пригнувшись и петляя, есть ли надежда увернуться от пуль епископа?
епископ не вынудит его к этому, а просто бежать. Епископа пусть убивает
Петви.
подумал он, странно, что я не чувствую боли. Наверняка боль придет потом.
очутился в куче металла - всего, что осталось от воюющих роботов.
единой царапинки ружье, выпавшее, должно быть, из рук погибшего робота.
уже совсем близко: шел убедиться, что прикончил его, Пакстона!
еще не питал ни к кому настоящей ненависти, он даже не знал до сих пор,
что это такое, но теперь он узнал это, теперь его обуяла дикая ненависть,
теперь он был способен на убийство без пощады, без жалости.
вырвалось пламя, раздался громкий треск.
размеренным шагом, чуть подавшись вперед, как будто его тело вобрало в
себя смертоносный огонь, но смерть отступила перед волей, перед желанием
убить противника.
раз, другой, третий, и по телу его заструилась какая-то жидкость, а в
сознании вдруг пронеслось: что-то здесь не так.
палить друг в друга, оставаясь при этом на ногах. Как бы плохо оба они ни
стреляли, это невозможно.
нескольких шагах от него остановился епископ, отбросив пистолет.
и улетучивался, и на душе у Пакстона было противно.
нам убить друг друга?
было бы не мешать им совершить убийство. Потому что некогда убийство
почиталось доблестью, доказательством силы и мужества, может быть, даже
доказательством права именоваться человеком.
наполненными похожей на кровь жидкостью. И нельзя убить, стреляя из ружья,
которое с грохотом выплескивает какое-то подобие дыма и пламени, но
заряжено холостыми патронами.
трагические моменты распадающиеся на части, будут собраны потом вновь и
опять примут участие в игрушечной войне? И не является ли игрушкой вся эта
артиллерия, все эти полностью переработанные бомбы, извергающие пламя и
даже способные перепахать землю, но ни для кого по-настоящему не опасные?
несколько слов, которых никогда не произнес бы настоящий епископ, даже
если бы захотел сказать, каким дураком он себя чувствует.
как епископ.
отсюда. Петви откроет...
огонь, ничего страшного не произойдет. И не откроет Петви никакого огня,
потому что он знает, конечно, что они здесь.
их забавам, не вмешивается, пока они не подвергают себя угрозе утонуть,
или свалиться с крыши, или еще какой-нибудь опасности. А затем вмешивается
ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы не позволить им сломать
себе шею. Может быть, он даже поощряет их шалости, чтобы они могли
разрядиться, найти выход своей энергии - в чисто человеческом стиле
подменить реальность игрой.
себя кем угодно, задаваться и важничать.
одеянии поплелся следом за Пакстоном.
него стоял Петви, ожидая, пока они подойдут, и выглядел он, как и прежде,
но все-таки чуть как будто значительнее.
сторонам и притворяясь, что не замечают Петви.
обоих...
Продолжайте!
что подстраховал нас, не дал нам поранить друг друга.
игра.
г========================================================================¬
¦ Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory ¦
¦ в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2" ¦
¦------------------------------------------------------------------------¦
¦ Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент ¦
¦ (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov ¦
L========================================================================-