поднявшего его с постели - Вождя.
Громадные ветви дерева скрипели на ветру, наполняя ночь страшными тенями.
духу. Есть такой обряд.
зачем жалеть кого-либо?" Он почувствовал, что при этом лунный свет пронзил
его прямо в сердце. Непонятно почему, но это заставило его вспомнить о
секте квакеров-трясунов, куда водили его родные - церковь хокватов! В
памяти он слышал голоса, заводящие гимн: "Молим! Молим! Молим!"
звезд. Сверху вниз глядели они на мальчика. Они, а еще ветер, шумящий в
деревьях, заставляли его чувствовать страх. Дэвид оглянулся на крыльцо.
Почему Вождь не отвечает?
ножнах на поясе. Если Вождь и задумал что-нибудь нехорошее, у него имеется
нож - настоящее оружие. Ножом не больше этого Дэниэл Бун убил медведя.
почувствовал истину в своих словах. Это и вправду будет обряд единения. Он
родится в темноте, пометит землю и станет заклинающим для истинных духов.
Потом он вспомнил миссис Парму. Другая разновидность индейцев, но такая же
таинственная.
покрылся гусиной кожей. Он чувствовал и страх, и волнение. "Индеец!"
из своих всемогущих созданий, что собираются..."
места безопасней этого лагеря в глуши, с игрушечным фуникулером -
единственной возможностью попасть сюда.
времени.
племени.
на бедре. Нож придавал ему уверенности. Мальчик спотыкался на ходу, но
старался не отставать.
слабеет. Когда они стояли на крыльце, был такой момент, когда от Невинного
исходило непослушание, глаза его были на мокром месте, в них был
кисло-горький страх. Но теперь мальчик шел за ним. Он уже был порабощен.
Средоточие Вселенной притянуло Невинного своей силой.
чувствовал исходящий от Вождя запах прогорклого жира. Кожа мужчины, когда
ее касался лунный свет, блестела, будто тот намазался маслом.
держись поближе.
кедрового дерева. Этот богатый запах содержал в себе судьбоносное послание
еще тех дней, когда дерево это служило укрытием для его племени.
света. Вид плотной белой ткани набедренной повязки впереди вызывал у
Дэвида странные мысли. Как только лунный свет касался тела идущего впереди
мужчины, его кожа начинала светиться, отблескивать, но темные волосы
поглощали блеск и совершенно терялись в тенях.
хокваты, мальчишка болтал слишком много. Но это не могло быть поводом для
отсрочки или отмены решения.
там, где скапливалось много влаги; еловые иглы, путаница твердых корней,
отшлифованных множеством ног.
Катсуком. Он чувствовал, что духи земли и воздуха, управляемые лунным
светом, теснятся поближе к нему, неся с собою память обо всех погибших
племенах.
бесшумно. Тропинка круто завернула вверх, на ней корячились корни, под
ногами хлюпало, но мужчина все время шел так, будто видел каждую помеху,
каждый камушек или корешок.
мускуса, едкую горечь папоротников. Мокрые листья хлестали его по лицу,
ветки и шипы кололись и царапались. Он слышал шум падающей воды - все
громче и громче - речной каскад в теснине, с правой стороны тропы. Он
надеялся, что этот шум замаскирует его неопытное, неуклюжее передвижение,
так как боялся, что Вождь услышит и станет над ним смеяться.
пики, снег на них блестел в свете Луны, а над головой рассыпались
яркие-яркие звезды.
горные вершины вышиты звездами на фоне неба. Он позволил этому ощущению
пропитать его, возвращая память о послании - духа: "Это я, Таманавис,
говорю тебе..."
Верхний Мир. Ясное небо прочертила падающая звезда, еще одна, потом
другая, следующая - пока все небо не загорелось от них.
явлением, объяснимым волшебной наукой хокватов - это было послание из
прошлого.
внутренним взором видел угольно-черную прорезь тропы, а поляна была для
него ареной, где он может начать создание носителя памяти, песни смерти
всему тому, что связывало его с прошлым, священной ненависти к миру
хокватов.
болезни этого мира!
была у него, и ему снова стало страшно.
Флинт Эрик
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Верещагин Олег
Корнев Павел
Посняков Андрей