чувств. Затем вызывающим тоном она сказала:
закрыла глаза. Когда она открыла их снова, они были лишены какого-либо
выражения.
голову, она выпрямилась. Ее рука скользнула ниже моего плеча, по рукаву,
твердые пальцы обвились вокруг моего запястья, словно обугленные корни.
стулья, покрытые козлиными шкурами, выстроились у стены. Она переступила
порог своей спальни. Прежде, чем закрыть дверь, она еще раз напомнила мне,
что медиумы не должны рассказывать о своем мире.
и что ты придешь повидаться со мной, - заявила она. Улыбка, смысл которой
я не поняла, исказила ее лицо. - Ты пришла, чтобы принести мне что-то из
моего прошлого.
неопределенно. - или, возможно, ты возвратишь мне мое старое везение. -
она провела рукой по моей щеке и тихо закрыла дверь.
5
продремала весь день в гамаке, натянутом между двух деревьев. Я даже
перестала ощущать аромат стирального порошка, смешанного с едким запахом
креозола, которым Канделярия натирала каждый день полы, не считаясь с тем,
грязные они или нет.
я подошла к ее спальне и постучала. Никто не отвечал. Я тихо вошла в
комнату. Обычно в это время она заканчивала прием пациентов, которые
приходили к ней лечиться. Она никогда не принимала более двух посетителей
в день. В свои плохие дни, которые были довольно часто, она вообще никого
не принимала. На этот раз я хотела прокатить ее на своем джипе и
прогуляться с ней по окрестным холмам.
подвешенном гамаке, закрепленном на металлических кольцах, вбитых в стены.
спала на ней. По ее словам, из этой кровати, несмотря на ее большие
размеры, кто-то совершил фатальное падение. Ожидая, пока она встанет, я
осматривала эту странно обставленную комнату, которая никогда не приводила
меня в восторг. Вещи здесь были расставлены, по-видимому, с
целеустремленным несоответствием. Два ночных столика у изголовья и
основания кровати были завалены свечами и статуэтками святых и служили
алтарями. Низкий деревянный платяной шкаф был выкрашен в голубой и розовый
цвета. Он загораживал дверь, которая выходила на улицу. Я удивилась, что
одежда доньи Мерседес - она никогда не носила ничего, кроме черного -
висела повсюду, на крючках, на стене, за дверью, у изголовья и в ногах
железной кровати, и даже на веревках, поддерживающих гамак. Хрустальная
люстра, которая не работала, ненадежно болталась под потолком, сплетенным
из тростника. Люстра была серой от пыли, и пауки оплели паутиной ее
граненые призмы. На дверях висел отрывной календарь.
вздохнула и, спустив с гамака ноги, нашарила ими матерчатые сандалии. Она
секунду посидела, затем подошла к высокому и узкому окну, выходящему на
улицу, и открыла деревянную ставню. Она часто заморгала, пока ее глаза не
приспособились к вечерним лучам, освещавшим ее комнату. Она внимательно
посмотрела на небо, словно ожидая от заходящего солнца какое-то послание.
как мы можем идти гулять, когда меня ожидает какой-то человек.
приходил, но насмешливое выражение в ее усталых глазах вынудило меня
замолчать. Она взяла меня за руку и мы вышли из комнаты.
людей, приходящих за помощью, прижав подбородок к груди, дремал слабый и
старый на вид мужчина. Почувствовав наше присутствие, он выпрямился.
взяв в руки свою соломенную шляпу и трость, лежащую рядом.
ему руку. Она подвела его к двум ступенькам в комнату. Я следовала за ними
по пятам. Он обернулся и посмотрел на меня вопросительным взглядом.
была с нами, она уйдет.
кривился в улыбке.
беспомощностью, - я полагаю, что все будет хорошо.
табурет у алтаря, затем помогла старику сесть на стул прямо перед высоким
прямоугольным столом. Она присела справа от него, лицом к нему.
груду банок, свечей и сигар, сухих корней и обрезков ткани, разбросанных
на столе. Она вздохнула с облегчением, найдя свой морской компас, который
тотчас положила перед Октавио Канту. Ее взгляд пристально изучал круглую
металлическую коробочку.
прихода. Стрелка, еле различимая сквозь матовое, сильно поцарапанное
стекло, энергично двигалась взад и вперед, как бы одушевляемая какой-то
невидимой силой, исходящей от Октавио Канту.
только тогда, когда считала, что человек страдает скорее от душевного
недуга, чем от естественной болезни. До сих пор я не могла определить,
каким критерием пользуется она для различения этих двух видов болезней. По
ее словам, душевный недуг мог проявить себя в форме ряда неудач или холода
во всем теле, который в зависимости от обстоятельств мог определяться и
как естественное заболевание.
стрелку, я на всякий случай изучила компас. И поскольку там ничего
подобного не оказалось, я приняла ее объяснение за бесспорную истину:
когда человек уравновешен, т.е. когда тело, ум и душа находятся в
гармонии, стрелка не двигается вообще. Доказывая свое мнение, она
поочередно ложила компас напротив себя, Канделярии и меня. К моему
великому изумлению стрелка двигалась только тогда, когда компас был
положен передо мной.
стариком и опустила обе руки ему на голову. Она оставалась в таком
положении довольно долго, затем быстрыми, уверенными движениями провела
пальцами по его плечам и рукам, быстро встала напротив него, ее руки
счищали что-то вниз с его груди, ног, ступней. Она читала молитву, которая
частично была церковным напевом, а частично заклинанием. По ее словам,
любой хороший целитель знает, что католицизм и спиритуализм дополняют друг
друга. Она поочередно массировала его спину и грудь в течение получаса.
Давая минутный отдых уставшим рукам, она периодически встряхивала их
энергично позади его спины. Она называла это сбрасыванием накопленной
отрицательной энергии.
правой ногой. Октавио Канту непроизвольно вздрогнул. Она держала его
голову сзади, сдавливая ладонями его виски, пока его дыхание не стало
медленным и трудным. Бормоча молитву, она двинулась к алтарю, зажгла
свечу, а затем и сигару, которую начала курить быстрыми ритмичными
затяжками.
безмолвие.
покатились по ее щекам. Я забеспокоилась - не подавилась ли она дымом.
снится один и тот же сон. Я нахожусь в своей лачуге. Она пустая. Я
чувствую сквозняк и вижу тени, снующие повсюду. Но при этом нет более
собак, лающих на пустоту и на тени. Я просыпаюсь от ужасного давления,
словно кто-то уселся на мою грудь; а когда я открываю глаза, я вижу желтые
зрачки собаки. Они открываются все шире и шире, пока не поглощают меня...
Казалось, что ему не совсем понятно, где он находится.
быстро крутнула его так, что он оказался лицом к алтарю. Медленными
гипнотическими движениями она начала массировать область вокруг его глаз.
пустой комнате. Я быстро огляделась. Свеча на алтаре почти сгорела. Вправо
надо мной в углу, ближе к потолку, сидел мотылек величиной с небольшую
птицу. У него были большие черные круги на крыльях, они пристально
смотрели на меня любопытным взором.