Чтение 6–й страницы книги ~Седьмое святилище~

- Я просто пытаюсь нащупать какой-нибудь правдоподобный мотив
преступления. Надо же с чего-то начать.

- Я дам вам этот мотив, - внезапно сказал Тунигорн. Его лицо, обычно
открытое и дружелюбное, исказила хмурая гримаса, и тяжелые брови сошлись в
сплошную черную линию. - Нельзя забывать, что над этим местом тяготеет
проклятие. Вы это знаете не хуже меня. Проклятие. Перевертыши сами наложили
его на этот город, одному Божеству ведомо сколько тысячелетий назад, когда
разрушили его за убиение морских драконов. Они хотели, чтобы это место
осталось покинутым навсегда. С тех пор здесь обитали только призраки. Вы,
ваше величество, прислав сюда археологов, нарушили покой этих призраков,
прогневали их, и они нанесли ответный удар. Смерть старого Гуукаминаана -
это только начало. Будут и другие, помяните мое слово!

- Так ты полагаешь, что призраки способны разрезать кого-то на пять или
шесть кусков и раскидать эти куски во все стороны?

Но Тунигорн отказывался понимать шутки.

- Я не знаю, на что призраки способны, а на что нет, - сказал он упрямо.
- Я поделился с вами своей мыслью, вот и все.

- Спасибо, дружище, - ласково сказал Валентин. - Мы рассмотрим эту идею
со всем вниманием. Я тоже хочу поделиться с вами своей мыслью, - сказал он
Магадоне Самбисе. - Она пришла ко мне после всего, увиденного здесь и в
святилище пирамиды. Это преступление очень похоже на ритуальное убийство,
отмеченное характерными чертами пьюриварского культа. Я не утверждаю, что
произошло именно это, - просто говорю, что сходство есть.

- И что же?

- Да то, что это дает нам нашу отправную точку. Пора переходить к
a+%$cni%) фазе расследования. Пожалуйста, соберите сегодня всех археологов.
Я хочу поговорить с ними.

- Поочередно или со всеми вместе?

- Сначала со всеми вместе - а там посмотрим.

Но ученые были разбросаны по всей огромной зоне раскопок, поскольку
каждый занимался своим проектом, и Магадоне Самбиса упросила Валентина не
созывать их до конца рабочего дня. Пока отыщут их всех, говорила она,
наступит самое знойное время дня, и им придется тащиться по руинам в самую
жару, вместо того чтобы переждать ее в каком-нибудь темном погребе.
Начальница просила дать им закончить дневную работу и встретиться с ними на
закате.

Это выглядело разумно, и Валентин согласился.

Но сам он оказался не в силах терпеливо дожидаться заката. Это убийство
потрясло его до глубины души. Вот еще один симптом зла, пришедшего в мир уже
при его жизни. При всей своей огромности Маджипур долго был мирной планетой,
где жизненных благ хватало на всех и преступления всякого рода случались
крайне редко. Но на памяти ныне живущих произошло убийство коронала
Вориакса, а за этим последовал дьявольский заговор, на время лишивший трона
преемника Вориакса - Валентина.

И, как теперь стало известно всем, за обоими этими злодеяниями стояли
метаморфы.

Когда Валентин вернул свой трон, метаморф Фараатаа поднял восстание,
принесшее с собой чуму, голод, всемирную панику и великую разруху. В конце
концов Валентин покончил с мятежом, лично лишив Фараатаа жизни; мягкий по
натуре, он смотрел на этот подвиг с ужасом, но все-таки совершил его, потому
что так было надо.

А когда Валентин, став понтификом, положил начало новой эре мира и
гармонии, на него обрушивается зверское убийство всеми любимого и уважаемого
ученого-метаморфа. Гуукаминаан убит здесь, в городе, священном для самих
метаморфов, во время раскопок, которые Валентин и начал-то для того, чтобы
продемонстрировать уважение человеческого населения Маджипура к столь долго
угнетаемым аборигенам. И все, по крайней мере на данной стадии, указывает на
то, что убийство совершил другой метаморф.

Но ведь это безумие.

Быть может, Тунигорн прав и все это - следствие какого-то древнего
проклятия. Валентину тяжеловато было это проглотить - он не верил в такие
вещи. И все же... все же...

Он беспокойно бродил среди руин в самые жаркие часы, увлекая за собой
своих несчастных спутников. Зеленовато-золотой глаз солнца беспощадно глядел
вниз. Воздух дрожал от зноя. Мелкие кусты с кожистыми листьями, растущие на
руинах, скукожились под палящими потоками света. Даже бес численные ящерицы
унялись и перестали шмыгать туда-сюда.

- Можно подумать, что нас перенесли в Сувраэль, - сказал Тунигорн,
отдуваясь, но не покидая понтифика. - Это климат пустыни, а не нашего
благодатного Альханроэля.

Насимонте сардонически усмехнулся.

- Еще один пример зловредности перевертышей, любезный мой Тунигорн. В
былые времена вокруг города росли зеленые леса, и воздух был свеж и
прохладен. Но потом реку обратили вспять, леса засохли, и здесь не осталось
ничего, кроме голого камня, который днем впитывает жару и хранит ее, как
губка. Спросите нашу археологиню, если мне не верите. Этот край намеренно
обратили в пустыню, чтобы наказать грешников, которые жили здесь.

- Тем больше причин убраться отсюда, - проворчал Тунигорн. - Но делать
нечего: наше место рядом с Валентином, ныне и присно.

Валентин почти не обращал внимания на то, что они говорили. Он брел
бесцельно от одного заросшего переулка до другого, мимо упавших колонн и
разрушенных фасадов, мимо пустых скорлупок того, что было раньше лавками и
тавернами, мимо величественных некогда дворцов. Здесь не имелось табличек, и
Магадоне Самбисы больше не было рядом, чтобы многословно повествовать о
каждом здании. Это были куски погибшего Велализьера, части скелета древ него
метрополией

Даже Валентину легко было представить это место обиталищем призраков.
Стеклянный блеск, идущий от груды поваленных колонн - скребущий звук,
$.-%ah()ao оттуда, где заведомо нет ничего живого - шорох песка, который
движется словно по собственной воле...

- Каждый раз, как я посещаю эти руины, - сказал он Мириганту,
оказавшемуся ближе всех к нему, - меня поражает их древность. Груз истории,
который давит на них.

- Истории, которую никто не помнит, - сказал Миригант.

- Но груз остается.

- Это не наша история.

Валентин одарил кузена презрительным взглядом.

- Это ты так думаешь. Разве история Маджипура - не наша история?

Миригант пожал плечами и промолчал.

Есть ли смысл в том, что я только что сказал, подумал Валентин? Или это
жара действует мне на мозг?

При этой мысли что-то словно взорвалось у него в голове, и перед ним
возникла картина Маджипура во всей его необъятности. Огромные континенты,
многоводные реки, сверкающие моря, непроходимые джунгли и жаркие пустыни,
высоченные леса и горы, населенные невиданными существами, многомиллионные
города. Память Валентина переполнили ароматы тысячи цветов и тысячи специй,
воспоминания о вкусе тысячи тонких блюд и тысячи вин. Бесконечно богатым и
разнообразным миром был этот его Маджипур.

И он, Валентин, по праву наследования и по воле судьбы, сразившей его
брата, стал сначала короналом, а потом понтификом этого мира. Двадцать
биллионов населения признают его своим императором, его лицо чеканят на мо
нетах, ему воздают хвалы, его имя навечно внесено в список монархов в Палате
Летописей - он вошел в историю этого мира.

Но были времена, когда здесь не было ни понтификов, ни короналов. Когда
не существовало таких городов, как Ни-Мойя и Алаизор, и пятидесяти больших
поселений Замковой горы. И нога человека еще не ступала на Маджипур, а город
Велализьер уже стоял.

По какому праву он называет своим этот город, мертвый и заброшенный
тысячи лет уже тогда, когда первые колонисты прибыли сюда из космоса,
несомые потоком собственной истории? По правде говоря, пропасть между их и
нашим Маджипуром почти непреодолима, подумал Валентин.

Как бы там ни было, он не мог избавиться от чувства, будто все призраки
этого места, верит он в них или нет, сгрудились вокруг него, дыша
неутоленным гневом. Придется и ему иметь дело с этим гневом, который, по
всей видимости, уже вырвался наружу в форме злодеяния, стоившего жизни
безобидному старому ученому. Логика, неотъемлемая от натуры Валентина,
отказывалась признать нечто подобное, но он знал, что его судьба, а
возможно, и судьба его мира, зависит от того, разгадает ли он тайну
происшедшего здесь.

- Прошу прощения, ваше величество, - прервал его раздумья Тунигорн, когда
перед ними открылся новый лабиринт разрушенных улиц, - но если я ступлю еще
хоть шаг по этой жаре, то начну бредить, как умалишенный. У меня уже мозг
плавится.

- Тогда, Тунигорн, тебе следует поскорее поискать укрытия и охладиться.
Остатками мозгов рисковать нельзя, дружище. Ступай в лагерь - а я, пожалуй,
еще поброжу.

Он сам не знал, зачем ему это надо, но какая-то сила влекла его через эти
занесенные песком, спаленные солнцем руины с только ей ведомой целью.
Спутники под тем или иным предлогом постепенно покинули его, и только
неутомимая Лизамон Гультин осталась. Эта беззаветно преданная великанша
защищала его от опасностей Мазадонского леса до того, как он вернул себе
трон коронала. Она же побывала с ним в брюхе морского дракона, который
проглотил их в море близ Пилиплока, когда они потерпели крушение на пути из
Зимроэля в Альханроэль - это она прорезала выход наружу и вынесла Валентина
на поверхность. Вот и теперь она осталась с ним, готовая шагать весь день,
всю ночь и весь следующий день, если так будет надо.

Но мало-помалу даже и Валентин утомился. Солнце давно миновало зенит, и
зубчатые тени стали ложиться вокруг - розовые, пурпурные и густо-черные. У
него слегка кружилась голова, зрение устало сражаться с невыносимо резким