйн, мог согласиться стать телохранителем?.. Это было и остается тайной.

Джордан задумался:

- Так что же получается, никто не знает, о чем они тогда говорили?

- Никому никогда не удавалось добиться ни слова ни от Гэвэйна, ни от Эммы, ни от короля. Это, скорее всего, было чем-то важным, разве нет?

- Несомненно, - согласился Джордан, - вопросов прибавилось, ответов - нет. Ладно, может, с графом Родриком удастся разобраться?

- Не верю ему, - сказала Хетер, - да и не только я. Несколько лет назад граф Криктон метил на место регента, но из-за интриг графа и его закадычного дружка, торговца зерном Роберта Аргента, произошла размолвка графа с королем. Речь шла о манипуляциях с ценами на зерно. Доказать ничего не смогли, но весь двор отвернулся от Родрика, потому что все были уверены в его виновности. Если бы не его принадлежность к высшей аристократии, он был бы подвергнут остракизму. А так его просто оставили в покое. Родрик давно уже вызывал всеобщую неприязнь. Двора без козней и интриг не бывает, они, если так можно сказать, добавляют пряности скучной повседневности, но Родрик заходил слишком уж далеко. Он не успокаивался, прежде чем его противников не находили мертвыми с ножом в спине или они не оказывались брошенными в яму с волками.

У Джордана, что называется, глаза на лоб полезли:

- И этому человеку Виктор доверил свою судьбу в таком ответственном деле, как борьба за престол?

- Сейчас их интересы совпадают, а когда речь идет о заговорах и интригах - лучшего помощника, чем Родрик, не найти.

- Ладно, а что ты можешь сказать об Аргенте? Он торговец зерном и проворачивал дела с Родриком в прошлом, одно из которых провалилось. Какое он имеет отношение к нашему плану? Чего он ждет в случае успеха?

Хетер посмотрела на Джордана с жалостью: - Боже, ты иногда проявляешь удивительную несообразительность. Последнее их с Родриком дело практически поставило Аргента на грань разорения. Это его шанс вернуть утраченное богатство. Если на трон сядет симпатизирующий ему король, то самые лакомые торговые соглашения попадут в руки Аргента, чего уж тут непонятного?

Джордан слегка улыбнулся:

- Что ж, ты права, довод веский.

- Кроме того, - продолжала Хетер, - Родрик и Аргент дружат много лет, и этот купец - один из немногих, если не единственный, кому граф может доверять, ну и, конечно, наоборот.

- Спасибо, Хетер, еще одна просьба: расскажи мне о Брионе де Гранже.

На лице красавицы, как показалось Джордану, появилось печальное выражение, и она сказала:

- Он был начальником замковой стражи в течение семи последних лет и, насколько мне известно, всегда превосходно справлялся со своими обязанностями. И в обычные-то времена нелегко поддерживать безопасность в подобной крепости, а уж когда нереальное начинает выходить из-под контроля, это просто настоящий кошмар. Даже несмотря на то, что с худшими проявлениями нереального разбирается Хранительница, все равно хлопот хватает. Придворные любят интриговать, но как можно сохранить секреты в замке, стены которого в буквальном смысле имеют уши, а призраки просачиваются сквозь плотно запертые двери, когда им вздумается? Любой человек, который может поддерживать безопасность в подобных условиях, заслуживает уважения. И все-таки... не знаю ни одного человека, который чувствовал бы себя уютно в присутствии де Гранжа. Я хочу сказать, что прежде он был одним из самых гнусных мерзавцев, самых отъявленных преступников, которые когда-либо жили в Редгарте. И обязанности свои Брион выполняет только из-за того, что находится под действием наложенного на него заклятия. Если верить Родрику, то теперь де Гранжем управляет он. Мне все это не нравится. Если графу удалось сжульничать с этим заклятьем, то где гарантия, что то же не сможет проделать кто-нибудь другой? Самое главное, мы узнаем об этом в любом случае слишком поздно.

- Это способен сделать только некто очень могущественный, - задумчиво сказал Джордан, - скажем, Монах?

- Или Доминик, - предположила Хетер, - он, может быть, и псих, но занимался колдовством в течение многих лет. Он не часто демонстрирует посторонним свое искусство, но всем известно, что могущество его велико.

- Замечательно, - воскликнул Джордан, - просто великолепно.

- Будут еще вопросы?

- Нет, спасибо, я сыт по горло. Хотя мне было бы небезынтересно узнать, почему Магистр Ордена колдунов изготовил для Гэвэйна секиру...

- Тут как раз все очень просто, ваше высочество, - услышал актер у себя за спиной голос рыцаря, - он был моим отцом и гордился мной.

Гэвэйн протянул Джордану и госпоже Хетер их стаканы, а затем занял свое место рядом с актером, решительно глядя перед собой. У Джордана просто челюсть отвисла. Когда он собирал материал о Магистре, нигде ему не встречалось никакого упоминания о том, что у самого могущественного из колдунов был сын. Получалось, что даже два, да еще таких знаменитых, как братья Хеллстромы. Актер был поражен, но весь вид Гэвэйна говорил, что тот не собирается продолжать обсуждение этой темы. Очень жаль. Но если рыцарь столь щепетилен в том, что касается его родства с Магистром, зачем вообще было высказываться об этом? Вот-вот, только еще одной тайны ему, Джордану, и не хватает.

"А каков в действительности был Магистр Ордена колдунов?" - вспомнил актер свой обращенный к Гэвэйну вопрос.

"Пьяница, волочившийся за всеми юбками подряд", - так тогда ответил ему рыцарь.

Джордан не успел толком обдумать все им услышанное, как придворные вдруг перестали перешептываться, а затем и вовсе умолкли. Тут он увидел, что собравшиеся, почтительно кланяясь, расступаются перед человеком, облаченным в черный плащ, неторопливо направлявшимся прямо к нему. Актер чисто инстинктивно потянулся к мечу, но заметил, что внимание человека обращено скорее на мессира Гэвэйна, чем на него. Хетер крепче сжала локоть актера, на лице ее появилось выражение волнения и неприязни.

- Иоанн Суттон-Темный, - пробормотала она, - дуэлянт-убийца, обычно работает на Доминика. Я видела его в схватке несколько раз - мечом владеет превосходно. Сейчас что-то будет.

Джордан снова прикинул, далеко ли до главной двери. Ему приходилось слышать о том, кто такой Иоанн Суттон-Темный. Сорок семь человек было на его личном счету. Все убиты мечом. Прошлое его окутывал покров непроницаемой тайны, и это, похоже, нравилось Суттону, которого не интересовала политика и который не имел ни друзей, ни сомнений. Он убивал за деньги и стоил дорого. Никто никогда не слышал, чтобы Суттону не удалось выполнить задание. Джордан посмотрел на Гэвэйна, который спокойно стоял, ожидая, когда Суттон приблизится. Актер снова взглянул на наемного убийцу. Тот смотрел прямо на рыцаря и улыбался. Джордан осознал свою вину, уже сожалея, что оскорбил Доминика. Теперь тот послал своего любимого убийцу, чтобы тот вызвал Гэвэйна. Вопрос в том, во что это может вылиться? В том, каким великолепным бойцом был рыцарь, Джордан уже успел убедиться, к тому же лезвие секиры давало Гэвэйну немалое преимущество, но Суттон - профессионал, и к тому же он моложе телохранителя принца Виктора лет на тридцать. Джордан понимал, что не может ничего сделать. Во-первых, он сомневался, что Гэвэйн позволит ему вмешаться, во-вторых, дуэльный кодекс был священным в Редгарте. Если Гэвэйн не примет вызова, он лишится всякого уважения при дворе. Джордан едва не кусал губы. Он не сможет даже присутствовать при этом поединке, который произойдет в каком-нибудь укромном месте.

Иоанн Суттон-Темный остановился в нескольких ярдах перед Гэвэйном. Он был среднего роста, не слишком мощен и неброско одет. Его на удивление мягкое лицо имело тем не менее черты, которые указывали на наличие сильного характера и непреклонной воли. Темные глаза Суттона смотрели прямо и твердо. Вид висящего у него на боку меча в кожаных ножнах красноречиво говорил о том, что оружием часто пользовались. С первого взгляда можно было сказать, что человек этот воин или обычный наемный солдат, но в его облике чувствовалась какая-то холодная уверенность, от которой актеру становилось не по себе. Движения Суттона были очень спокойными, рассчитанными и полными достоинства. Он поклонился Гэвэйну, делая вид, что не видит ни Джордана, ни Хетер.

- Итак, Гэвэйн, старик с волшебной секирой и незапятнанной репутацией. Я могу оскорбить тебя, а ты ответить на оскорбление, но какой смысл, нам ведь обоим известно зачем я здесь. Мне не надо искать повода, он найдется рано или поздно.

- Он не найдется, - ответил Гэвэйн, - ступай, откуда пришел.

- Уходи и ты.

- Нет, мое место здесь.

- Мое тоже, - ответил Суттон и внезапно улыбнулся, - ведь половину платы я уже получил вперед.

- Не делай этого, - предупредил его рыцарь, - мне вовсе не хочется стать твоим убийцей.

Суттон ухмыльнулся.

- Уверенный старик, мне это нравится, - сказал дуэлянт, выхватывая меч. Звук скользнувшей о кожу стали показался неестественно громким в наступившей тишине. - Давай начнем, невежливо заставлять зрителей ждать.

Рыцарь, в руках которого блеснула секира, спокойно сказал:

- Не стоит, Иоанн, ты еще можешь вернуть деньги. Суттон покачал головой, изображая на своем лице скорбь:

- Разве передо мной великий Гэвэйн Хеллстром? Герой, отстоявший Красную башню? В чем дело, старик, или кровь остыла в твоих жилах? Не беспокойся, я не заставлю тебя долго мучиться. И о своей милой женушке можешь не беспокоиться, она присоединится к тебе, как только у меня найдется свободная минутка.

- А вот это ты зря сказал, - произнес Гэвэйн, - теперь я воспринимаю твои слова как личное оскорбление.

Суттон оскалился:

- Так будет даже веселее. Освободите место.

Он произнес эти слова, не повышая голоса, но стоявшие рядом придворные с необычайной быстротой попятились, образовав довольно широкий круг. Хетер вцепилась в руку Джордана, и он нехотя позволил ей увести себя в сторону. Собравшиеся во все глаза смотрели на принявших боевые стойки противников.

"Где же этот чертов регент? - со злостью подумал Джордан. - Если бы он сейчас появился, то мог бы остановить поединок".

Этого не мог никто, даже регент. Актер просто обманывал себя. Право на поединок священно и потому стоит выше любого закона. Два человека начали медленно двигаться по кругу, глядя друг на друга. "Не дай ему разозлить себя, - мысленно внушал Джордан Гэвэйну, - он хочет разозлить тебя и заставить вымотаться. Будь спокоен, пусть он наступает, пусть машет мечом".

Меч Суттона в хитром предательском броске устремился прямо в горло рыцарю, который легко защитился, отбив выпад обухом топорища секиры, но в следующую секунду противник снова атаковал его. Два человека нападали и отступали, нанося и отбивая удары, словно прощупывая друг друга и выискивая слабое место в обороне врага, чтобы немедленно воспользоваться этим и нанести смертельный удар. Только звон стали и скрип подошв нарушали мертвую тишину, стоявшую в зале. Суттон сделал ловкий выпад, целясь в живот рыцаря, тот отбил удар и, взмахнув секирой, рубанул ее лезвием своего врага в бок. Широкая, окрасившаяся кровью полоса на камзоле, оставленная оружием Гэвэйна, заставила дуэлянта-убийцу оскалиться, но в следующую секунду он сам нанес удар, который его противник не смог вовремя отразить. Острие меча оставило на лбу рыцаря, прямо над левой бровью, тонкую полоску, из которой сразу же потекла кровь, заливая глаз, но Гэвэйн не дал себе труда даже стереть ее. Поединок продолжался, и ни один из дерущихся ни в чем не уступал другому.

Тут Джордан вдруг подумал: что же ему делать, если Гэвэйн проиграет? Даже просто подумав так, он почувствовал себя предателем. На следовало быть реалистом: когда-то рыцарь, несомненно, был непобедимым бойцом, однако сейчас он уже стар, а противник его молод, ловок и уверен в себе. У Гэвэйна просто не хватит сил, чтобы продержаться достаточно долго. Красная башня осталась далеко позади. Рано или поздно он начнет слабеть, и тогда Иоанн Суттон-Темный убьет его. Все знают, что он лучший.

Как раз в тот момент, когда Джордан подумал об этом, оба противника, скрестив оружие, стояли лицом к лицу, стараясь вытеснить друг друга с позиции. Гэвэйну явно не хватало дыхания, и Суттон, расплываясь в улыбке, медленно, но верно начал одолевать. Рыцарь постарался собрать все силы, руки его задрожали от чрезмерного напряжения, но более молодой и сильный противник отвоевывал дюйм за дюймом. И вот тут Гэвэйн и плюнул прямо в лицо Суттону. Тот отшатнулся, пораженный, на секунду потеряв равновесие, а рыцарь изо всех сил ударил врага коленом в пах. Лицо непобедимого дуэлянта исказила гримаса боли, слёзы брызнули у него из глаз. Суттон судорожно ловил перекошенным ртом воздух. Он еще попытался поразить Гэвэйна мечом, но безуспешно, рука его ослабла, и удар был неверен. Рыцарь легко уклонился и вогнал свою секиру в бок. Суттону. Топорище утонуло между ребрами наемного убийцы, и он упал на колено. Раздался отвратительный чавкающий звук, когда Гэвэйн выдернул свое оружие из раны. Кровь брызнула в разные стороны. Суттон старался поднять меч, но не мог. Гэвэйн взмахнул секирой, его противник попытался что-то сказать, но рыцарь уже обрушил на него свое оружие. В следующие секунды секира вновь и вновь со свистом взлетала в воздух и опять падала вниз. Казалось, зал наполнился звуками, которые куда более подходили для скотобойни, сталь звенела, разрубая мясо и кости. Наконец Гэвэйн сделал шаг назад и уставился на окровавленное тело на полу.

- Зря ты сказал это про Эмму, - сказал он негромко и добавил, подзывая герольда. - Пусть тут все уберут.

Герольд коротко поклонился и подал знак слугам. Зал загудел, наполнившись звуками уважительно приглушенных голосов переговаривавшихся придворных. Гэвэйн тщательно вытер свою секиру краем плаща поверженного врага, повесил ее обратно на пояс и подошел к Джордану и Хетер. Рукава его костюма были покрыты кровью, преимущественно чужой, Хетер широко улыбнулась ему и, подскочив, поцеловала в щеку. Джордан уважительно поклонился.

- Это было... очень впечатляющее зрелище, Гэвэйн.

- Все совсем не так уж и трудно, ваше высочество. Просто он - дуэлянт, а я солдат, это его и подвело.

Слуги сложили то, во что превратилось тело Суттона, в его собственный плащ и вынесли прочь. Джордан поискал взглядом Доминика, чтобы увидеть, какое впечатление произвела на него смерть любимого слуги, но младший брат Виктора затерялся в толпе. Не успели все собравшиеся успокоиться, как дверь распахнулась, и герольд, вытянувшись в полный рост, звонким голосом возвестил что прибыл его превосходительство регент, граф Вильям Хоуэрд, с супругой, госпожой Габриэллой.

Последовали поклоны и реверансы. Все принцы тоже поклонились, регент и его жена, не обращая ни на кого внимания и не отвечая на приветствия, величественно проследовали сквозь угодливо расступавшуюся толпу к возвышению в конце зала и там остановились. Регент поклонился, а его жена сделала реверанс перед пустым троном, потом они медленно поднялись по мраморным ступеням и заняли места по обеим его сторонам, молчаливо и бесстрастно взирая на заполненный придворными зал. У Джордана было достаточно времени, чтобы внимательно рассмотреть их обоих.

Если кто и выглядел как настоящий король, так это граф Вильям. Телосложение графа смело можно было назвать могучим, при поразительно узкой талии он имел очень широкие плечи. Осанка его восхищала благородством. В каждом движении регента чувствовалось истинное достоинство. Он носил свои темные парадные одежды с изяществом и даже грацией. Граф мог считаться красивым в общепринятом смысле этого слова: его темные волосы были коротко острижены, а борода аккуратно расчесана. О нем можно было сказать, что он типичный аристократ, портреты которых Джордан часто видел в домах вельмож в дни расцвета своей славы. Глаза Вильяма Хоуэрда излучали теплоту, а на губах его играла улыбка человека, привыкшего смеяться не только над другими, но и над собой.

"Он мог бы сыграть ведущую роль в какой-нибудь романтической пьесе, если бы не выглядел чересчур шикарно для этого. Мог бы даже понравиться мне", - подумал Джордан. Но, к несчастью, в сегодняшнем спектакле регент был его самым опасным противником.

Жена графа, госпожа Габриэлла, была, несомненно, красива. Высокая, статная, с изящной гибкой фигурой, она была одета в длинное свободное платье светло-кремового цвета с кружевными манжетами. Ее длинные рыжеватые волосы аккуратно убранными локонами обрамляли почти детское, с узким заостренным подбородком лицо, а огромные, широко раскрытые серые глаза еще сильнее делали ее похожей на маленькую беззащитную девочку. Ее вид мог ввести в заблуждение кого угодно, только не Джордана, - на своем веку он немало повидал таких вот девочек-хористочек, лезущих из кожи вон, чтобы добыть себе роль со словами, причем их путь к успеху часто проходил через чью-нибудь постель. На лице госпожи Габриэллы он легко прочитал высокомерие дамы, вполне удовлетворенной своим положением. Она совершенно очевидно наслаждалась тем, что была женой регента и все вокруг кланялись и пресмыкались перед ней. Ничего удивительного в этом не было. Ни на что подобное она раньше и рассчитывать не могла, несмотря на то, что была дочерью самого короля Малькольма.

Согласно законам Редгарта, наследовать трон могут только сыновья короля, хотя дочери и равны им по Крови и, следовательно, владеют магией стихий. Это часто служило причиной больших волнений и, случалось, приводило к гражданским войнам в прошлом, но законы и традиции никогда не нарушались. Ни разу на престол Редгарта не вступала женщина. Дамы королевской Крови служили только... для продолжения рода. Их уважали, но никакой реальной политической власти они не имели. Во всяком случае - в теории. А на практике все зависело от того, за кого они выходили замуж. Будучи женой регента, Габриэлла имела больше власти, чем когда-либо могла мечтать, оставаясь только дочерью короля. Джордан задумчиво посмотрел на нее и подумал: а что же случится, когда ее муж перестанет быть регентом?

- Благородные господа и дамы, а также наши дорогие гости, - начал граф Вильям глубоким голосом, величественно прозвучавшим в тишине, - благодарю вас за проявленное терпение. У меня есть важные новости, которые вы должны безотлагательно узнать. Как вам известно, с тех пор, как короля Малькольма постигла столь внезапная и ужасная смерть, бесследно исчезли не только его завещание, но и корона вкупе с государственной печатью. Несмотря на тщательные поиски, предпринятые представителями всех партий в Полуночном Замке, эти символы власти так и не были найдены. А без них никто из наследников не может вступить на престол Редгарта.

Но, друзья мои, мы не можем оставаться без короля, нереальное становится все сильнее. Чудовища, которые раньше сдерживались королевской властью, теперь свободно разгуливают по коридорам. Горгули прыгают по зубцам стен, а мертвые не могут спать спокойно в своих могилах. Растения сочатся кровью, а статуи плачут. Из-под земли раздаются голоса, а стены кричат, точно от боли. Хранительница, конечно, делает все возможное, чтобы справиться с этим, но что она может одна? Ее власть над нереальным черпается из Камня, мощь которого без короля на троне все ослабевает. Я пригласил сюда Хранительницу, пусть она расскажет, что происходит в Полуночном Замке.

Граф сделал знак герольду, и слуги распахнули главные двери. Хранительница быстро появилась в зале в сопровождении своего помощника. Герольд как-то нервно взглянул на них и возвестил притихшему залу:

- Катриона Таггерт и Дамон Корд!

Снова, в который уже раз, повторились традиционные приветствия, в которых теперь приняли участие также и регент с женой. Таггерт продолжала стоять в дверях и торопливо кланялась, по ее лицу было понятно, что ей не терпится начать рассказ. Она была небольшого роста, всего лишь на дюйм выше пяти футов, и хрупкого телосложения. С первого взгляда эта женщина могла бы показаться даже слабой, если бы не сила и решительность, написанные на ее обращенном прямо к Джордану, лице. Ей было около тридцати, и человек с невзыскательным вкусом мог бы даже счесть ее хорошенькой. Каштановые волосы Хранительницы Замка были коротко острижены, это значило, что женщине безразлично, как она выглядит, гораздо важнее было то, что она не тратила много времени на уход за собой. В осанке ее чувствовалась твердость и непреклонность, свойственные людям, которые хорошо знают свое дело и уверены в правильности своих действий. Джордан, едва взглянув на Хранительницу Замка, понял, что Катриона Таггерт обладает глубокими познаниями в Высшей Магии. Что-то такое было у нее в глазах...

Нечто странное было и в Дамане Корде, помощнике Хранительницы Замка. Этот долговязый человек выглядел так, словно, собираясь на официальный прием, одевался впопыхах и в темноте. Когда-то его одежду сшил, несомненно, хороший портной, но теперь она была рваной, засаленной и невообразимо грязной. Джордан вдруг подумал, что никогда не встречал столь высокого и мускулистого человека. Его обнаженные до плеч руки были испещрены причудливыми узорами старых шрамов, и когда-то в прошлом кто-то вероятно попытался разрубить лицо Корда пополам. След от раны пролегал от лба до подбородка, едва не задевая левый глаз. Шрам пересекал нос и правый угол рта, от чего губы Корда всегда были искривлены в уродливом подобии полуулыбки. Вид этого человека мало порадовал Джордана, Корд показался ему достаточно опасным субъектом, которого не следует понапрасну раздражать. При виде вновь прибывших по рядам придворных пробежал негромкий шепоток.

- Итак, прошу всех замолчать и послушать, - произнесла Хранительница, - времени у нас не много, только недавно произошел крупный всплеск активности нереального. Не знаю, что послужило толчком для него, но и я и мои помощники сбились с ног, стараясь успокоить разбушевавшихся духов. Начало, насколько могу судить, - хорошее, никто не погиб, и это уже кое-что. А теперь плохие новости. Исчезла древняя библиотека. Откройте дверь, и вы не найдете там ничего, кроме паутины, которая простирается в никуда. Мы обвязали веревкой одного человека, и он, отойдя ярдов, наверное, на сто от входа, так и не нашел ли одной из стен. К тому же этот человек совершенно уверен в том, что в паутине кто-то прятался и наблюдал за ним. Все, что мы сделали, это заколотили дверь покрепче. Я постараюсь вернуть библиотеку, когда будет время, но обещать ничего не стану. Прошу всех держаться подальше от оркестровой ложи над восточным бальным залом, там завелся новый и, очень похоже, недобрый призрак. Зубы у него такие огромные, что в это просто трудно поверить: Горгули носятся свободно по крыше, на я уже послала туда людей, чтобы утихомирить их.

Подводя итог всему сказанному, я заявляю, что сейчас главное продержаться пока я не проведу полную проверку замка и не найду причину и источник подобных безобразий. Все они явно были спровоцированы лишь для того, чтобы отвлечь меня от главного. За последние два часа нереальное сумело прорваться даже сюда, в Главный Церемониальный зал.

Как только Хранительница закончила свою речь, вокруг воцарилась тишина. Джордан посмотрел по сторонам. Повсюду он видел бледные, перепуганные лица с широко открытыми глазами. Придворные пребывали в оцепенении. Джордану очень захотелось спросить Гэвэйна или Хетер, о чем, черт побери, говорила Хранительница Замка, но он не осмелился проявить явное невежество.

Регент сделал маленький шажок вперед:

- Вы, Хранительница Катриона, делайте все, что считаете нужным, чтобы утихомирить нереальное.

Придворные как-то странно зашевелились и, осторожно оглядываясь, стали кто по одному, кто по двое, а кто и небольшими группками расходиться по сторонам, сторонясь друг друга. Джордан сразу понял, что даже Гэвэйн и Хетер инстинктивно делают то же самое. Актер почувствовал себя чуть-чуть увереннее, положив руку на эфес меча. Он знал - что-то произойдет, что-то ужасное сейчас произойдет. В воздухе чувствовалось напряжение, сгущалась атмосфера страха. Хранительница пристально посмотрела вокруг холодными глазами и сказала:

- Никто не должен мешать мне, что бы ни произошло. Никакой паники.

Катриона Таггерт обнажила в недоброй улыбке зубы, глядя на старавшихся не поднимать головы придворных, и произнесла заклинание.

Джордан невольно отпрянул, шагнув назад, когда действительность содрогнулась, разорвалась и разверзлась из-за колдовских чар Хранительницы Замка. Раздался громоподобный рык, и все вокруг изменилось. Джордан вздрогнул, когда в его голове одновременно возникли два совершенно разных образа того, что окружало его в зале, но в следующую секунду миражи исчезли, словно унесенные ветром осенние листья, и все стало опять простым и ясным.

Придворные с шумом и визгом бросились в стороны от лежавшего посреди зала мертвого тела. Минуту назад он выглядел, как любой другой из придворных, окутанный чарами нереального, но сейчас все увидели разлагавшийся труп. Мухи копошились в нем, неестественно громко жужжа. Плоть его потемнела, и сквозь нее местами проглядывали кости и виднелись остатки мускулов и сухожилий. Колдовские огни светились в пустых глазницах. Прежде чем кто-либо успел что-нибудь сообразить, мертвец вскочил на ноги и, дико взвыв, бросился на ближайшего из придворных. Человек скончался на месте, после того как костлявый кулак покойника раскроил ему череп. Мертвец взмахнул рукой, окропленной фонтаном кровавых брызг и бросился на следующую жертву, хватая ее своей костлявой лапой за горло. Кровь хлынула из шеи несчастного, и его отчаянный крик утонул в булькающем хохоте мертвеца.

Наверху, под потолком, разлетелся вдребезги стеклянный рожок люстры, и мельчайшие осколки посыпались вниз. Внезапно десятки и сотни ворон слетелись с разных сторон неведомо откуда, падая черными клиньями на головы заметавшихся придворных, раня клювами и когтями головы тех, кто не оказывался достаточно ловок, чтобы увернуться от них.

За помостом, на котором стоял трон, стена поглощала, точно вплавляя в себя человека. Уже трудно было различить, где кончалась плоть и начинался камень. Кости выпирали из-под натянувшейся кожи, плоть под ней словно бы растворилась, но глаза казались живыми, и сознание еще не покинуло человека, который знал, что происходит с ним.

Дамон Корд глубоким зычным голосом прокричал слова вызова и бросился на мертвеца. Взмахнув левой рукой, помощник Хранительницы точно из воздуха извлек стальную булаву с рукоятью длиною в три фута, заканчивающуюся массивным, усеянным шипами шаром. Мертвец отбросил в сторону свою умирающую жертву и, посмотрев в лицо Корду, злобно зашипел, протягивая когтистую кровоточащую лапу, чтобы ударить противника. Дамон с легкостью уклонился от удара, и огромная булава, взлетев в воздух, сломала ключицу мертвеца. Чудовище опрокинулось на пол. Оно, издав дикий вопль ярости, попыталось подняться, но Корд был уже рядом. Рой мух взметнулся в лицо Дамона, но он не обратил на них никакого внимания. Помощник Хранительницы снова взмахнул булавой, удар получился столь мастерским, что голова мертвеца отлетела в сторону. Тело содрогнулось в ужасных конвульсиях, упорно пытаясь дотянуться до Корда когтистыми лапами. Дамон несколько раз обрушил на мертвеца свою булаву, и, наконец, последние силы покинули чудовище, и нереальное отступило. Корд издал победный рык и осмотрелся в поисках следующего противника. Все попятились, пораженные откровенной злобой, написанной на его лице.

Хранительница намеренно позволила Корду сражаться одному, они оба предпочитали именно такой метод ведения боя. Едва Корд успел ринуться в атаку, Таггерт подняла над головой руки и послала в воздух целую волну белых огоньков, которые закружились над головами придворных. Вороны издавали жалобные, похожие на детские крики, когда огоньки касались их. Пламя охватывало тела и крылья птиц, и те падали вниз множеством пылающих платков, от которых придворные едва успевали уворачиваться. Хранительница уже направлялась к человеку, которого поглощала стена. Женщина сделала странное движение правой кистью, и один из висевших в воздухе огоньков принял форму меча, который сам собой оказался в руке Хранительницы, себя она прикрывала посеребренным щитом.

Корд пристально вглядывался в окружавших его людей, наконец его внимание привлек стоявший слева, поблизости от Джордана, осанистый придворный. Дамон улыбнулся и поднял свою булаву, на шипах которой болтались куски кожи уничтоженного им мертвеца. Придворный начал пятиться, тряся головой:

- Нет, пожалуйста... это ошибка! Я не призрак, я такой же, как все! Разве я похож на какую-нибудь из этих тварей? Посмотрите на меня!

Корд двинулся прямо к нему. Придворный начал отступать все быстрее, и остальные шарахались в стороны. Дворянин оглянулся и понял, что отступать больше некуда, позади стена. Тогда он посмотрел на Корда, и лицо его стало холодным, как у мертвеца. Схватив за руку какую-то женщину, он притянул ее к себе, прикрываясь ею, точно щитом. Глаза придворного были пусты и безжизненны.

- Назад, или ей не жить.

Этот хриплый, искаженный, прозвучавший точно откуда-то издалека голос словно бы и не принадлежал человеку. Призрак выхватил нож и приставил его острие к горлу женщины. Капелька крови сбежала вниз по белой коже. Женщина умоляюще смотрела на Корда, который ответил ей ободряющим взглядом и с необычайной быстротой выбросил вперед свою левую руку. Его булава, просвистев в воздухе, ударила в плечо придворного. Рука призрака безжизненно повисла, а нож упал на пол. Корд взмахнул рукой, и в воздухе блеснул обоюдоострый палаш с зазубринами по краям широкого лезвия. Корд прыгнул вперед, целясь своим новым оружием прямо в горло чудовищу, которое, бросив свою заложницу, постаралось увернуться от клинка. Но тщетно, рука неумолимого Дамона была тверда, и удар верен. Железо перерубило шею чудовища, и его голова отлетела в сторону. А вот тело и не собиралось падать. На обнажившейся груди призрака внезапно образовался разрез, который быстро расширился и стал походить на повернутый боком огромный зубастый рот, протянувшийся от паха до шеи. Длинный пупырчатый язык выскочил из пасти и обкрутился вокруг Корда, прижав его руки к телу. Могучие мышцы бойца вздулись буграми, но язык опутал Дамона слишком плотно, не позволяя освободиться, и медленно подтягивал его к открытому рту.

Джордан нагнулся, поднимай с пола упавшую практически к его ногам булаву, и, удивляясь ее тяжести, двинулся на посланника нереального, сжимая обеими руками свое грозное оружие. Актер помнил, что Хранительница Замка не велела никому вмешиваться, но он просто не мог стоять и спокойно смотреть, как убивают человека. Джордан осторожненько зашел за спину чудовища, которое, будучи лишенным головы, вроде бы не могло ни видеть, ни слышать его, но не тут-то было. На спине твари появился еще один зубастый рот. Джордан остановился и, с трудом перехватив булаву левой рукой, правой достал из рукава один из огненных шариков и, раздавив его, бросил пылающий снаряд прямо в оскаленный рот, который рефлекторно проглотил то, что в него попало. Чудовище запрыгало на месте, когда пламя начало пожирать его внутренности. Джордан шагнул вперед и обеими руками обрушил булаву на второе плечо твари, которая рухнула на колени, ослабив мертвую хватку своего языка настолько, что у Корда появилась возможность освободиться. Он поднял свой палаш и стал рубить им тело чудовища, как дровосек непокорный ствол. Дамон разрубил тварь на множество кусков, но прошло еще некоторое время, прежде чем они перестали шевелиться. Джордан повернулся и увидел, что отрубленная голова, скалясь, смотрит на него. Актеру пришлось обрушить на нее несколько ударов булавы, прежде чем он убедился, что голова мертва. Джордан опустил оружие и стоял тяжело дыша. Корд, выражая благодарность, отвесил Джордану поклон, и тот улыбнулся в ответ одними губами.

Не все птицы погибли от волшебных огоньков Хранительницы Замка. Примерно дюжина их с криками устремилась к регенту, который все еще стоял возле трона. Джордан ринулся было ему на помощь, но остановился, увидев, как госпожа Габриэлла подняла руку и птицы сразу же начали неуклюже падать вниз. Джордан смущенно потупился, увидев, что птицы, открывая клювы, тщетно пытаются вдохнуть воздух.

"Ну, конечно, Гэвэйн же говорил, что жена регента владеет магией воздуха, она просто лишила птиц возможности дышать... - он посмотрел на Габриэллу с возросшим уважением, - Вот и еще одна особа, которую не следует напрасно раздражать".

Хранительница Замка остановилась перед вплавленным в стену человеком, и ее будто выкованный из света меч ударил в камень, из которого тут же хлынула темная кровь. Стена заходила ходуном вокруг поглощенного ею тела и, превратившись в огромный рот, выплюнула из себя человека, который, упав на пол, так и остался лежать неподвижно, тихо постанывая. Он превратился в едва живую мумию, его кости обтягивала потемневшая пергаментная кожа, стена высосала из него все соки. Хранительница склонилась над человеком, держа свой переливающийся серебром щит между собой и ртом в стене, который становился все шире и шире, пока не растянулся в длину всей стены. Кривые острые зубы появились за толстыми губами. Хранительница Замка рубанула по рту своим мечом. Пылающий клинок рассек камень, но не причинил сколько-нибудь заметного ущерба гигантскому рту, который вдруг исторг громкий звук. Джордан стоял, совершенно ошалев, раздумывая, как стена может разговаривать? Хранительница отошла на шаг и сделала два быстрых движения руками. Меч и щит исчезли. Губы каменного рта сомкнулись, а затем медленно растянулись в улыбке: