Чтение 6–й страницы книги ~Круг замкнулся~

все старательные. Если вам нужно пристанище, вам лучше всего обратиться к
путешественникам. Они, возможно, примут вас. А такие старые станы, как
наш, обычно не берут новичков, разве что они обладают какими-то
необыкновенными способностями.

- Ладно, - сказал Джейк, - пусть будет по-вашему.

Он открыл дверцу и влез в машину. Дети нырнули на заднее сиденье.
Вскарабкалась в трейлер и Мерт.

- Спасибо, - сказал Джейк агенту. - Извините, что отняли у вас
столько времени.

Он развернул машину и поехал к шоссе. Долго молчал, наконец
заговорил:

- Что это за штука такая - агроном? - спросил он.

И дальше, где бы они ни останавливались, все происходило примерно в
том же духе.

- Не кибернетик ли вы? Нет? Жаль-жаль. Нам, конечно, подошел бы
кто-нибудь из этих парней-кибернетиков.

- Сожалеем, но нам нужен химик. Колдуем тут, производим топливо. А
знаний никаких, кроме того, до чего сами докопаемся. В один прекрасный
день наши ребята взорвут к чертовой бабушке весь наш стан.

- Если бы вы были лекарем. Лекарь нам нужен.

- Вы знакомы с электроникой? Нет? Очень жаль.

- Историк... Боюсь, историк нам ни к чему.

- Вы, случайно, не доктор? У нас доктор уже совсем старенький.

- Нам бы инженера по ракетам. Есть у нас тут идейки... Нам бы парня,
разбирающегося в ракетах.

- История? Не-а. На кой она нам?

Но есть все же польза и в истории, говорил себе Эмби.

- Я знаю, - говорил он, - есть ей применение. Прежде она всегда
служила орудием. Не могла же она вдруг потерять свое значение, даже в
нынешнем невежественном обществе.

Он забирался в свой спальный мешок и смотрел на небо.

Дома теперь уже осень, думал он. Падают листья, и стоит его город,
захватывающе прекрасный в своем осеннем наряде.

А здесь, на самом юге материка, все еще было лето, и странное,
летаргическое чувство навевала темно-зеленая листва и густая синь неба -
будто зелень и синева отпечатались на земле и останутся такими навеки, на
земле, которой противопоказаны какие-либо изменения, и матрица ее
существования отлита навсегда, без всякой надежды на перемены.

На фоне неба темной глыбой возвышался трейлер; внутри трейлера
закончили свои стенания Джейк и Мерт, и стало слышно журчание ручья,
протекавшего немного в стороне от их стоянки. Угасал костер, пока не стал
похож на розу в белом пепле кострища, а где-то на опушке леса вдруг запела
птаха, наверно, пересмешник, хотя песня не была такой прелестной, как он
ожидал услышать.

И так всегда, подумал он. Наши фантазии никогда полностью не
совпадают с действительностью, с тем, что есть на самом деле. Чаще всего в
жизни все гораздо менее красиво и более прозаично, чем в воображении
человека; но порой вдруг, в самом неожиданном месте, возникнет перед тобой
такое, что пригвоздит тебя к месту и затем определит всю твою дальнейшую
судьбу.

Побывав в двух-трех станах, доктор убедился, что все они на один
манер - на солидный американский манер, деловой и прагматичный; были в них
и свои странности, но они переставали быть странностями, как только он
постигал их истоки.

Вот, например, еженедельные военные сборы с их обычными военными
играми; в них каждый рядовой должен пройти все ступеньки маневров и со
всей серьезностью отработать свою долю, без всяких там уверток и шуточек
решить военную задачу, а в это время женщины и дети, как стая перепелок,
разбегаются в поисках укромного места, чтобы спрятаться от воображаемого
врага.

А дело все заключалось в том, что без этих сборов Федеральное
правительство не получило бы даже свой пустячный налог на оборону. А так у
него всегда есть предлог держать под рукой на случай чрезвычайной
мобилизации граждан-солдат, готовых биться в страшной тотальной войне как
какие-нибудь фронтьеры или дикие индейцы, и разорвать на части любого
неприятеля, посмевшего высадиться на берегах его родного континента.
Федеральное правительство содержало военно-воздушные силы, производило
оружие, поддерживало военные исследования и осуществляло общее руководство
и планирование. Люди, все до одного, составляли постоянную армию, готовую
в любой момент к мобилизации, вымуштрованную до степени пальца на
взведенном курке, и притом армия эта ни гроша не стоила федеральному
правительству.

Увидев все эти военные игры и муштру, Эмби понял, что такое положение
дел приведет в замешательство любого потенциального врага. Это было что-то
новое в военной науке. Представьте себе страну, в которой нет ничего, что
могло бы представлять достойную цель для бомбардировки, не осталось
городов, которые можно было бы брать приступом и удерживать в своих руках,
нет предприятий, подлежащих полному разрушению, и при этом каждый житель
мужского пола в возрасте от 17 до 70 лет - готовый к бою солдат.

Так он лежал, размышляя о предметах, удивительно знакомых и
незнакомых.

К примеру, народные обычаи, бытовавшие в пределах каждого стана, они
образовались из легенд, суеверий, магии, школьных знаний, местного культа
героев и всяких других, обязательных для полного завершения картины
общественной жизни глупостей. Он понимал, что эти обычаи были частью
неистовой, фанатичной верности своему родному стану, ставшей определяющей
во взаимоотношениях его обитателей друг с другом. А за пределами этого
господствовало фантастическое соперничество между различными станами,
которое трудно было порой понять: оно проявлялось и в мелком хвастовстве
добытой рыбешкой, и в тупом отказе лидеров стана делиться какими бы то ни
было секретами и знаниями со своими соседями. Понять это было бы совсем
невозможно, если не учитывать старых американских традиций, представлявших
собой душу и тело американского бизнеса.

Странная ситуация, думал доктор Амброуз Уилсон, лежа в своем спальном
мешке в самой глубинке теплой, южной ночи, странная ситуация, но вполне
объяснимая, если на нее посмотреть с определенной точки зрения.

Все ему понятно, кроме маленькой закавыки, с которой он никак не мог
справиться. Это было скорее подспудное чувство, чем что-то реальное,
чувство, что за всей этой неразберихой кочевой жизни лежит новый фактор,
жизненно важный, его можно ощутить, но трудно найти ему определение.

Он лежал и раздумывал над этим новым, жизненно важным фактором,
пытаясь проанализировать свои впечатления и найти ключ к разгадке. Но не
было ничего реального, ничего, чтобы протянуть руку и пощупать, ничего,
чему можно было бы дать название. Это была как бы солома без единого
зерна, дым без огня, это было что-то новое, вероятно, в той же степени
объяснимое, как и все другое, нужно только посмотреть с определенной точки
зрения. Но где эта "точка зрения"?

Они пересекли огромные пространства, следуя по берегу великой реки с
севера на юг, и видели много станов: зерноводческие с их многочисленными
акрами хлебных и кукурузных полей; промышленные с дымящими трубами и
грохотом машин; транспортные с множеством грузовиков и с фантастическими
по масштабам перевозками грузов; станы по производству молочных продуктов
со стадами коров и маслобойными и сырными заводами; станы по разведению
кур; по производству грузового транспорта для фермеров; станы углекопов;
станы по ремонту дорог, по лесоразработкам и так далее. И то тут, то там
встречались им такие же бродяги, путешественники, летяги, как они.

Но куда бы они ни пришли, везде их ждал один ответ: "Очень жаль,
но...", и кучки ребятишек, и чешущихся собак, и агенты по труду,
сообщавшие, что для них в стане ничего нет.

В некоторых станах их встречали более благожелательно, кое-где они
останавливались на день, а то и на неделю, отдыхали, приводили в порядок
машину, расправляли затекшие ноги, встречались с разными людьми.

В таких случаях Эмби ходил по стану и, усаживаясь на солнышке или в
тени - в зависимости от обстоятельств, - заводил разговоры, и иногда ему
начинало казаться, что он постиг этих людей. Но вслед за этим всегда
появлялось ощущение неуловимой странности, смутной непохожести, будто
кто-то, кого он не мог видеть, сидя в кругу собеседников, уставился на
него испытующим взглядом, и тогда он остро осознавал, что между ним и
этими людьми лежит пропасть в сорок лет забытья.

Он ловил их радиопередачи и слышал едва различимые голоса из других
станов, иногда близких, иногда с другого конца континента, - все это
выглядело пародией на любительские репортажи 1960-х годов, словом,
радиосеть на деревенском уровне. Транслировалась в основном болтовня, но
был в ней порой и вполне официальный смысл - официальные заявления,
содержащие требование тонны сыра или грузовика сена, или просьбу заменить
какие-либо сломавшиеся части машины, или подтверждение долга одного стана
другому после какой-либо сделки или за какой-то продукт, чаще всего разные
станы хитрили между собой и платили по большей части обещаниями за
обещания же. И все-таки было в этой их болтовне что-то специфическое,
свойственное только этой фантастической культуре, которая в течение одной
ночи вышла из предместий и превратилась в культуру кочевников.

И во всем присутствовала магия, странная, легкая магия, которая не
причиняла людям вреда, служила только им на пользу. Ему казалось, что
после продолжительного бегства из материального мира домовые и феи
вернулись восвояси. Появились новые, причудливые обряды - они пришли из