соглашение не превратило людей в ангелов, а мировую политику -- в общение
праведников на небесах.
закрытой для всех. Даже Лунное Агентство не допускалось туда. Если бы на
одном из полигонов предохраняющие программы подверглись повреждению. Земля
узнала бы об этом немедленно: каждый сектор был нашпигован датчиками,
действующими автоматически и непрерывно. Они бы забили тревогу, если хотя бы
металлическая букашка заползла на нейтральную полосу. Но и это не
обеспечивало стопроцентной уверенности, без которой невозможен был прочный
мир. Такую уверенность гарантировала лишь "доктрина абсолютного неведения".
Хотя каждое правительство знало, что в его секторе развиваются все более
эффективные системы оружия, оно не знало, чего они стоят, а главное,
эффективнее ли они, чем оружие, возникшее в других секторах. Не знало
и не могло знать, так как ход любой эволюции непредсказуем. Это было
доказано уже довольно давно, и главное препятствие состояло в хронической
глухоте политиков и генштабистов к аргументам ученых. И не логические доводы
убедили даже самых тугоухих, а надвигающаяся хозяйственная разруха --
неизбежное следствие гонки вооружений на старый манер. Даже последний кретин
не мог в конце концов не понять, что для всеобщего уничтожения вовсе не
обязательна война, атомная или обычная,-- к тому же результату приведет
стремительный рост военных расходов; а так как переговоры об их ограничении
впустую тянулись уже десятки лет, лунный проект оказался единственным
реальным выходом из тупика. Каждое правительство имело основания полагать,
что благодаря своим лунным базам становится все могущественнее, но не могло
сравнить свой тамошний потенциал с потенциалом уничтожения других
государств. Коль скоро никто не знал, можно ли рассчитывать на победу, никто
не решился бы начать войну.
сразу поняли, что военные программисты прежде всего постараются создать
такие программы, которые после переброски их на Луну сумеют избавиться от
контроля. И вовсе не обязательно нападать на спутники контроля; есть более
хитроумный и незаметный способ: проникновение в систему связи с целью
фальсификации данных наблюдений, передаваемых на Землю, а уж особенно --
Лунному Агентству. Все это я помнил достаточно хорошо и потому, поднимаясь
вслед за Тарантогой в самолет, чувствовал себя уже спокойнее; и все же,
усевшись в кресло, снова принялся перетряхивать свою память.
системы контроля; но как ее обеспечить на сто процентов? Задача выглядела
неразрешимой, как своего рода regressus ad infinitum (Движение назад до
бесконечности (лат.)): нужно создать систему, контролирующую
неприкосновенность контроля, но и эта система может подвергнуться нападению,
так что пришлось бы создавать контроль контроля контроля, и так без конца.
Эту бездонную дыру залатали, однако, довольно просто. Луну опоясали две зоны
контроля. Внутренняя следила за неприкосновенностью секторов, а внешняя --
за неприкосновенностью внутренней. Гарантией безопасности должна была стать
полная независимость обеих зон от Земли. Итак, гонка вооружений развивалась
в абсолютной тайне от всех государств и правительств. Могли
совершенствоваться вооружения, но не система контроля. Она должна была
действовать без изменений в течение ста лет.
иррационально. Каждое государство знало, что его лунные арсеналы
пополняются, но чем -- не знало и потому не могло извлечь отсюда никакой
политической выгоды. Тогда уж стоило решиться на полное разоружение без
всяких там лунных осложнений, но об этом и речи не было. То есть,
конечно, об этом говорили с тех пор, как возник человек -- с известными
результатами. Впрочем, когда проект демилитаризации Земли и милитаризации
Луны был принят, стало ясно, что рано или поздно кто-нибудь попытается
нарушить доктрину неведения. И в самом деле, время от времени печать под
огромными заголовками сообщала об автоматах-разведчиках; будучи обнаружены,
они успевали скрыться или же, так сказать, захватывались в плен
спутниками-перехватчиками. В таких случаях каждая сторона обвиняла другую,
но установить происхождение авторазведчика не удавалось. Ведь электронный
разведчик -- не человек; из него, если он правильно сконструирован, никакими
приемами ничего не выжмешь. В конце концов анонимные аппараты, прозванные
космическими шпионами, перестали появляться. Человечество облегченно
вздохнуло, особенно если учесть экономическую сторону дела. Лунные
вооружения не стоили ни гроша. Энергию доставляло им Солнце, сырье -- Луна.
Последнее обстоятельство рассматривалось как еще одно ограничение эволюции
вооружений, ведь на Луне нет руд металлов.
утверждали, что оружие, приспособленное к лунным условиям, на Земле может
оказаться ни к черту, раз на Луне даже нет атмосферы. Не помню уж, как
обошли эту трудность, хотя, конечно, и это мне объяснили в Лунном Агентстве.
Мы с Таран-тогой летели самолетом ВОАС, за окнами была кромешная темень, и я
улыбнулся при мысли о том, что понятия не имею, куда мы летим. Я, однако,
счел излишним расспрашивать Тарантогу и даже подумал, что будет, пожалуй,
безопаснее, если мы побыстрее расстанемся. В моем пиковом положении лучше
всего помалкивать и рассчитывать лишь на себя. Только одно отчасти меня
утешало: оно не может узнать, что у меня на уме. В моей голове словно бы
засел враг, хотя я знал, что это вовсе не враг.
оно ко мне по весьма необычному поводу. Двойная система контроля
действовала, как оказалось, слишком хорошо. Было известно, что границы между
секторами остаются неприкосновенными -- и ничего больше. Поэтому в
изобретательных и беспокойных умах возникла картина нападения безлюдной Луны
на Землю. Вооружения секторов не могли не только столкнуться между собой, но
даже сконтактироваться,-- однако лишь до поры до времени. Сектора могли бы
обмениваться информацией, например, по так называемому сейсмическому каналу,
то есть посредством сотрясений лунной поверхности, неотличимых от
естественных сейсмических колебаний. Самосовершенствующееся оружие могло,
таким образом, когда-нибудь объединиться и обрушить свой чудовищно
разросшийся потенциал на Землю. С какой стати? Ну, скажем, из-за аберрации
эволюционных программ. Какую пользу могли бы извлечь безлюдные армии,
превратив Землю в прах? Разумеется, никакой, но ведь рак, столь частый в
организмах людей и высших животных,-- это неизбежный, хотя бесполезный и
даже весьма вредный продукт естественной эволюции. Когда о "лунном раке"
начали говорить и писать, когда появились диссертации, статьи, романы и
фильмы о лунном нашествии, изгнанный с Земли страх перед атомной гибелью
вернулся в новом обличье. В систему контроля, среди прочего, входили
сейсмические датчики, и нашлись специалисты, заявившие, будто бы колебания
лунной коры участились, а их сейсмографические кривые -- не что иное, как
переговорные шифры; но отсюда ничего не последовало, кроме растущего страха.
Лунное Агентство пыталось успокоить общественность, разъясняя в своих
заявлениях, что тут даже нет одного шанса на двадцать миллионов, но все это
было как об стену горох. Страх просочился даже в программы политических
партий; раздались голоса, требующие периодического контроля самих секторов,
а не только границ между ними. Представители Агентства возражали на это, что
любая инспекция может быть использована для шпионажа, с тем чтобы
установить, например, уровень развития лунных арсеналов. После долгих и
сложных совещаний и конференций Лунное Агентство получило наконец разрешение
на разведывательные экспедиции. Но осуществить их оказалось не так-то
просто. Из авторазведчиков ни один не вернулся и даже не пискнул ни разу по
радио. Тогда под особой защитой были посланы спускаемые аппараты с
телеаппаратурой. И что же? По данным спутникового слежения, они прилунились
точно в намеченных пунктах, на ничейной земле между секторами,-- в Море
Дождей, в Море Холода, в Море Нектара; но ни один не передал какого-либо
изображения. Все они словно провалились в лунный грунт. Тут-то, ясное дело,
и началась настоящая паника. Газеты уже требовали подвергнуть Луну
упреждающему термоядерному удару. Сначала, однако, нужно было опять
изготовить ракеты и бомбы, иными словами, возобновить ядерные вооружения. Из
этого страха, из этой сумятицы и родилась моя миссия.
зарозовели в лучах скрытого за горизонтом солнца. Почему я так хорошо помнил
все земное и так плохо -- все случившееся со мной на Луне? Я догадывался, в
чем тут дело. Недаром по возвращении я штудировал медицинскую литературу. Я
знал, что имеются два вида памяти -- кратковременная и долговременная.
Рассечение большой спайки мозга не разрушает того, что мозг уже прочно
усвоил; но свежие, только что возникшие воспоминания улетучиваются, не
переходя в долговременную память. А хуже всего запоминается то, что пациент
переживал и видел перед самой операцией. Поэтому я не помнил очень многого
из своего семинедельного пребывания на Луне, когда я скитался от сектора к
сектору. Память сохранила лишь ореол чего-то необычайного, но словами я
этого ореола не мог передать и потому не упомянул о нем в отчете. И все же
-- так мне, по крайней мере, казалось -- ничего пугающего там не было.
Ничего похожего на сговор, мобилизационную готовность, стратегический
заговор против Земли. Я ощущал это как нечто вполне несомненное. Но мог бы я
присягнуть, что ощущаемое и осознаваемое мною -- это все? что о н о ничего
больше не знает?
обычно, когда летишь на восток,-- ибо под нами простирался Тихий океан,--
календарь запнулся и потерял одни сутки. ВОАС экономила за счет пассажиров:
мы получили лишь по жареному цыпленку с салатом, перед самой посадкой -- как
оказалось, в Майами. Время было послеобеденное. Таможенные собаки обнюхали
наши чемоданы, и мы, одетые слишком тепло для здешней погоды, вышли из
аэропорта на улицу. В Мельбурне было гораздо холоднее. Нас ожидала машина
без водителя. Тарантога, должно быть, заказал ее еще в Австралии. Загрузив
чемоданы в багажник, мы поехали по шоссе, забитому машинами, по-прежнему
молча,-- я попросил профессора не говорить мне ничего, даже куда. мы едем.
Предосторожность, возможно, чрезмерная и даже вовсе излишняя, но я
предпочитал держаться этого правила, пока не выдумаю чего-нибудь лучше.
Березин Федор
Василенко Иван
Сертаков Виталий
Флинт Эрик
Русанов Владислав
Шилова Юлия