Чтение 6–й страницы книги ~Принцип оборотня~

Однажды возник еще некто. Другое существо, и он был им, этим
существом, которое улавливало картины и образы, овладевало ими и затем
передавало, и не только образы, но и сопутствующую информацию. Картины,
хоть и перепутанные, все еще хранились в мозгу, зато информация каким-то
образом исчезла.

Он сжался еще больше, все глубже уплотняясь в пирамиду; мозг
разрывали пустота и хаос, и он судорожно попытался вернуться в свое
забытое прошлое, чтобы встретить то, другое существо, которое охотилось за
картинами и информацией.

Но искать было бесполезно. Он не знал, как дотянуться до того,
другого, как прикоснуться к нему. И зарыдал от одиночества - в глубине
себя, без слез и всхлипов, поскольку не умел проливать слезы или
всхлипывать.

Потом он еще глубже зарылся во время и вдруг обнаружил период, когда
еще не было того, другого существа, а он все равно работал с данными и
построенными на данных абстракциями, однако информация и понятия были
бесцветными, а экстраполированные картины - жесткими, застывшими, а порой
и устрашающими.

Бессмысленно, подумал он. Бессмысленно пытаться.

Он так и не разобрался в своих воспоминаниях, он был собой лишь
наполовину и не мог стать целым из-за отсутствия исходного материала.
Ощутив накатывающую на него темноту, он не стал сопротивляться, а дождался
ее и растворился в ней.

Блейк очнулся под вопли Комнаты.

- Куда вы ушли? - кричала она на него. - Куда вы ходили? Что с вами
случилось?

Он сидел на полу посреди комнаты, поджав под себя ноги. А между тем
ему следовало бы лежать в кровати. Комната снова завела свое.

- Куда вы ушли? - гремела она. - Что с вами спустилось? Что...

- Ой, да замолчи ты, - сказал Блейк.

Комната замолчала. В окно струился свет утреннего солнца, где-то на
улице щебетала птица. В комнате все было, как обычно, никаких изменений.
Он помнил, что, когда ложился спать, она имела точно такой же вид.

- А теперь скажи мне, что именно тут произошло, - потребовал Блейк.

- Вы ушли! - взвыла Комната. - И построили вокруг себя стену...

- Стену?!

- Какое-то ничто, - отвечала Комната. - Какое-то сферическое ничто.
Вы заполнили меня облаком из ничего.

- Ты с ума сошла, - сказал Блейк. - Как я мог это сделать?

Однако, не успев произнести эти слова, он понял, что Комната права.
Комната умела только докладывать о тех явлениях, которые улавливала. Такой
штукой, как воображение, она не обладала. Комната была всего лишь машиной
и не имела опыта по части суеверий, мифов и сказок.

- Вы исчезли, - заявила Комната. - Завернулись в ничто и исчезли. Но
прежде чем исчезнуть, вы изменились.

- Как это я мог измениться?

- Не знаю, но вы изменились. Вы растаяли и обрели иную форму или
начали обретать иную форму. А потом закутались в ничто.

- И ты меня не чувствовала? И поэтому решила, что я исчез?

- Я вас не чувствовала, - ответила Комната. - Я не умею проникать
сквозь ничто.

- Сквозь ЭТО Ничто?

- Сквозь любое ничто, - сказала Комната. - Я не умею анализировать
ничто.

Блейк поднялся с пола и потянулся за шортами, которые бросил на пол
накануне вечером. Надев их, он взял коричневый халат, висевший на спинке
стула.

Халат оказался шерстяным. И Блейк вдруг вспомнил вчерашний вечер,
вспомнил странный каменный дом, сенатора и его дочь.

- Вы изменились, - сказала Комната. - Вы изменились и создали вокруг
себя оболочку из ничего.

Но он не помнил этого. Никакого намека на странное превращение не
было в его памяти.

Не помнил он и случившегося накануне вечером - с того мига, когда
вышел во внутренний дворик, и до момента, когда обнаружил, что стоит в
добрых пяти милях от дома и вокруг завывает буря.

Господи, что же происходит? - спросил Блейк себя.

Он плюхнулся на кровать и положил халат на колени.

- Комната, - спросил он, - а ты уверена?

- Я уверена, - ответила Комната.

- Не фантазируешь?

- Вам отлично известно, - твердо ответила Комната, - что я бы не
стала фантазировать.

- Да, конечно, не стала бы...

- Фантазия нелогична, - сказала Комната.

- Да, разумеется, ты права, - ответил Блейк. Он поднялся, накинул
халат и двинулся к двери.

- Вам больше нечего сказать? - укоризненно спросила Комната.

- А что я могу сказать? - отозвался Блейк. - Ты знаешь об этом больше
моего.

Он вышел в дверь и зашагал вдоль балкона. У лестницы Дом встретил его
своим обычным утренним приветствием.

- С добрым утром, сэр, - сказал он. - Солнце взошло и светит ярко.
Буря кончилась, и туч больше нет. Прогнозы обещают ясную и теплую погоду.
Температура сейчас сорок девять градусов, а в течение дня она превысит
шестьдесят градусов [по Фаренгейту]. Прелестный осенний день, и все вокруг
очень красиво. Чего изволите пожелать, сэр? Отделка? Мебель? Музыка?

- Спроси его, что подать на стол! - завопила Кухня.

- И что подать вам на стол? - спросил Дом.

- Может быть, овсянку?

- Овсянку! - вскричала Кухня. - Вечно эта овсянка. Или яичница с
ветчиной. Или оладьи. Почему бы хоть разок не съесть что-нибудь эдакое?
Почему...

- Овсянку, - твердо сказал Блейк.

- Человек хочет овсянки, - произнес Дом.

- Ладно, - сдалась Кухня. - Одна порция овсянки на подходе!

- Не обращайте на нее внимания, - сказал Дом. - В программу кухни
заложены всякие замысловатые рецепты, по которым она большая специалистка,
но у нее почти не бывает возможностей воспользоваться хотя бы одним из
них. Почему бы вам, сэр, когда-нибудь, просто забавы ради, не разрешить
Кухне...

- Овсянки, - сказал Блейк.

- Хорошо, сэр. Утренняя газета на лотке в почтографе, но сегодняшнее
утро не богато новостями.

- Если не возражаешь, я посмотрю ее сам, - сказал Блейк.

- Конечно, сэр. Как вам угодно, сэр. Я лишь стараюсь информировать...

- Постарайся не перестараться, - посоветовал Блейк.

- Извините, сэр, - сказал Дом. - Я буду следить за собой.

В прихожей Блейк взял газету и сунул ее под мышку, потом подошел к
окну в боковой стене и выглянул наружу. Соседний дом исчез. Платформа
опустела.

- Они уехали нынче утром, - объяснил Дом. - Около часа назад. Думаю,
ненадолго, в отпуск. Мы все очень рады...

- Мы?

- Да, а что? Все остальные дома, сэр. Мы рады, что они уехали
ненадолго и вернутся опять. Они очень хорошие соседи, сэр.

- Ты, похоже, много о них знаешь. А я даже почти не разговаривал с
ними.

- О, - произнес Дом, - я не о людях, сэр. Я не о них говорил. Я имел
в виду сам дом.

- Значит, и вы, дома, смотрите друг на дружку как на соседей?

- Ну разумеется. Мы наносим визиты, болтаем о том о сем.

- Обмениваетесь информацией?

- Естественно, - ответил Дом. - Но давайте поговорим об интерьере.

- Меня вполне устраивает и нынешний.

- Он не менялся уже много недель.

- Что ж, - задумчиво произнес Блейк, - попробуй поупражняться с
обоями в столовой.

- Это не обои, сэр.

- Знаю, что не обои. Я хочу сказать, что мне уже начинает надоедать
созерцание кролика, щиплющего клевер.

- Что бы вы хотели вместо кролика?

- Что угодно, на твой вкус. Лишь бы там кроликов не было.

- Но мы можем создавать тысячи комбинаций, сэр.

- Что твоей душе угодно, - сказал Блейк. - Только смотри, чтобы без
кроликов.

Он отвернулся от окна и пошел в столовую. Со стен на него уставились
глаза - тысячи глаз, глаз без лиц, глаз, сорванных со множества лиц и
наклеенных на стены. Глаз, составляющих пары и существующих поодиночке. И
все они смотрели прямо на Блейка.

Были здесь синие детские глазки, глядевшие с задумчивой невинностью;
глаза, налитые кровью и горевшие устрашающим огнем; был глаз распутника и
мутный, слезящийся глаз дряхлого старика. И все они знали Блейка, знали,
кто он такой. Если бы к этим глазам прилагались рты, все они сейчас
говорили бы с Блейком, кричали на него, строили ему гримасы.