кожу. Мальчикам никогда об этом не рассказывали, но Хэл и так все знал. Он
воображал себе все это снова и снова в те долгие ночи, которые последовали
за смертью его матери. У тебя все еще проблемы со сном? - спрашивал его
Билл, и Хэл предполагал, что Билл думает, что бессонница и дурные сны
вызваны внезапной смертью матери, и это было действительно так... но так
лишь отчасти. Другой причиной было чувство вины, твердое, абсолютно ясное
сознание того, что запустив обезьяну тем солнечным днем, он убил свою
мать.
проснулся, бы уже почти полдень. Питер сидел скрестив ноги в кресле на
другом конце комнаты, методично, дольку за долькой поглощал апельсин и
смотрел игровую передачу по телевизору.
кулака вогнал его в сон, а потом таким же образом вытолкнул оттуда. Голова
у него гудела.
с тобой. Ты всегда разговариваешь во сне, папочка?
себя небольшой смешок. Питер улыбнулся ему в ответ, и Хэл снова ощутил
простую любовь к сыну. Чувство было светлым, сильным и чистым. Он
удивился, почему ему бывало всегда так легко почувствовать симпатию к
Питеру, ощутить, что он может понять его и помочь ему, и почему Дэнис для
него всегда был окном, сквозь которое ничего нельзя разглядеть, сплошная
загадка в привычках и поступках. Мальчик, которого он не мог понять,
потому что сам никогда не был таким. Слишком легко было бы объяснить это
тем, что переезд из Калифорнии изменил Дэниса, или тут дело...
тарелками, занесенными для удара. Хэл почувствовал, как сердце у него в
груди замерло на мгновение, а затем забилось с бешеной скоростью. В глазах
у него помутилось, а гул в голове перешел в адскую боль.
ему. Ты думал, что избавился от меня, не так ли? Но ты и раньше так думал
не раз, правда ведь?
зная ответ. После того, как он запер чемодан, он положил ключ в карман
пальто.
показалось, что это была тревога - на мгновение появилось у него на лице.
смеялся. Он сказал, что ты похож на ребеночка с плюшевым мишкой.
сглотнуть слюну. Он спал с ней в постели? В постели? И этот отвратительный
мех прижимался к его щеке? Может быть, даже ко рту? И эти кровожадные
глаза смотрели на его спящее лицо? Эти оскаленные зубы были рядом с его
шеей? На его шее? Боже мой.
заперт. Ключ лежал в кармане пальто.
прихожей в комнату. Питер серьезно посмотрел на него.
голосом, что его едва можно было расслышать.
нет, и увидел, что он не шутит. Он подошел и крепко прижался к отцу. Хэл
почувствовал, как он дрожит.
боялся, что у него не хватит мужества договорить это до конца... или что
обезьяна может услышать его.
комнаты я не был. А если я ухожу в другую комнату, то чувствую, что она
смотрит на меня сквозь стену. И я все время чувствую, что она... что она
просит, чтобы я что-то сделал.
обезьяну. - Но иногда она работает.
и я подумал, что нельзя этого делать, это разбудит папочку, но мне
все-таки хотелось этого, и я подошел, и я... дотронулся до нее, и это
омерзительное ощущение... но в тоже время она мне нравится... будто она
говорит мне: Заведи меня, Питер, мы поиграем, твой папа не проснется, он
уже никогда не проснется, заведи меня, заведи меня...
можем выбросить ее, папочка? Пожалуйста?
влажность слез Питера. Вставшее солнце осветило тарелки обезьяны, лучи
отражались и образовывали полосатые блики на белом, плоском,
отштукатуренном потолке мотеля.
удивляясь своим слезам. - Я включил телевизор, - прошептал он. - На полную
громкость.
Закупорка сосуда, как у матери? Так как же? В конце концов это неважно, не
так ли?
он. Выбросить. Но можно ли вообще от нее избавиться? Хоть когда-нибудь?
удара. Интересно, не заработала ли она внезапно в ту ночь, когда умерла
тетя Ида? - подумал он неожиданно. Не было ли это последним звуком,
который она слышала, приглушенное дзынь-дзынь-дзынь обезьяньих тарелок на
темном чердаке и свист ветра в водосточной трубе.
- Пойди, возьми свой рюкзак, Питер.
бы на время... долгое время или короткое время. Может быть, она будет
возвращаться и возвращаться, и в этом-то все и дело... но может быть, я -
мы - сможем распрощаться с ней надолго. Ей понадобилось двадцать лет,
чтобы вернуться. Двадцать лет, чтобы вылезти из колодца...
ощущал тяжесть во всем теле. Даже глазные яблоки, казалось, резко
потяжелели. - Но сначала я хочу, чтобы ты пошел со своим рюкзаком к
обочине стоянки и нашел там три или четыре приличных камня. Положи их в
рюкзак и принеси ко мне. Ясно?
вытащил оттуда щетку для унитаза. Он взял ее с собой н вновь вернулся к
окну, держа ее, как волшебную палочку. Он посмотрел на Питера в его
суконной курточке, как тот пересекает стоянку с рюкзаком на плече (слово
ДЕЛЬТА отчетливо выделялось на синем фоне). Сонная, глупая муха билась об
стекло. Хэл знал, что она ощущает при этом.
стоянку в обратном направлении. Машина выехала из-за угла мотеля, она
ехала слишком быстро, слишком уж быстро, и, прежде чем Хэл успел что-то
сообразить, рука его с зажатой в ней щеткой метнулась вниз, словно
совершая каратистский удар... и замерла.
воздухе какое-то бешенство.
будто в том, что едва не случилось, был виноват сам Питер. Питер бросился
со стоянки и вбежал в мотель с черного хода.
маслянистые капли. Тарелки стучали по руке Хэла, и она немела от холода.
целый день. До тех пор, пока весь ад не разморозится.
щелчок внутри обезьяны. Он высвободил щетку и посмотрел на нее. Некоторые
белые щетинки почернели, словно опаленные огнем.