ним по всей неприглядности. Теперь ему ни за что не отыскать бандитского
логова, ибо он, обманувшись, забрался слишком далеко. Впрочем, джип может
послужить каким-никаким укрытием, раз уж в округе не наблюдается ничего
более подходящего.
припоминая движения, бывшие когда-то более знакомыми двум сотням миллионов
его соотечественников, чем обычная ходьба. Немного посопротивлявшись,
дверца распахнулась, издав пронзительный скрип. Устроившись на
потрескивающем виниле сиденья, Гордон огляделся.
незапамятные времена, еще до Светопреставления, почтовым ведомством.
Мертвый почтальон - вернее то, что от него осталось, - занимал совсем
немного места. Гордон старался не смотреть в его сторону.
устоялся плотный запах старой бумаги, и этот запах заглушал аромат
мумифицированных останков.
стальную фляжку. Внутри раздалось бульканье. Раз после шестнадцати или
даже более лет в ней оставалась жидкость, значит, она была закрыта
герметически. Попытавшись свинтить крышку и не добившись успеха, Гордон
разразился проклятиями. С силой несколько раз ударив крышкой о дверцу, он
возобновил попытки.
поддалась. Еще немного - и усилия были вознаграждены: крышка провернулась
на ржавой резьбе, и ему в нос ударил пьянящий, давно забытый аромат виски.
существует?"
глотка поскромнее - и он с блаженным стоном откинулся на спинку сиденья.
скелета плотную кожаную куртку почтальона. Вместо этого он обложился
мешками, на каждом из которых красовался штамп "Почтовое ведомство США".
Неплотно прикрыв дверцу, чтобы не перекрывать доступ в кабину свежего
горного воздуха, он зарылся в мешки, не выпуская из рук фляжку.
сосредоточив внимание на изображении американского флага на рукаве его
куртки. Сняв с фляжки крышку, он с благодарностью поднес ее к провалу в
черепе, там, где у хозяина машины когда-то был рот.
считал, что такие ребята, как вы, заняты добрым и честным делом. Для
многих вы были козлами отпущения, но я знаю о вашей непростой работенке. Я
гордился вами, даже до войны. А тут еще это, мистер Почтальон. - Он поднял
фляжку. - Это превосходит все ожидания. Значит, я не напрасно платил
налоги.
почувствовал, как по всему телу разливается чудодейственное тепло.
кожаную куртку. Ее распирали ребра мертвеца, рукава свисали под
невероятными углами. Лежа без движения, Гордон ощутил грусть, похожую на
тоску по дому. Джип, верный своему долгу разносчик писем, претендующий на
роль символа, наклейка с флагом на рукаве... Все это напоминало о канувшем
в небытие комфорте, безгреховности и сотрудничестве, легкой жизни,
позволявшей миллионам мужчин и женщин отдыхать, улыбаться, пускаться в
споры, если им приходила такая блажь, проявлять друг к другу терпимость -
и надеяться, что с течением времени они станут лучше...
радовался, что этому не суждено случиться. Они окрестили его "мистером
Кроликом" и бросили умирать. Однако ему дарована привилегия, о которой им
необязательно знать: он отмахивается от бандитов, как от безмозглой
деревенщины, и предоставляет им шанс жить дальше как заблагорассудится.
анахронизм в теперешнем мире. Лежа под импровизированным одеялом из мешков
с почтой, он радовался тому, что не уронил свою честь. Потом он уснул, и
ему пригрезились параллельные миры...
перемешанный с сажей снег. Дерево еще не совсем погибло. Там и сям
виднелись слабые зеленые ростки, у которых, впрочем, не было шансов
уцелеть. Конец был близок.
- старого, израненного обитателя поднебесья, уже заглянувшего, подобно
дереву, в глаза смерти.
предстояло встретить смерть. Оно неуклюже подбирало на земле веточки и
складывало их в кучку, пока не сделалось ясно, что получается вовсе не
гнездо, а погребальный костер.
затянуло прощальную песнь, подобной которой еще не слыхивали в этом мире.
Хворост объяло пламя, и свет его озарил существо. Наконец ввысь рванулся
синий язык пламени.
измученного холодом. Снег стал таять и падать пластами с воспрянувших
ветвей, зелень принялась прибывать на глазах, наполняя воздух запахами
жизни.
что удивило Гордона даже во сне. Огромная птица сгорела дотла, оставив
после себя лишь горстку пепла.
воздух другие крылатые создания. Приглядевшись, Гордон перестал дышать: то
были воздушные шары, самолеты, ракеты. Сон есть сон...
гулом надежды.
Дважды издав торжествующее квохтанье - первый раз обозначая занятую
территорию, второй раз просто ради забавы, - она принялась выстукивать
клювом проржавевшую и густо усыпанную сором поверхность.
через пыльное стекло разгуливающую перед самым его носом птицу. Ему
потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить, где он находится. Ветровое
стекла, приборная панель, запах металла и бумаги - все казалось
продолжением ночных грез о добрых довоенных деньках. Он долго моргал,
приходя в себя и расставаясь с образами, населявшими его сновидения. Потом
решительно протер глаза и взглянул в лицо реальности.
пролома в зарослях, под стать слону, ему бы сейчас не о чем было
тревожиться. Впрочем, то обстоятельство, что виски пролежало здесь
нетронутым шестнадцать лет, подтверждало его мнение о бандитах как о
лентяях. Они довольствовались все теми же тропами и местами засад и даже
не позаботились как следует облазить собственную гору.
всего восемнадцать, он учился на втором курсе колледжа и еще не успел
привыкнуть к крепкому спиртному. После пережитых вчера невзгод и страхов
виски попросту свалило его наповал, и сейчас ему трудно было разжать зубы
и толком продрать глаза.
утром он не сможет попить чайку, вытереться после умывания полотенцем,
побаловаться вяленым мясом, почистить зубы...
Главное - он остался в живых. Он подозревал, что еще успеет оплакать
каждый из отобранных у него накануне предметов по отдельности. Оставалось
только надеяться, что счетчик Гейгера избежит этой участи. Радиация была
одной из главных причин, заставивших его устремиться из Дакоты на запад.
Он смертельно устал от необходимости повсюду повиноваться проклятому
счетчику, вечно трястись от страха, что его украдут или он поломается. По
слухам, радиоактивные осадки пощадили Тихоокеанское побережье, чего не
скажешь о заразе, принесенной ветрами из Азии.
обнаруживалось даже подобия последовательности, она была воплощением
хаоса. Люди так и не дождались от нее дружно предрекаемого смертельного
конца. Скорее она напоминала залпы из дробовика, приносящие одну
катастрофу средней разрушительности за другой. И ведь каждую из них по
отдельности вполне можно было бы пережить...
оказалась бы столь смертоносной, если бы не распространилась на остальные
континенты. Болезни нанесли Америке не такой ужасающий урон, как
восточному полушарию, где бактериологическое оружие противника вышло
из-под контроля и стало косить его собственное население. Многие
американцы остались бы в живых, если бы не сбились в громадные толпы,
опасаясь зон усиленного выпадения осадков, и не похоронили тем самым
самоотверженные усилия медиков предотвратите эпидемии. Голод не добил бы
страну, если бы обезумевшее население не блокировало шоссейные и железные