Чтение 6–й страницы книги ~Возвращение со звезд~

- Может, я пойду? - спросил я, так и не прикоснувшись к напитку.

- Почему? - удивилась она.

- Мне казалось, что тебе... так будет приятнее.

- Нет, - сказала она, - ты думаешь... нет, отчего же... почему ты не
пьешь?

- Я пью.

Это все же было молоко. В такую пору, при таких обстоятельствах! Я был
изумлен, и она, наверное, заметила это.

- Что, нe нравится?

- Это... молоко, - проговорил я. Наверно, вид у меня был совершенно
идиотский.

- Да нет же! Какое молоко? Это брит... Я вздохнул.

- Слушай, Наис... я, пожалуй, пойду. Правда. Так будет лучше,

- Так зачем же ты пил? - спросила она. Я молча смотрел на нее. Язык не
так уж изменился - только я все равно ничего не понимал. Ничего.

Это они изменились.

- Как хочешь, - сказала она наконец. - Я тебя не держу. Но сейчас... -
она смутилась. Хлебнула свой лимонад - так я мысленно назвал этот пенистый
напиток, - а я опять не знал, что сказать. Как это все было сложно!

- Расскажи о себе, - предложил я, - хочешь?

- Хороню. А потом ты расскажешь?

- Да.

- Я в Кавуте второй год. Последнее время разленилась, не пластовала
регулярно и... так как-то. Шестерка у меня неинтересная. По правде говоря, у
меня... никого нет. Странно даже...

- Что?

- Что никого нет...

Снова сплошной мрак. О ком она говорила? Кого нет? Родителей? Любовника?
Знакомых? Абс был прав - без восьмимесячной подготовки в Адапте я тут ничего
нe пойму. Но сейчас мне тем более не хотелось пристыженным возвращаться за
парту.

- Ну, а дальше? - спросил я и, вспомнив, что держу в рyкe бокал, снова
отпил из него. Ее глаза расширились от изумления. Что-то вроде насмешливой
улыбки скользнуло по губам. Она допила свой бокал до дна, протянула руку к
пуху, покрывавшему плечи, и разорвала его - не отстегнула, не сняла, а
просто разорвала, и выпустила обрывки из пальцев, как ненужный мусор.

- В конце концов мы мало знакомы, - сказала она.

Теперь она, казалось, чувствовала себя свободнее. Улыбалась. Временами
она становилась красивой, особенно когда щурила глаза и нижняя губа,
поднимаясь, обнажала сверкающие зубы. В лице ее было что-то египетское.
Египетская кошка. Очень черные волосы, а когда она сорвала с плеч и груди
этот пушистый мех, я увидел, что она совсем не так худа, как мне показалось.
Но зачем она это сделала... Это что-нибудь значило?

- Ты собирался рассказывать, - сказала она, глядя на меня поверх бокала.

- Да, - ответил я и почувствовал волнение, будто от моих слов бог весть
что зависело. - Я пилот... был пилотом. Последний раз я был здесь... только
не пугайся!

- Нет. Говори!

Ее глаза были внимательными и блестящими.

- Сто двадцать семь лет назад. Мне тогда было тридцать. Экспедиция... я
был пилотом рейса на Фомальгаут. Это двадцать три световых года. Мы летели
туда и обратно, сто двадцать семь лет по земному времени и десять - по
бортовому. Мы вернулись четыре дня тому назад... "Прометей" - это мой
корабль - остался на Луне. Я прилетел оттуда сегодня. Это все.

Она молча смотрела на меня. Ее губы шевельнулись, раскрылись, снова
сжались. Что было в ее глазах? Изумление? Восхищение? Страх?

- Почему ты молчишь? - спросил я. Мне пришлось откашляться.

- Так... Сколько же тебе на самом деле лет? Я заставил себя улыбнуться;
улыбка получилась невеселой.

- Что значит - "на самом деле"? Биологических - сорок, а по земным часам
- сто пятьдесят семь...

Долгое молчание, и вдруг:

- Там были женщины?

- Подожди, - сказал я. - У тебя найдется что-нибудь выпить?

- Что?

- Ну, что-нибудь покрепче, понимаешь. Одурманивающее. Алкоголь... или
теперь его уже не пьют?

- Очень редко... - ответила она совсем тихо, словно думая о чем-то
другом. Ее руки медленно опустились, коснулись металлической голубизны
платья.

- Я тебе дам... Ангеен, хочешь? Ах, ты же не знаешь, что это такое?

- Да. Не знаю, - ответил я с неожиданным ожесточением.

Она подошла к полке и вернулась с маленькой пузатой бутылочкой. Налила.
Там был алкоголь - немного - и еще что-то; странный, терпкий аромат.

- Не сердись, - сказал я, выпив бокал, и налил еще один.

- Я не сержусь. Ты не ответил. Может, не хочешь?

- Почему же? Могу ответить. Нас было всего двадцать три человека, на двух
кораблях. Второй был "Одиссей". По пять пилотов, остальные - ученые. Не было
никаких женщин.

- Почему?

- Из-за детей, - объяснил я. - Нельзя растить детей на таких кораблях, и
даже если б можно было, никто бы этого не захотел. До тридцати лет не брали.
Нужно окончить два факультета, плюс четыре года тренировки, всего двенадцать
лет. Словом, у тридцатилетних женщин обычно уже есть дети. Ну... и другие
причины.

- А ты? - спросила она.

- Я был один. Выбирали одиночек. То есть добровольцев.

- И ты хотел...

- Да. Разумеется.

- И ты не...

Она оборвала фразу. Я понял, что она хотела сказать. Я молчал.

- Это, должно быть, жутко... так вернуться, - сказала она почти шепотом.
Содрогнулась. И вдруг посмотрела на меня, щеки ее потемнели, это был
румянец. - Слушай, то, что я сказала, просто шутка, правда.

- Что мне сто лет?

- Я просто так сказала, ну, чтобы что-нибудь сказать, это совсем не...

- Перестань, - пробормотал я. - Если ты еще станешь извиняться, я и
вправду почувствую себя столетним.

Она замолчала. Я заставил себя не смотреть на нее. В глубине комнаты, в
той второй, не существующей комнате за стеклом, огромная мужская голова
беззвучно пела, я видел дрожащую от напряжения темно-багровую гортань,
лоснящиеся щеки, все лицо подрагивало в неслышном ритме.

- Что ты будешь делать? - тихо спросила она.

- Не знаю. Еще не знаю.

- У тебя нет никаких планов?

- Нет. У меня есть немного - такое... ну, премия, понимаешь. За все это
время. Когда мы стартовали, в банк положили на мое имя - я даже не знаю,
сколько там. Ничего не знаю. Послушай, а что такое Кавут?

- Кавута? - поправила она. - Это... такие курсы, пластование, само по
себе ничего особенного, но иногда оттуда можно попасть в реал...

- Постой... так что же ты там, собственно, делаешь?

- Пласт, ну, разве ты не знаешь, что это такое?

- Нет.

- Как бы тебе... чтобы проще, ну, делаю платья, вообще одежду... все...

- Портниха?

- Что это такое?

- Ты шьешь что-нибудь?

- Не понимаю.

- О небеса, черные и голубые! Ты проектируешь Модели платья?

- Ну... да, в определенном смысле, да. Не проектирую, а делаю...

Я оставил эту тему.

- А что такое реал?

Это ее по-настоящему удивило. Она впервые взглянула на меня как на
существо из иного мира.

- Реал - это... реал, - беспомощно повторила она. - Это такие... истории,
на них смотрят...

- Это? - я показал на стеклянную стену.

- Ах, нет, это визия...

- Так что же? Кино? Театр?

- Нет. Театр, я знаю, такое было - это было давно. Я знаю: там были
настоящие люди. Реал искусственный, но это нельзя отличить. Разве только,
если войдешь туда, к ним...

- Если войдешь...

Голова великана вращала глазами, качалась, смотрела на меня, будто он
испытывал истинное наслаждение, созерцая эту сцену.

- Послушай, Наис, - сказал я вдруг, - или я пойду, потому что уже поздно,
или...

- Предпочла бы второе "или".

- Ты же не знаешь, что я хочу сказать.

- Так скажи.

- Хорошо. Я хотел тебя еще спросить кое о чем. О самом основном, самом
важном я уже немного знаю: я просидел в Адапте на Луне четыре дня. Но там
все было чересчур торжественно. Что вы делаете, когда не работаете?

- Можно делать массу всяких вещей, - сказала она. - Можно путешествовать,
по-настоящему или мутом. Можно развлекаться, ходить в реал, танцевать,
играть в терео, заниматься спортом, плавать, летать - что угодно.

- Что такое мут?

- Это вроде реала, только до всего можно дотронуться. Там можно ходить по
горам, всюду - сам увидишь, это невозможно рассказать. Но, мне кажется, ты
хотел спросить о чем-то другом...