будто нечто, пытающееся вырваться с картин Иеронима Босха.
Попробуйте представить, мистер Трент.., если бы мы объявили, что Влад
Прокалыватель жив и терзает в Трансильвании людей, и тогда.., черт возьми..,
сюда примчались бы десятки тысяч репортеров. Станции спутниковой связи на
городской площади в Сибиу стали бы передавать сообщения по всем каналам
новостей в Америке. Весь мир затаит дыхание от любопытства... Но то, что
происходит в реальности, десятки тысяч погибших мужчин и женщин, сотни тысяч
детей, брошенных в приюты, где их ждет... Черт возьми!..
стал, бы сенсацией. А положение сотен тысяч жертв политического безумия,
бюрократизма, глупости - это просто.., неудобство.
***
понял, почему это "мой" город. На время получасовой стоянки Уэкслер, Эймсли
и Пэксли остались в поезде; только у Карла Берри и у меня здесь были дела.
Фортуна вел нас.
широкой долине меж старых гор. На склонах лежал снег, но черный. Черными
были и сосульки, свисавшие с крыш. Под ногами, на немощеных дорогах
черно-серая слякоть, и все закрывала непрозрачная пелена черного воздуха,
будто в свете умирающего дня порхали мириады микроскопических мотыльков.
Навстречу шли мужчины и женщины в черных пальто и шалях, которые тащили за
собой тяжелые тележки или вели за руку детей, и лица у этих людей были тоже
черными. В центре деревни я обнаружил, что мы все пробираемся по слою пепла
и сажи толщиной не меньше трех дюймов.
и полночное небо выглядели точно так же.
фортуна, показывая рукой в сторону черного промышленного комплекса,
напоминавшего разлегшегося дракона. - Он делать черный порошок для резиновые
изделия... Работает двадцать четыре часа в сутки. Небо здесь всегда такое...
- Он гордым жестом обвел окутавшую все и вся черную мглу.
вы и я, у них свинцовое отравление. У маленькие дети.., как будет это слово?
Всегда кашлять?
говорить, реформированные?
заборов и черных стен завода. Вся деревня казалась черным рисунком на сером
фоне. Даже свет ламп не пробивался сквозь закопченные сажей окна.
завода. Линии его ладони уже почернели от сажи, а манжет белой рубашки стал
серым.
Восточная Германия, Польша, СССР... Вы хотеть делать вещи, которые надо
вашей компании? Нет.., как вы говорить?., нет структуры по защите окружающей
среды... Нет правил, которые запрещать делать вещи так, как вы хотеть, и
выбрасывать отходы, куда вы хотеть. Итак, вы хотеть?
гудок, возвещающий об отправлении через две минуты.
обратно.
Глава 6
доктор Леонард Пэксли уехали из Сигишоары на ожидавшем их микроавтобусе
обратно в Бухарест. Я остался. Утро было хмурым; тяжелые тучи скапливались
над долиной, окутывая окружающие хребты колышущейся дымкой. Серые камни
городских стен с одиннадцатью каменными башнями слились, казалось, с серыми
небесами, плотно накрыв средневековый город куполом мрака. Поздно
позавтракав, я залил термос, прошел через площадь старого города и поднялся
по древним ступеням к дому на Музейной площади. Железные двери винного
подвала были заперты, узкие двери первого этажа - плотно закрыты тяжелыми
ставнями. Старик, сидевший на скамейке через улицу, сообщил мне, что
ресторан не работает уже несколько лет, что власти сначала собирались
превратить дом в музей, а потом решили, что зарубежные гости не будут
платить валютой за просмотр ветхого дома, хотя бы и того, в котором пять
веков назад жил Влад Дракула. Туристы предпочитали большие старинные замки
на сотню миль поближе к Бухаресту; замки, построенные столетия спустя после
отречения Влада Цепеша.
отодвинул массивный брус, запиравший ставни. Оконца в дверях были такими же
черными, как душа Копша-Микэ. Я поскребся в стекло, которому минуло
несколько веков.
были навалены на неровную стойку, от них к закопченным потолочным балкам
тянулась паутина. Фортуна быстро стащил вниз один стол, установил его
посередине каменного пола, потом смахнул пыль с двух стульев и мы сели.
перегнули палку.
поставил их на стол.
знали? - спросил я. Мой недавний гид позволил себе ухмыльнуться.
языку. - Они слишком хороши для американца.
сделал отрицательный жест и, вытащив термос из кармана пальто, наполнил обе
кружки. Раду фортуна кивнул; выглядел он так же серьезно, как и все три
последних дня. Мы сдвинули кружки.
До свертывания, когда появляется привкус горечи, было еще далеко.
двадцать пять, прежде чем эта страна сможет позволить себе роскошь
беспокоиться об окружающей среде.., и о здоровье людей.
которого я не видел уже много лет.
как кошмаром не назовешь.
его лицо.
частные донорские банки крови. Государству пришлось позаботиться о запасах.
отца О'Рурка. В течение нескольких следующих месяцев американское
телевидение будет передавать спецвыпуск в "60-минутах", в "20/20" и во
всяких прочих программах, которые появились у вас со времени моей последней
поездки. Американцы сентиментальны Общественность поднимет вой. Потечет
помощь от разных организаций и тех богатеев, которым больше нечем заняться.
Семьи начнут усыновлять больных детей, платить бешеные деньги за их доставку
в Штаты, а местные станции будут брать интервью у матерей, рыдающих от
счастья.
Карпаты, Бучеджи, фэгэраш... А мы "обнаружим" еще много приютов и больниц,
еще такие же изоляторы. За два года это будет локализовано.
собой, - мягко сказал я. Фортуна улыбнулся и снова пожал плечами.
убегают из дома, а фотографии пропавших детей помещают на молочных
упаковках, разве не так?
должны это однажды усвоить. - Я повернулся к Фортуне, и мой голос зазвучал
более гневно, чем я ожидал. - Иначе что? Опять инфекция? Рост Семьи, более
быстрый, чем рост раковых клеток, более страшный, чем СПИД? Ограничиваясь,
мы сохраняем равновесие Если же продолжать.., размножаться, останутся одни
охотники без добычи, обреченные на голод, как когда-то кролики на острове
Пасхи.