щинистым лицом и совершенно белыми волосами. - Вольд даже не мой ровес-
ник, он старше. Так разве можно ожидать, чтобы он легко смирился с
мыслью о войне и всяких переменах?
женщине нашей крови, - сказал Дэрмат.
экземпляр в брачной коллекции Вольда. Я прекрасно помню этот роман. -
ответила Элла Пасфаль с таким жгучим сарказмом, что Дэрмат стушевался.
тить гаалей на дальнем рубеже? - пробормотал Джокенеди, расстроенный но-
востями.
Впрочем, и остальные предпочли бы встретиться с врагом лицом к лицу:
все-таки лучше погибнуть в бою, чем умереть от голода и сгореть заживо.
тельница знаменитой семьи. Имя Эсмит носили только потомки первого главы
колонии. И оно умрет с ней. Она была ровесницей Агата - красивая, граци-
озная женщина, нервная, язвительная, замкнутая. Когда Совет собирался,
она смотрела только на Агата. Кто бы ни говорил, ее глаза были устремле-
ны на Агата.
его не замаскировывал или даже заставлял себя забыть. Его родственница,
хотя и дальняя, участница его детских игр, когда-то возлюбленная и неиз-
менный верный друг, она умела мгновенно уловить и понять любую его сла-
бость, любую боль, и ее сочувствие, ее сострадание смыкались вокруг не-
го, точно капкан. Они были слишком близки. Слишком близки- и Гуру, и
старая Элла, и Сейко, и все они. Ощущение полной отрезанности, испугав-
шее его в этот день, на мгновение распахнуло перед ним даль, приобщило к
тишине одиночества и пробудило в нем неясную жажду. Сейко не спускала с
него глаз, кротких, нежных, томных, ловя каждое его настроение, каждое
слово. А девушка врасу, Ролери, ни разу не посмотрела на него прямо, не
встретилась с ним глазами. Ее взгляд все время был устремлен в сторону,
вдаль, мимо - золотой, непонятный, чуждый.
может быть, придут к какому-нибудь решению. Или послезавтра. А сколько
запасов доставлено сегодня на Риф?
сосредотачивался вокруг него. Некоторые члены Совета были старше его,
но, хотя эти десятеро, избиравшиеся на десять лиголет, были равны между
собой, все же постепенно он стал их неофициальной главой и они, как пра-
вило, полагались на его мнение. Решить, что отличало его от остальных,
было непросто, - может быть, энергия, сквозившая в каждом его движении и
слове. Но как проявляется способность руководить - в самом ли человеке
или в поведении тех, кто его окружает? Тем не менее одно отличие заме-
тить было можно: постоянную напряженность и мрачную озабоченность, по-
рождаемые тяжким бременем ответственности, которое он нес уже давно и
которое с каждым днем становилось все тяжелее.
женщины, входившие в Совет, начали чашечки с горячим настоем листьев ба-
тука, церемониальным напитком ча. - Я так старался доказать старику,
насколько опасны гаали, что, кажется, начал передавать. Правда, не па-
расловами, но все равно у него был такой вид, будто он увидел приведе-
ние.
ешься, никуда не годиться. Вполне возможно, что он и правда увидел при-
видение.
собственном соку, общаясь только между собой, что я не могу полагаться
на свой контроль. То я передаю девушке на пляже, то проецирую образы на
Вольда? Если так пойдет и дальше, они снова вообразят, что мы колдуны, и
возненавидят нас, как в первые годы? А нам нужно добиться их доверия. И
времени почти не остается? Если бы мы узнали про гаалей раньше!
- сказал Пилотсон с обычной обстоятельностью, - мы хоть что-то узнали
только благодаря твоему предусмотрительному совету послать разведчиков
на север. Твое здоровье, Сейко! - добавил он, беря у нее крохотную ча-
шечку, над которой поднимался пар.
жезаваренный ча слегка стимулировал восприятие, и он с пронзительной
остротой ощутил его вяжущий вкус и живительную теплоту, пристальный
взгляд Сейко, простор почти пустой комнаты в отблесках пламени, сгущаю-
щиеся сумерки за окном. Голубая фарфоровая чашечка в его руке была ста-
ринной - изделие Пятого Года. Старинными были и напечатанные вручную
книги в шкафчиках под окнами. Даже стекла в оконных рамах были старинны-
ми. Весь их комфорт, все, благодаря чему они оставались цивилизованными,
оставались альтерранами, было очень старым. Задолго до его рождения у
обитателей колонии уже не хватало ни энергии, ни досуга для новых ут-
верждений человеческого дерзания и умения. Хорошо хоть, что они еще спо-
собны сохранять и беречь старое.
поколений, их численность неуклонно сокращалась: детей рождалось все
меньше, - казалось бы, совсем немного, но всегда меньше. Они перестали
расширять свои поселения, начали их покидать. Прежние мечты о большой
процветающей стране были полностью забыты. Они возвращались (если только
из-за своей слабости не становились жертвами Зимы или враждебного племе-
ни местных врасу) в древний центр колонии, в первый ее город - Космо-
порт. Они передавали своим детям старые знания и старые обычаи, но не
учили их ничему новому. Их жизнь становилась все более скромной, и прос-
тота теперь ценилась больше сложности, покой - больше борьбы, стоицизм -
больше успеха. Они отошли на последний рубеж.
ности, в совершенстве ее формы и хрупкости материала как бы символ и
воплощение духа их всех. Сумерки за высокими окнами были такими же проз-
рачно-голубыми. Но холодными. Голубые сумерки - неизмеримые и холодные.
И Агат вдруг испытал прилив безотчетного ужаса, словно в детстве: плане-
та, на которой он родился, на которой родился его отец и все его предки
до двадцать третьего колена, не была его родной. Они здесь - чужие. И
всегда ощущали это. Ощущали, что они - дальнерожденные. И мало-помалу, с
величественной медлительностью, с неосмысленным упорством эволюционного
процесса эта планета убивала их, отторгая чужеродный привой.
слишком легко смирились с неизбежностью вымирания. С другой стороны,
именно готовность подчиняться - непоколебимо подчиняться Законам Лиги -
с самого начала стала для них источником силы, и они все еще сильны,
каждый из них. Но у них не достает ни знаний, ни умения, чтобы бороться
с бесплодием и с патологическим течением беременности, которые все
больше сокращают численность каждого нового поколения. Ибо не вся муд-
рость записана в Книгах Лиги, и день ото дня, из Года в Год крупицы зна-
ния теряются безвозвратно, заменяясь полезными сведениями, помогающими
существовать здесь и сейчас. И в конце концов они перестали понимать
многое из того, чему учат их книги. Что по-настоящему сохранилось от их
наследия. Если и правда когда-нибудь, согласно былым надеждам и старым
сказкам, корабль спуститься со звезд на крыльях огня, признают ли их
людьми те люди, которые выйдут из него?
жизнь здесь, их долгое изгнание и борьба за то, чтобы уцелеть в этом ми-
ре, окончатся, не оставят следа, рассыпавшись прахом, точно комочек гли-
ны.
тельно смотрела на него. Он резко отвернулся от нее и заставил себя слу-
шать то, что говорили Джокенеди, Дэрмат и Пилотсон. Но сквозь туман нах-
лынувших на него зловещих предчувствий на миг и без всякой связи с ними,
и все же словно объяснение и затмение, перед его мысленным взором воз-
никла светлая и легкая фигура девушки Ролери, испуганно протягивающей к
нему руку с темных камышей, к которым уже подступило море.
камня о камень -глухой и отрывистый, он был слышен во всех высоких алых
шатрах вокруг города. Ак-ак-ак-ак? Этот звук раздавался очень долго, а
потом в него вдруг вплелся новый стук - кадак-ак-ак-кадак. И еще один -
более звонкий, прихотливо прерывистый, и еще, и еще, пока отдельные рит-
мы не затерялись в лавине сухих дробных ударов камня о камень, уже неот-
личимых друг от друга в беспорядочном грохоте.
Старейший из людей Аскатевара вышел из своего шатра и медленно направил-
ся к Городу между рядами шатров и пылающих очагов, над которыми поднима-
лись струи дыма, колеблясь в косых лучах предвечернего предзимнего солн-
ца. Грузно ступая, старик в одиночестве прошествовал через стоянку свое-
го племени, через ворота Зимнего Города и по узкой тропе, вившейся среди
крутых деревянных крыш, единственной надземной части зимних жилищ, вышел
на открытое пространство, за которым опять начинались крутые крыши. Там
сто с лишним мужчин сидели, упершись подбородками в колени, и, как заво-
Шилова Юлия
Круз Андрей
Семенова Мария
Пехов Алексей
Фазиль Искандер
Шилова Юлия