Корнуолла. Торопливо миновала узкий проход и скрылась в соседнем вагоне,
ежась от холода и неловкости.
волосы.
свидетельством, что случившееся не приснилось, был валяющийся между сидений
фиолетовый шарф. Эшер ощутил приступ гнева при мысли о том, где сейчас может
обретаться вампир и с какой целью. Можно было, конечно, пробежать по всему
поезду, крича, чтобы береглись вампиров. Но Эшер уже видел Исидро в деле и
сознавал, как мало шансов у жертвы хотя бы увидеть своего убийцу. В третьем
ли классе или в спальном вагоне мертвое тело спокойно доедет до самого
Лондона незамеченным. А если его сбросить под колеса, то ни у кого даже не
возникнет вопроса о причинах происшествия, равно как и о причинах отсутствия
крови в жилах.
если, конечно, не считать отправки самого Эшера в сумасшедший дом.
возвращения дона Симона Исидро, прекрасно сознавая, что выполнит все, о чем
попросит его вампир.
сводами подвала. -- Она была одной из... -- Вампир замялся, затем
исправился: -- Шляпницей, пока была жива.
самом деле.
воровка, вдобавок проститутка. -- Исидро помедлил, и у Эшера вновь сложилось
впечатленье, что вампир тщательно выбирает из своей огромной коллекции
фактов те немногие, которыми он мог бы поделиться. -- Но она была хорошим
вампиром.
своды. Затененные ниши таили в себе гробы, арки проходов были украшены
резьбой. Хайгэйтское кладбище было не столько древним, сколько модным: место
в нише стоило не менее сотни гиней, а в отдельные склепы с узкими ведущими
вниз лесенками по сторонам тройного ряда псевдоегипетских мавзолеев попасть
было не легче, чем в усыпальницы некоторых городских церквей.
тени ниши; лицо его, обрамленное длинными бесцветными волосами, было
непроницаемо. Затем он проговорил медленно:
бытия вампиров -- это жажда жизни, нежелание умирать. Тот, в ком нет этой
обжигающей жажды, этой воли, просто не выдержит... процесса... в течение
которого живущий становится неумершим. А если даже и выдержит, то надолго
его не хватит. Быть хорошим вампиром -- значит быть осторожным, быть все
время начеку, применять все физические и психические возможности вампиров,
словом, поддерживать то пламя, что питается радостью бытия... Лотта при всей
ее вульгарности (а она доходила в этом до смешного) привлекала именно жаждой
жизни. Даже я это чувствовал. Наше существование было для нее пиршеством.
мрачную аллею, где и днем-то всегда царил зеленоватый сумрак, блеснул на
металлической облицовке двери. Еще входя сюда, Эшер обратил внимание, что
пыль и коричневая палая листва лежат на пороге не так густо, как везде;
обратил он внимание и на неприметную тропинку, ведущую вправо от склепа, --
путь, которым по ночам уходила и возвращалась Лотта и по которому ее, надо
полагать, в итоге выследили.
живой?
складки своего шотландского плаща.
свете газового фонаря, что меловое лицо Исидро порозовело, стало почти
человеческим. "Видимо, -- с оттенком черного юмора подумал Эшер, -- поужинал
в поезде". О себе он так сказать не мог. Поэтому, пока Исидро нанимал кэб,
он купил у старичка лоточника пирог с мясом и, вновь испытав острое чувство
нереальности происходящего, закусил прямо в экипаже в компании сидящего
рядом вампира. Исидро предложил сразу возместить стоимость покупки, но Эшер
попросил просто внести эту сумму в счет.
скупой мимике Исидро, либо испанец все-таки относился к убиенной вампирше с
некоторым презрением.
заметил Эшер, поворачиваясь к Исидро.
Чем меньше вы знаете, тем меньшей опасности будем подвергаться все мы,
включая вас.
холодное -- без возраста -- лицо, освещенное лучом керосинового фонаря. Что
ж, вполне логично. Недаром Исидро говорил, что главное оружие вампиров --
это неверие людей в их существование. То ли они считают Эшера дураком, то ли
полагают, что могут следить за каждым его шагом. Гнев шевельнулся, как
свернувшаяся кольцами змея.
головоломка, обе части которой явно не могут совпасть, как ты ее ни крути.
фонарь повыше.
недавно, хотя и потерял уже девственный лоск. Крышка была снята и прислонена
к стене рядом с нишей. Множественные царапины на каменном полу, вполне
различимые в свете фонаря, говорили о том, как именно гроб волокли к выходу,
а затем обратно.
металла проникал сквозь рукав и перчатку, запах горящего керосина щекотал
ноздри. Первой мыслью Эшера было: какой же температуры должно достичь пламя,
чтобы вот так выжечь скелет дотла, оставив отчасти лишь череп и таз! Длинные
кости ног и рук сплавились в утолщенные на концах прутики, позвонки
напоминали гальку, ребра обратились в обгорелые хрупкие палочки. Среди пепла
поблескивал металл: детали корсета, пуговицы, стальной гребень, ожерелье.
к Эшеру и стал рядом, глядя через его плечо в полный золы гроб. -- Перед
рассветом нас одолевает изнеможение. Мы засыпаем и пробуждаемся лишь после
того, как наступит ночь.
нее пепел и поднес поближе к свету.
горение, распад, выжигание плоти...
совершенные Лоттой, ее останки не заслуживали особого уважения.
этом не присутствовал. Но, исходя из собственного опыта, могу
засвидетельствовать, что действие солнечного света происходит мгновенно.
светлые, как хрусталь, глаза Исидро.
какой-нибудь секунды, поэтому я не знаю, за какое время солнце убило бы
меня. Но от ожогов я страдал несколько месяцев, шрамы же не сходили
несколько лет. -- Помолчав секунду, вампир добавил: -- А боли такой я и
живым не испытывал.
дочерьми Генриха VIII.
одиноким дыханием Эшера. Затем Эшер снова повернулся к раскрытому гробу и
принялся копаться в обугленных костяных обломках.
возможности вампиров. Я немного удивлен: обивка не повреждена, то есть Лотта
даже не пыталась сесть..
друзья думают, что наши ментальные способности утомляют мозг. Сам я полагаю,
дело в том, что. в отличие от людей, мы существуем исключительно благодаря
силе воли. Но так или иначе, а Лотта не проснулась.
маленький осколок кости, -- она была уже мертва, когда плоть ее
воспламенилась.