Чтение 6–й страницы книги ~Океаны Айдена~

рассказывал Блейду о нескольких морских экспедициях на Юг -- конечно,
пропавших без вести, -- и теперь он знал, чем закончилась одна из них.
Видимо, айдениты не смогли вернуться и осели на островах Потока -- доживать
жизнь среди трогов. Возможно, они даже истребили мужчин какого-нибудь
местного племени и, не питая брезгливости к женщинам аборигенов, произвели
от них расу метисов, к которой принадлежал Грид.

В его клане, многочисленном, плодовитом и занимавшем довольно крупный
островок, не практиковали каннибализма. Из океана в Верховья Потока довольно
часто попадала крупная рыба и еще какие-то гигантские существа, похожие, по
описанию юноши, на китов. Иногда их выбрасывало на берег; иногда они
несколько дней пытались преодолеть течение под защитой острова и вернуться в
океанский простор. Обессилев, эти горы мяса, жира и прочных костей
становились легкой добычей.

Пищи, как правило, хватало всем. Случались, однако, и плохие годы,
когда не удавалось поймать ни одного большого зверя, и тогда часть молодежи
отправлялась вниз по Потоку в поисках нового дома. Такие походы -- без
возврата, ибо никто не сумел бы выгрести против течения, -- предпринимались
и в иные времена, уже не в силу необходимости, а из-за любопытства и тяги к
странствиям. Как понял Блейд, Верховья Потока были уже полностью заселены
народом Грида, и молодежь продолжала продвигаться на восток, вытесняя
исконных трогов или смешиваясь с ними.

Далеко не везде странников встречали с оружием в руках. От побережья
Западного океана на тысячу миль простиралась область, где пришельцы с
Верховьев были желанными гостями. С ними менялись женщинами и охотно
оставляли у себя их мужчин; иногда десяток-другой местных присоединялся к
путешественникам. Партия, с которой плыл Грид, состояла из метисов уже едва
ли на десятую часть, и все они -- если не считать нынешнего спутника Блейда
-- пали в битве на айритской скале. Остальные были обычными трогами --
может, чуть полюбопытней, чем сородичи Бура.

Из этих рассказов Блейд уяснил одно -- его угораздило шлепнуться в
середину Потока, в самые людоедские края. И места дальше к востоку были еще
хуже.

На вторую ночь, поужинав опостылевшей рыбой, он продолжил расспросы. На
этот раз его интересовала навигация. Они с Гридом могли передвигаться днем
-- благодаря драгоценному кондиционеру и чудесным свойствам корпуса их
суденышка, не пропускавшего солнечную радиацию. Но как же путешествовали
примитивные мореплаватели Верховий?

Выяснилось, что они плыли лишь полтора-два часа в сутки, покрывая за
переход от сорока до шестидесяти миль. В принципе, за два месяца странники
могли добраться от Западного до Южнокинтанского океана, но гораздо раньше
они либо попадали в котел, либо оседали в более гостеприимных местах.

Очередной бросок совершался вечером, перед закатом солнца, причем никто
не мог предугадать, что встретит их в конце дороги. Путники могли вообще не
обнаружить подходящего для высадки островка, и тогда их ожидало ночное
плавание в неизведанных, полных опасностей водах. Троги, пещерные жители,
хорошо видели в темноте, но даже они не сумели бы разглядеть сквозь туман
неожиданно появившуюся по курсу скалу. Видимо, многие плоты гибли именно
таким образом; Блейд помнил, что иногда течение выносило на пляж Ай-Рита
отдельные бревна.

Если находился подходящий остров, пришельцы высаживались и принимали
бой -- либо начинали мирные переговоры. Существовала, однако, и третья
возможность, о которой Блейд уже знал, -- скала могла оказаться необитаемой.
Эго относилось к тем вершинам подводного хребта, в которых не было пещер, и
каждый такой случай с равной вероятностью сулил странникам и жизнь, и
смерть. Если на острове имелись глубокие ниши, трещины или хотя бы
заполненные спокойной водой каналы между камней, то, забаррикадировав
плотами вход или навалив их сверху на манер кровли, можно было пересидеть
светлое время суток. Не каждый дотягивал до вечера, однако основная часть
переселенцев выживала. Если же островок представлял собой голый монолитный
утес, погибали все.

Вероятно, и троги, и соплеменники Грида обладали прирожденным чутьем,
помогавшим делать верный выбор. Большую роль здесь играло множество едва
уловимых факторов, чуть заметных признаков, среди которых важнейшим являлся
запах. Повидимому, таким образом Грид отличал обитаемые островки, хотя Блейд
не мог представить, что именно вынюхивал его спутник. Запах дыма? Смрад
человеческих тел? Как ухитрялся Грид учуять эти признаки жизни сквозь стену
пара, на расстоянии нескольких миль?

Однако он делал это и, учитывая, что они с Блейдом представляли слишком
незначительную боевую силу, выбирал необитаемые груды камня. Впрочем, даже
обостренный инстинкт дикаря имел свои пределы. На шестую ночь, когда путники
уже приближались к устью Зеленого Потока, Грид ошибся.

На закате они подплыли к двум почти одинаковым островкам, расположенным
друг за другом на расстоянии мили. Поведение молодого трога вдруг стало
неуверенным; он нюхал воздух и, морща лоб, всматривался в быстро
надвигавшийся берег. Они еще могли свернуть и направиться ко второй скале,
но с каждой секундой произвести такой маневр становилось все труднее.
Наконец Грид решил возложить выбор на своего хозяина.

-- Люди, -- он вытянул волосатую руку в сторону темнеющих впереди
утесов. -- Там... там...

-- На первом? На втором? -- попытался уточнить Блейд, знавший, что в
словаре его спутника отсутствует слово "или".

-- Первый... второй... Грид не знает... -- в темных глазах плавала
растерянность.

Островки расположены слишком близко, догадался Блейд. Возможно,
обитаемы оба, возможно -- только один. Из тактических соображений проверку
надо было начинать с первого -- тогда хотя бы оставался шанс сбежать на
второй. Он уверенно вытянул руку в сторону каменистой отмели

-- Сюда!

Десяток мощных гребков, и волны выбросили суденышко на галечный пляж
Блейд осторожно высунул голову из-под защиты прозрачного колпака и поглядел
на запад -- солнце садилось в тучах. Хотя до заката было не меньше двух
часов, пожалуй, можно рискнуть и выйти наружу.

Грид не раздумывал Он уже стоял на берегу, плотно, как учил хозяин,
задвинув за собой дверцу. Юноша принюхивался, покачивая головой, и с каждой
секундой губы его кривились все сильнее и сильнее. Ошиблись, понял Блейд и,
прихватив фран, без колебаний выскочил наружу.

-- Люди? -- спросил он, широким жестом обведя скалу.

-- Люди, -- с убитым видом подтвердил Грид и, подумав, добавил: --
Много люди... плохой, очень плохой. Хозяин, Грид -- мясо...

-- Надо убираться отсюда, -- произнес Блейд, чувствуя, как по его
вискам, груди и спине струится пот. Висевшее низко над горизонтом солнце
даже сквозь тучи палило немилосердно, но с востока, с океанских просторов,
чуть заметно тянуло свежим ветерком -- скорее намеком на ветерок, чем
настоящим бризом.

Кивнув Гриду, он сунул фран обратно в кабину и навалился справа на
острое крыло аппарата. Его спутник пристроился с другой стороны, и
суденышко, скрипя днищем по камням, поползло к линии прибоя. Их босые ноги
погрузились в воду по щиколотку, затем -- по колено, флаер закачался на
волнах. Теперь надо было провести его ярдов тридцать вдоль берега спокойной
бухточки и обогнуть мыс -- там стремительное течение подхватит легкий корпус
и помчит к следующей скале. Главным в этой операции было вовремя залезть в
кабину, но Блейд давно разработал надежную страховку.

Когда они приблизились к монолитному камню, похожему на голову
припавшего к воде пса, за левой Щекой которого ревел Поток, Блейд, толкавший
аппарат со стороны берега, открыл дверцу и вытянул из-под сиденья веревку.
Он обвязал ее вокруг пояса и перебросил свободный конец Гриду -- тот уже
сдвинул секцию прозрачного фонаря со своей стороны. Вскоре они оба болтались
на концах каната ярдов пяти длиной, протянутого через кабину, это несколько
уменьшало их подвижность, зато являлось полной гарантией того, что
стремительный Поток не отбросит их от суденышка.

Набегавшее течение прижимало флаер к скале, острый край стреловидного
крыла царапал по камню, прямо по нижней челюсти гранитного пса. С усилием
толкая вперед скользкий от влаги корпус, Блейд пробирался у самого утеса,
под низко нависшим козырьком -- широким "собачьим носом". Грид пыхтел с
другой стороны, там было глубже, и он шел по пояс в воде.

Вдруг оба они почувствовали, как течение, подхватив флаер, потащило его
от берега Блейд уцепился за высокий порожек, готовясь нырнуть под колпак.
Грид, согнув колени, стоял с другой стороны, ухватившись левой рукой за
спинку кресла и придерживая правой полуоткрытую дверь, нижняя половина
туловища трога уже была в кабине. Неожиданно он выпрямился, задрав голову
вверх -- видимо, хотел бросить последний взгляд на стремительно убегавший
берег.

И в следующий миг стрела, чиркнув по верху фонаря кремневым
наконечником, вонзилась ему в шею.

Со сдавленным криком Грид покачнулся, схватив обеими руками древко;
какой-то миг тело его балансировало на пороге, готовое рухнуть в поток.
Блейд, сильно дернув веревку, втащил трога внутрь и одновременно сам
перевалился в кабину. Резкая боль пронзила левую икру; скосив глаза, он
увидел, что из его ноги, пониже колена, тоже торчит стрела. Затем рой
снарядов вспенил воду в нескольких ярдах от суденышка, но через десяток
секунд надежная преграда пятисотфутовой ширины пролегла между ним и
лучниками.

Заскрипев зубами от боли, горечи и унижения, Блейд погрозил берегу
кулаком. Эти твари все-таки выследили их! Подобрались сверху, с макушки
утеса, и пустили в ход луки и пращи! Как бы он хотел очутиться сейчас среди
этого стада -- с франом и мечом в руках! Злые бессильные слезы жгли глаза,
из груди вырвалось глухое звериное рычание.

Через секунду он успокоился. Столь сильные эмоции были наследством
Рахи; они приходили от его молодого крепкого тела, еще не знавшего ран -- во
всяком случае, не в таком количестве, какое накопил Ричард Блейд за три