проеме стояли двое мужчин. Оба были в черных шляпах и униформе цвета хаки,
с пистолетами в черных кобурах и с серебряными значками; один из них был
высокого роста. Шериф Литтон. Он стоял, упираясь кулаками в бедра. Когда
Кавинант взглянул на него, он поманил его двумя пальцами.
Кавинант?
отразить это новое нападение. Когда ему на глаза попался шофер, он увидел,
что лицо этого великана покраснело от какого-то страстного чувства. Он
встретил взгляд его красных глаз насколько мог храбро.
тебя достанем! Какого дьявола ты приперся сюда?
происходит. Через их головы шериф закричал:
ударился лицом о что-то вроде ножки или края стола, чуть не выбив себе
глаз, и растянулся под столом.
приказы. Одним ударом руки он выбил стол, стоявший над Кавинантом.
все вокруг. Тыльной стороной ладони он стирал слезы. Мигая и с трудом
концентрируя взгляд, он разглядел двух мужчин, стоящих над ним - шерифа и
бывшего соседа по столу.
выглядевший человек бесстрастно смотрел вниз на Кавинанта. Восторженным
голосом и заплетающимся языком он произнес свой вердикт:
ухмыляющимся лицом, полным зубов.
изолировать тебя, дабы ты не создавал лишних хлопот. Слышишь меня?
Вставай.
ясно видеть. Но не хотел принимать ту помощь, которую мог ему предложить
шериф. Он перекатился и с трудом оттолкнулся от пола.
попыток поддержать его. Затем оперся на спинку стула и вызывающе оглядел
затихших зрителей. Джин, наконец, казалось, подействовал на него. Он
выпрямился, с достоинством поправил галстук.
ни в чем, что сейчас видели его глаза, он продолжал стоять, где был, и
провел ВНК.
гордо прошествовал из ночного клуба.
спокойствие. Шериф и его помощник повели его к полицейской машине. Ее
красные огоньки зловеще вспыхивали в темноте. Он был заперт сзади, за
защитной стальной решеткой, а оба офицера сели вперед. Когда помощник
тронул повел машину и повел по направлению к Небесной Ферме, шериф
заговорил через решетку.
ты собираешься прогуляться, и мы решили, что ты попробуешь свои шуточки
где-нибудь в другом месте. Только неизвестно где. Но здесь все еще моя
территория, и у тебя могут быть неприятности. Против тебя нет закона - я
не могу арестовать тебя за то, что ты сделал. Но это, конечно, подло.
Послушай, ты. Мое дело - порядок в этом округе, и ты это не забывай. Я не
хочу охотиться за тобой, как сейчас. Если ты снова примешься за свои
фокусы, я запихну тебя за решетку за нарушение порядка, хулиганство или
что-нибудь другое - найдем, за что. Понял?
выхода. Ему хотелось заорать через решетку: "Это незаразно! Это не моя
вина!" Но горло у него было сжато спазмом; он не мог высвободить
заключенный в нем крик. Наконец он смог только промямлить: "Выпустите
меня. Я пойду пешком".
Мгновение они вместе стояли в ночи. Шериф внимательно посмотрел на него,
как будто пытаясь оценить его способность принести вред. Затем Литтон
сказал: "Иди домой. И оставайся дома". Потом вернулся в машину. Она
развернулась с громким пронзительным скрежетом и покатила к городу.
Мгновение спустя Кавинант выпрыгнул на дорогу и закричал вслед удаляющимся
огонькам: "Гадкий, грязный прокаженный!" В темноте огоньки выглядели как
кровь.
Небесной Ферме, чувствуя себя маленьким, как будто немногочисленные звезды
на светлом небе насмехались над ним. Ему предстояло пройти десять миль.
полная пустота: хотя он шел по открытой местности, он не улавливал ни шума
травы от ветра, ни ночных разговоров птиц или насекомых. Из-за тишины он
чувствовал себя глухим, одиноким, беспомощным, как будто сзади его
настигали хищники.
него самого он звучал глухим стоном отчаяния, состоящим из поражения и
упрямства. Он мог слышать сквозь него, как эта девушка кричала "Берек!"
подобно сирене из ночного кошмара.
тусклый свет звезд. Он не мог ощущать ногами дорогу; был риск заблудиться,
упасть в канаву, пораниться о дерево. Он старался сдерживать шаг, но
опасность была слишком велика, и он наконец был вынужден идти, вытянув
перед собой руки и нащупывая дорогу при каждом шаге, как слепой. Пока он
не добрался до края леса, он двигался как заблудившийся, как во сне, в
испарине и прозябший.
несущиеся ему вслед: "Берек! Берек!" Когда, наконец пройдя долгие мили, он
достиг поворота дороги на Небесную Ферму, то почти бежал.
Распланированная строгость его жилища приняла его в себя с догматичной
неутешительностью. Взгляд на кухонные часы сказал ему, что уже за полночь.
Новый день, воскресенье - день, когда другие идут в церковь. Он заварил
кофе, сбросил куртку, галстук и рубашку, потом принес дымящуюся чашку в
комнату. Там он устроился на диване, поправил портрет Джоан на кофейном
столике так, чтобы она смотрела прямо на него, и сел, обхватив колени
руками, пережидая кризис.
он не мог продолжать жить как раньше.
оскорбления шофера отдавались в нем как заглушенные толчки в глубине
земли. Самоубийство маячило со всех сторон. Он был в ловушке между
безумным заблуждением и угнетающим отношением к нему со стороны окружающих
людей.
забившееся сердце.
Разболтанно, как плохо соединенная куча вывихнутых костей, он вскочил на
ноги. Но потом остановился без движения. Ему не хватало мужества снова
встретиться с враждебностью и проклятиями.
стекла рамки на столе.
надеюсь, что не разбудила тебя, я знаю, что слишком поздно, но мне надо
было позвонить. Том...
упасть. Челюсти его двигались, но он не издавал ни звука. Горло его
схватило спазмом, перекрыло, и легким стало не хватать воздуха.
поговорить с тобой. Мне так одиноко. Я так скучаю по тебе. - Он мог
разобрать волнение в ее голосе.
препятствие в горле и глубоко вдохнул, издав звук, похожий на всхлип. Но
все еще не мог выдавить не слова.
стремлении вырваться из захвата, ответить Джоан, удержать ее голос, чтобы
она не повесила трубку, он взял аппарат в руки и направился обратно к
дивану, надеясь, что движение снимет спазм, сжавший его горло, поможет