Чтение 6–й страницы книги ~Хомо пипогенус эректус~

- Вряд ли, - отвечал Радарро. - На мой взгляд, самое лучшее было бы,
если бы мы взяли да схватили вашего умника Августа Пипогенуса, когда он
спустится в этот дом и уснет. Связали бы его хорошенько, расспросили бы о
значении этих звуков. А не ответил бы, можно было бы немного поморить его
голодом и жаждой или пригрозить подрезать сухожилия на крыльях - ему и
всем другим пило, - а если и тогда не ответил бы, мы бы это и сделали...

- Никогда! - возмущенно воскликнул Ирреверзиблус. (Радарро
показалось, будто белый халат профессора вздувается и Ирреверзиблус
вот-вот взлетит.) - Подобные действия в высшей степени аморальны! Как
можете вы, Радарро, делать такие предложения? Это ведь живые организмы,
чью самобытность мы можем разрушить.

- А не было так же аморально превращать пипогиго, который
естественным образом, самобытно возник в горах Альфа, в хомо пипогенуса
эректуса? Ваша совесть при этом ничего вам не говорила?

Ирреверзиблус проникновенно и печально посмотрел на Радарро.

- А разве не вы дали мне на это миллиарды?

Радарро снова почудилось в нем что-то дьявольское. Печальный сатана,
который уже в сотый раз видит, как заказчик вдруг является к нему с
угрызениями совести...

- И разве не было аморально и непоследовательно оставить Пипогенусу
крылья вместо того, чтобы лишить его их? Он стал бы тогда более похож на
человека и мог бы легче влиться в человеческое общество.

- То, что у него есть крылья, и составляет необыкновенную выгоду
применения Пипогенуса и его потомков. До сих пор нам ни разу не
приходилось, отправляя пипо куда-либо, затрачивать какие-то средства
передвижения. У них - свой собственный биологический транспорт.
Информация, которую они передавали нам, часто доставлялась быстрее и
надежнее, чем по электронному пути, который подвержен различным
нарушениям. Я отказываюсь вас понимать, Радарро!

- Но положение изменилось. Нам необходимо знать, что они там,
наверху, затевают.

- Мы скоро это узнаем. Нужно только почаще воспроизводить их звуки -
я привлеку к этому Тео Коммунициуса, известного языковеда...

- Тогда уж поскорее, пожалуйста, - горько сказал Радарро.

В следующий раз он застал Ирреверзиблуса и Коммунициуса в белых
халатах, вздутых на спине, будто под ними были сложенные крылья. Сидя на
корточках перед магнитофоном, они пищали, щебетали и время от времени
издавали пронзительные вопли.

- Ну, так ничего и не обнаружили? - резко спросил он.

- Напротив, - ответил Коммунициус, - мне как раз кажется, что при
некоторых системах звуков речь идет о вербализации и ороговении некоторых
человеческих языковых элементов, которые, возможно, отвечают склонности
Пипогенусов к лаконизму.

- О боже! - воскликнул Радарро.

- Излишняя поспешность только повредила бы делу, - продолжал
Коммунициус. - Но для того, чтобы повысить вероятность более скорых
результатов, я предлагаю привлечь к этому большую группу молодых ученых.

Посетив в следующий раз Ирреверзиблуса и Коммунициуса, Радарро увидел
их в окружении людей в белых халатах, имитирующих птичьи крики. Они сидели
на корточках на полу, совершенно его не замечая. Даже потряхивание и удары
не смогли вывести их из этого состояния.

Тогда Радарро позвал психиатра Алеуса. Тот оглядел собрание в белых
одеяниях и ничего не сказал. Он терпеть не мог Радарро.

- Они несколько перенапряглись, - констатировал он. - Я пропишу им
парочку канистр сонного сока. И тогда они с новыми силами смогут приняться
за расшифровку птичьего языка.

- Но это же чушь! - сказал Радарро. - Эти ученые никогда ничего не
добьются таким способом.

- А вы-то сами пробовали повторить эти звуки?

- Постараюсь этого избежать, - отвечал Радарро. - Иначе потом я буду
сидеть здесь точно так же. А я пока в здравом уме.

"Именно поэтому я тебя и ненавижу", - подумал Алеус. Он чувствовал,
как в груди его поднимается желание самому повторять птичьи звуки. Ему
казалось, будто какая-то неведомая сила тянет его к полу, и ему пришлось
даже присесть на корточки.

- Я сам поставлю опыт. Я выясню, правда ли все это или просто чушь.

У Радарро выступил на лбу холодный пот. "Меня вы не заставите этого
делать!" Он уже собрался выйти из дома, когда за окном захлопали крылья.

В прихожей возник Август Пипогенус. Волосы его растрепал ветер, а
крылья он уже тактично спрятал под домашним костюмом. Ведь обычно свое
превосходство открыто не показывают, покуда в этом нет нужды. Пододвинув
Радарро, который на одеревенелых ногах пытался удалиться, кресло, он
проследил, как тот беспомощно в него опустился, и сказал:

- Я рад, что вы пришли ко мне именно сейчас. - А.П. вытащил тонкую
белую трубку из кармана. - Если позволите, я сделаю пару затяжек - может,
вы ко мне присоединитесь? Или хотите что-нибудь выпить? У нас есть повод
отпраздновать.

- Какой такой повод?

- Только что успешно завершилось обучение первого поколения
зарожденных мною хоминес пипогини.

- По каким же предметам?

- По всем.

- Не может быть!

- Убедитесь сами. Хотите приобрести хомо пипогенуса?

- Нет, благодарю покорно.

- Неважно, - сказал А.П. - Он уже ждет вас возле вашего дома.

Пипогенус сидел на невысокой ограде сада Радарро. Он казался большим
и сильным, но держался скромно и даже как-то робко.

Радарро подумал, что он прекрасно выдрессирует прислугу-пипо:
кажущиеся столь робкими существа обычно особенно строги к своим
подчиненным.

- Как вас зовут?

- У меня только номер. Мой отец Август Пипогенус хотел бы, чтобы мы
приняли имя хозяина дома.

- Этого мы делать не будем, - сказал Радарро. Пипогенус не понравился
ему, особенно длинные черные волосы, свешивающиеся на пока еще жесткокожее
лицо. Волосы были гладко причесаны и пахли духами. Особенно отвратительна
была зеленая помада на губах. Он хотел уже спросить: "Ты что,
гомосексуалист?"

Пипогенус с шумом слетел со стены. На нем была длинная узкая юбка с
неровным подолом.

- Единственная трудность могла бы заключаться в том, что я женского
пола. И мне пришлось бы называться Адама Радарро Пипогена.

- Это невозможно. - Радарро испуганно посмотрел на даму, но взял себя
в руки. - Я имею в виду - имя слишком длинное. Представляешь, сколько
времени придется затратить на то, чтобы все это выговорить? И сколько
дополнительной писанины...

- Тогда его можно сократить. Из него можно сделать аббревиатуру
А-Ра-Пи. Это звучит даже мило.

- Не знаю, не знаю. Мы совершенно различно структурированные существа
не только в смысле пола, но и в смысле происхождения и положения в
обществе.

- Но А-Ра-Пи очень удобно произносить. - И Пипогена десяток раз
пронзительным голосом прокричала это "А-Ра-Пи".

Радарро подумал, что, вероятно, лучше занять даму чем-нибудь другим.

- Итак, Арапи. Каждое утро ты будешь забирать у меня список
распоряжений, которые ты должна отдать пипо. Разумеется, я и моя жена не
будем указывать в нем такие примитивные подробности, как чистка ботинок,
регулярная стирка белья, уборка в доме, ремонт и поддержание в рабочем
состоянии отдельных приборов и машин. Я поручу тебе организацию нашего
быта. Меня же интересует только что-то сверхважное.

- Сверхважное. Я это себе помечу.

- Можешь занять комнату на верхнем этаже, прямо под крышей. Это будет
ближе твоей сущности... Тебе легче оттуда вылетать и приводить все в
порядок, верно? Ну как, договорились?

- Не совсем, - робко сказала Арапи. - Поскольку я теперь ношу ваше
имя, было бы правильнее, если бы вы меня называли на "вы". Или, если
хотите, я буду так же, как и вы, говорить вам "ты".

Радарро воспринял это как неслыханную дерзость, но побоялся, что
Арапи опять пронзительно завизжит.

- Хорошо, остановимся на "вы". Теперь все?

- Я считаю, было бы более удобным, если б я жила в комнате рядом с
вашей спальней. Тогда я намного быстрее могла бы оказывать вам услуги. -
Нет, нет!

- А еще лучше - если бы я спала в вашей комнате. Прямо рядом с вашей
кроватью.

- Нет! - воскликнул Радарро.

- И еще: я хотела бы получать что-нибудь за свою работу.

- Вы получите пищу и одежду, как и прочие пипо.

- Я хочу получать деньги, - сказала Арапи.

- Ни один пипо до сих пор никогда не брал денег.

- А как же я буду совершенствовать свою личность?

- Мы успеем поговорить об этом.

Арапи настаивала:

- Нет, сейчас же.

Она надела большие очки, и в их черных стеклах Радарро показался себе
совсем ничтожным мужичонкой. В двойном изображении - и оттого особенно
ничтожным и особенно скупым. Но обвинить себя в скупости Радарро никому бы
не позволил.

- Я буду давать вам, сколько потребуется, по мере надобности. - И