чувствовал себя так, как будто находился в тени чего-то неизвестного,
неизведанного, нервы мои были напряжены, как будто кто-то следил за мной,
невидимый, находящийся вне нашей жизни. Подсознание мое словно билось в
дверь сознания, призывая быть настороже каждую секунду. Странные фразы для
медика? Пусть. Брейл был жалок и совершенно измучен. Я задумался о том,
испытывал ли он только профессиональный интерес к умершей девушке. Если
между ними что-то было, он не сказал бы мне об этом.
остался со мной. Потом позвонил в госпиталь. Сестра Роббинс еще не
появлялась, и я заснул на несколько часов беспокойным нервным сном. Около
девяти позвонила Роббинс. Она была в истерике от неожиданного горя.
вопросов.
Дианы прелестную куклу (я живу вместе с ними). Я спросила ее, где она ее
достала, и она ответила, что в маленькой странной лавочке на окраине
города. Ребенок был в восторге. "Джоб, - сказала Харриет (меня зовут
Джобина), - там сидит странная женщина. Я, кажется, боюсь ее, Джоб". Я не
обратила на нее внимания. Харриет вообще была не очень разговорчива. Мне
кажется, что она пожалела сразу же, что сказала это.
странно после этого вела. То она была весела, то... ну, как сказать...
задумчива, что ли...
Да. Она сказала, что пила чай с этой странной женщиной и случайно
опрокинула чайник. Горячий чай пролился на ногу. Женщина смазала ногу
какой-то мазью, и теперь она нисколько не болит. "Но я думаю, что нужно
смазать ногу чем-нибудь своим", - сказала мне Харриет. Затем она спустила
чулок и начала развязывать бинт. "Странно, - сказала она, - смотри, Джоб,
здесь был ужасный ожог, и уже зажил. А ведь не прошло и часа, как она
смазала мне его мазью".
совершенно зажившая. Я сказала, что по-видимому, чай был не очень горячий.
"Но ведь это был ожог, Джоб, - сказала она, - я хочу сказать, сплошной
пузырь". Я осмотрела повязку. Мазь была голубоватая и как-то странно
блестела, словно сияла. Я никогда не видела ничего подобного. Запаха не
было. Свет мази странно мерцал, то есть не горел, а померцал некоторое
время и исчез. Харриет побледнела. Потом снова поглядела на свою ногу.
"Джоб, - сказала она, - я никогда не видела, чтобы что-нибудь заживало так
быстро, как моя нога. Она, должно быть, ведьма". "Господи, о чем ты
говоришь, Харриет?" - спросила я. "О, ничего. Только мне хотелось бы
разрезать это место на ноге и втереть что-нибудь противодействующее этой
мази".
ожога йодом и завязала чистым бинтом. На утро она разбудила меня и
сказала: "Посмотри теперь. Вчера на ногу был вылит чайник кипятка, а
сегодня кожа уже загрубела, хотя должна быть очень нежной. Джоб, я хотела
бы, чтобы ожог существовал".
позабыла. Я как-то спросила у нее, где находится эта маленькая лавочка и
кто была эта женщина, но она не сказала, не знаю почему. Но после этого
она никогда уже не была веселой и беспечной. Никогда. О, почему она должна
была умереть? Почему?
каком-нибудь адресе, например?
кивнула.
Это первые три буквы имени "Диана".
нас позаботиться о ребенке.
Уолтерс. Он был искренне расстроен. Затем мы занялись грустным делом -
вскрытием тела. Результаты были те же - ничего такого, от чего девушка
могла бы умереть. Около четырех часов следующего дня Рикори снова позвонил
по телефону.
Рикори?
повесил трубку.
получила этот странный ожог. У меня не было сомнения, что именно через
него получила она эту болезнь, через него и через мазь. И она давала нам
это понять. Впрочем, может быть, она и ошибалась. Но Уолтерс любила детей,
как и те восемь. И, конечно, дети больше всего любят кукол.
куклу, что она и сделала. Кукла была исключительно хороша. Она была
вырезана из дерева и затем покрыта гипсом. Она была поразительно похожа на
живого ребенка - ребенка с маленьким личиком Эльфа. Ее платье было покрыто
изысканной вышивкой - нарядное платье какой-то страны, которую я не мог
определить. Эта вышивка была просто музейной вещью и стоила, конечно, куда
дороже, чем сестра Уолтерс могла себе позволить. Никакой марки с указанием
фирмы или хозяина магазина не было.
стал ждать звонка Рикори.
Увидев его, я сразу понял, что что-то неблагополучно. Его загорелое лицо
побледнело, глаза смотрели изумленно.
и я увидел Рикори, сжавшегося в углу заднего сиденья. Я не услышал пульса,
а когда поднял ему веки, на меня уставились невидящие глаза. Но он был еще
теплым. Я приказал внести его. Мак-Кенн и шофер положили его на кушетку в
моем кабинете. Я нагнулся над ним со стетоскопом. Сердце не билось,
дыхания не было. По всей видимости, Рикори был мертв. И все-таки я не мог
успокоиться. Я проделал все, что делается в сомнительных случаях -
безрезультатно. Мак-Кенн и шофер стояли рядом. Они прочли приговор на моем
лице и переглянулись; лицо каждого из них сдерживало страх, и шофер был
напуган больше, чем Мак-Кенн. Последний спросил меня монотонным голосом:
телефону! А возможность отравления в других случаях! Но эта смерть была не
такой - я чувствовал это - как те...
что с хозяином не все в порядке?
сказал: "Иисус!", как будто испугался. Прижимая руки к груди, застонал и
словно окаменел. Я сказал ему: "Что с вами, босс? Вам больно?" Он не
ответил, затем свалился в мою сторону, а глаза его были широко открыты. Он
показался мне мертвым. Тогда я крикнул Полю, чтобы он остановил машину, и
мы осмотрели его. А затем на всех парах прилетели сюда...
явно нуждались в этом. Потом покрыл тело простыней.
того момента, как вы выехали из дома. Не упускай ни малейших деталей.
у нее час, вышел, поехал домой и приказал Полю вернуться за ним в четыре.
Но он много говорил по телефону, поэтому мы выехали только в пять. Он
приказал Полю ехать на одну маленькую улицу за Баттери-парком. Он сказал
Полю, чтобы тот ехал по улице, а машину остановил бы около парка. А мне он
сказал: "Мак-Кенн, я пойду туда один. Я хочу, чтобы они знали, что я
пришел один. - И добавил, - у меня есть на то причины. А ты будь
поблизости, но не заходи, пока я не позову тебя". Я сказал: "Босс, вы
думаете, что это благоразумно?" "Я знаю, что делаю. Выполняй то, что я
приказал", - ответил он. Поэтому я замолчал.
и остановился у маленькой лавочки с куклами на окне, я разглядел лавчонку,