Чтение 6–й страницы книги ~Арена~

- Аналогично...

Они сидели еще часа два. Александр так и не смог понять, оказала ли на приятеля его тирада хоть какое-нибудь воздействие или Мишка все же решил прекратить допрос, уразумев, что толком ничего не добьется, и теперь будет принимать иные меры - как это у них называется? - оперативного характера. Помешать ему Александр не мог - разве что переговорить со Штерном и переманить Михаила в "Арену". С другой стороны, если не уделять больше внимания внешней стороне деятельности фирмы, то скоро в ее штат надо будет таким же образом переманивать следующего мента, а за ним третьего, четвертого и т.п. Это тоже никуда не годилось.

Бутылку коньяка они незаметно прикончили - под воспоминания о давно ушедших днях янтарная жидкость шла очень хорошо. И расстались вновь друзьями, с крепкими - не как дань обычаю, а по-настоящему крепкими - рукопожатиями, просьбами забегать и планами летом махнуть куда-нибудь на рыбалку деньков на пять, если, конечно, Мишке дадут отпуск, о чем тот втайне мечтал.

И уже спускаясь по лестнице, Александр вдруг понял, что спокойной жизни пришел конец. Вряд ли Мишка оставит это дело, но, даже если и забудет разговор, все равно наступил какой-то переломный момент, пройден какой-то очень важный этап, горка, и теперь все покатится вниз, под откос. Сначала медленно, почти незаметно, а потом все больше и больше набирая скорость, пока спуск не сделается опасным, пока каждое неверное действие не станет грозить серьезными последствиями. И он был почему-то совершенно уверен, что спуск этот начался именно сегодня, именно сейчас.

А Михаил все так же сидел на шатком стуле у окна, перед ним лежала свежая газета, так и оставшаяся нераскрытой.

- Черная кошка в темной комнате... особенно когда ее там нет, - тихо сказал он вслух, обращаясь к крошечной фигурке, что внизу садилась в машину. - Проблема в том, друг мой Санька, что ты и сам не знаешь, есть ли в вашей темной комнате эта кошка. А она вполне может там быть... Тебе просто очень трудно ее найти.

Уже в который раз Александра посетила мысль, что Штерн говорит ему далеко не все. Он копался в компьютере, пытаясь разыскать среди файлов пресловутый Кодекс Арены, цитатами из которого его время от времени потчевал начальник, Но полного текста в руки никогда не давал. Если, конечно, этот текст существовал - на русском, понятно, языке. Основные положения Кодекса - те, что имеют непосредственное отношение к проведению Споров, - Саша знал. Но он подозревал, что его знание - лишь верхушка айсберга. Кто его знает, что скрывается в недрах документа, о котором Штерн всегда говорил с таким уважением?

Наконец, утратив последние надежды, он оттолкнул клавиатуру. Безнадежно. Нужной информации не было - довольно странное обстоятельство, компьютеры "Арены" содержали огромное количество файлов, за которые примерно половина ученых Земли продали бы душу дьяволу. А Кодекса не было... Или его никто не счел нужным перевести, или Штерн считает, что его Команде знать документ не следует.

Отпуск, который капитан планировал, пришлось отодвинуть. Леночка будет недовольна, хотя Саша ей ничего конкретного и не обещал. Просто это воздушное создание, несмотря на вполне зрелые годы, понятие "скоро" обычно понимала как "завтра". И уже вовсю приступила к комплектованию чемодана - по крайней мере, вернувшись со встречи с Михаилом, дома он ее не застал. Ленка умчалась в поход по магазинам в поисках какого-то совершенно уникального купальника, который должен был в перспективе свести с ума всех немцев, шведов, итальянцев и прочих лиц мужского пола, коих предполагалось встретить на заграничном пляже. Собственно, можно в качестве средства успокоения сказать Ленке, что она имеет лишнюю неделю-другую на подготовку.

Вопреки обыкновению, в ближайшее время ожидалась еще одна Арена - куда более серьезная, многоэтапная. В этот раз предметом Спора стал пояс астероидов одной из малоизученных систем - точнее, эксклюзивные права на его разработку. Неожиданно оказалось много претендентов - причину Штерн объяснил достаточно невнятно, явно не желая вдаваться в подробности. Александр только понял, что дело тут отнюдь не в добыче ресурсов: пояс содержал - или мог содержать - что-то очень ценное для многих рас. Хотя, в общем-то, Саше это было интересно не более чем в познавательном плане.

В данный момент его более волновало другое. Мишка ведь не успокоится - если уж железный опер во что-то вгрызся, то, как бульдог, не отпустит. В то же время Штерн в последнее время вел себя как-то странно. Был рассеян, говорил иногда невпопад, да и вообще, казалось, избегал контактов с подчиненными и предпочитал уединяться у себя в кабинете с очередной кружкой коньяка. Если бы речь шла о нормальном человеке, Саша решил бы, что шеф ушел в запой. Когда он попытался обрисовать Штерну проблему с конспирацией, тот лишь махнул рукой, сохраняя на лице выражение полного безразличия.

- Пусть вас это волнует меньше всего, Александр Игоревич. Все необходимые меры приняты, и о последствиях нездорового интереса вашего приятеля беспокоиться не стоит.

Трошин пожал плечами:

- Мне кажется, это достаточно серьезный вопрос.

- Ваше дело, Александр Игоревич, побеждать в Спорах. А мое - обеспечивать должную организацию процесса. - В голосе Штерна послышались крайне редкие нотки раздражения. - В том числе и меры безопасности.

А потом поступила информация об очередной Арене, и с нею открылась еще одна страничка того самого Кодекса, после чего, собственно, Саша и приступил к совершенно безрезультатным поискам. Почему-то долгое время Саша полагал, что каждая раса, представленная в Ассамблее, имеет одну, и только одну, Команду для представления своих интересов на Арене. Оказалось, что Команд могло быть и несколько, более того, при необходимости разрешалось прибегать к услугам наемников. Видимо, Штерн как раз подобные услуги и предоставлял.

- Помимо прочего, вполне может возникнуть ситуация, когда те же игги будут сражаться против своих соплеменников, защищая интересы Спорящих сторон. Правда, Жюри это не приветствует, да и сами претенденты понимают, что столкновение лицом к лицу представителей одной расы может оказаться не лучшей идеей.

Генрих Генрихович проводил инструктаж перед предстоящей Ареной, но мысли его витали где-то далеко. Пару раз он замолкал, и только вежливое покашливание Александра вновь возвращало его на грешную Землю.

- Я хочу обратить ваше внимание, что перечень рас - участниц Спора еще ни о чем не говорит. Если какая-то из сторон расценит вас как слишком серьезных противников, она прибегнет к услугам наемников. И это может быть кто угодно, окончательные сведения вы получите лишь накануне Арены. Времени на подготовку у вас достаточно.

Саша решил, что сейчас не самый лучший момент поднимать тему Кодекса - тем более шеф все равно с трудом сосредоточивается на происходящем и явно хочет завершить планерку побыстрей. Наконец Штерн коротко кивнул и вышел.

- Так, на этом все. Прошу по рабочим местам.

Полковник Бурый мрачно оглядел подчиненных, которые торопливо покидали его кабинет. Когда начальник райотдела был не в духе, никто не хотел лишний раз попадаться ему на глаза. А если уж не получалось (сбежать с планерки было, в принципе, возможно, но "побег" мог аукнуться такими последствиями, что на подобный шаг шли только в самом крайнем случае), то следовало постараться исчезнуть с начальственных глаз при малейшем намеке на разрешение. Не известно, за какие провинности полковника перевели именно сюда - в приказе значилось "на усиление". Особой радости у народа "усилитель" не вызвал. Бурый, еще работая в главке, был известен как мужик крутой, не всегда справедливый и часто злопамятный. На новом месте он довольно быстро подтвердил свою репутацию, превратив, в частности, ежедневные совещания в банальную раздачу "втыков". Доставалось многим: полковник от назначения тоже не пришел в восторг и с готовностью срывал плохое настроение, которым страдал частенько, на подчиненных.

- А тебя, Угрюмов, я попрошу остаться.

Несмотря на подавленное настроение, большая часть тех, кто еще находился в кабинете, облегченно заулыбались. И потому, что фраза, словно намеренно, была здорово похожа на сакраментальное "А вас, Штирлиц...", и еще потому, что Бурый явно нашел на сегодня козла отпущения, следовательно, остальные могут вздохнуть чуть свободнее.

Михаил, все еще прихрамывая, вернулся на свой стул. Он вообще-то ждал чего-то подобного - ну с чего бы, спрашивается, начальнику райотдела потребовать присутствия на планерке какого-то там рядового старлея из отдела уголовного розыска? Как будто для этих целей нет кого рангом повыше. Так что на протяжении всего совещания Угрюмов сидел как на иголках, лихорадочно пытаясь вспомнить, где именно проштрафился. Подходящих к случаю моментов набралось достаточно, вопрос был лишь в том, о каких из них известно Бурому. Но совещание шло гладко, моральные зуботычины, перемешанные с матом - Бурый на язык был несдержан, искренне считая, что слова с должной "смазкой" до людей доходят лучше, - следовали своим чередом, а о Мишкином присутствии никто не вспоминал. Ему даже показалось, что произошла ошибка и скоро он снова вернется к нормальной работе. Ожидания не оправдались - Бурый о нем не забыл.

Наконец дверь кабинета закрылась, и они остались вдвоем. Бурый выпростал свое грузное - истинно медвежье - тело из кожаного кресла и вперил взгляд в подчиненного, нависнув над ним, как гора.

- Ты что же, мать твою, делаешь?

- Простите, Семен Петрович?

- Ты мне дуру тут не изображай, мать твою... У тебя что, работы нет?

- Работы выше головы. - Михаил пытался говорить спокойно. - Восемь дел в производстве.

- Так иди, сучий потрох, и работай, - взревел Бурый. - Делом занимайся, понял? Делом, которое тебе поручено.

В частного детектива поиграть вздумал, сосунок? Я те поиграю...

До Михаила стала доходить причина бешенства шефа. Интересно только, кто проболтался? Вполне возможно, что и Сашка... Если "Арена" и в самом деле куда серьезнее, чем кажется, то у нее могут быть сильные покровители, в том числе и в самых высоких кругах... Хотя, возможно, и не Сашка. Михаил и сам порядком наследил, упорно пытаясь выяснить все, что возможно, о подозрительной фирме, - и с аналитиками беседовал, и в ОБЭП зачастил, и даже подключил к делу пару своих знакомых из небезызвестного комитета глубинного бурения. Рано или поздно его активность все равно должна была выплыть наружу. Конечно, он понимал, что нарывается на неприятности - Бурый сразу дал всем понять, что никакого самоуправства не терпит, за исключением собственного. И любую попытку подчиненного проявить инициативу воспринимает как личное оскорбление - с соответствующей реакцией, естественно.

- Семен Петрович, я как раз хотел доложить...

- В жопу засунь свой доклад, ясно? Чтобы я про эту твою деятельность с этой, как ее, "Ареной" больше не слышал, ты понял? Узнаю, что продолжаешь лезть без мыла в задницу, отправлю на все четыре стороны в народное хозяйство к чертям собачьим!

- Но...

- Ты что, спорить собрался? Работы мало? Примешь у Дудикова дело по карманникам, через неделю доложишь. Все, пшел отсюда...

Михаил чуть не застонал. Дело было гиблое, пахать по нему - немерено, а результат почти наверняка будет нулевой. Его и сунули Дудикову, поскольку тот самый молодой и от него пока все равно особых результатов не ждали.

Конечно, опер мог бы многое сказать полковнику - и про "Арену", и про то, что оперская работа в большой степени строится на интуиции, а она, интуиция, прямо-таки вопиет о том, что с фирмой дела нечисты... Мог бы - но Бурый не станет слушать. Снова сорвется на крик, навешает дополнительной нагрузки, и все закончится еще хуже. С трудом подавив желание заматериться в ответ, Миша направился к выходу из кабинета. У самой двери его остановил голос начальника. Странный, непривычно тихий голос, совсем не характерный для вечно злобного Бурого.

- Слышь, Михаил, ты брось это дело. Ты в такое говно лезешь, что и сам не представляешь. Мне вчера звонили сверху. - Полковник мгновение помолчал, затем, вздохнув, добавил: - С самого верху. И просили остепенить слишком увлекающихся сотрудников.

- Семен Петрович, эта фирма действительно... - начав фразу, Михаил тут же понял, что сделал ошибку, купившись на обманчиво мягкий тон начальника.

Глаза полковника мгновенно налились кровью, а реденький ежик седых волос, казалось, встал дыбом. Стиснутые кулаки побелели, жалобно хрустнул зажатый в пальцах карандаш. Очень медленно, словно стараясь вбить каждое слово в голову подчиненного, Бурый прорычал1

- Это... не... твое... дело! Ясно?! Вон!!!

Вернувшись в свой крошечный кабинетик, Михаил задумался. Все и в самом деле оказалось куда сложнее - ох, не простая у тебя фирмочка, друг Санька, не простая. И вы, фирмачи, не дождетесь от меня покоя! Посмотрим... Чем мне грозит проигрыш? Увольнением? Хрен вы меня уволите, господа начальники, у нас и так некомплект, и на каждом совещании в главке вас дрючат и в хвост и в гриву. А вы, господин Бурый, за ж... свою весьма и весьма боитесь. Ну а если и уволите - плевать, давно пора сваливать. Вон, пойду к Петру - он меня уже сто раз приглашал. И буду от вас независим... Да, кстати о Петре.

Он снял трубку и набрал номер:

- Привет, это Михаил. Надо бы встретиться.

- Мишка, в одном твой шеф прав. - Петро прихлебывал кофе, глядя на портрет симпатичной молодой женщины, висящий на стене как раз напротив его роскошного стола. - Ты действительно влез в дерьмо. И я вместе с тобой.

Михаил лишь пожал плечами. В конце концов, он пришел не жаловаться на жизнь, а наметить пути расследования, в котором Петр играл весьма и весьма значительную роль. Зная старого приятеля как облупленного, Угрюмов был уверен, что Петр вряд ли бросит дело на половине - не в его это стиле. Конечно, "бракоразводное бюро" фирмами не занимается, и поставить на подозрениях жирный крест Петр имеет полное моральное право, но... Но он этого не сделает! Потому что если человек - настоящий опер, то это навсегда. На всю жизнь, независимо от того где и как эта жизнь проходит.

- Значит, говоришь, с самого верху... Интересно... А знаешь, дорогой, мне ведь тоже позвонили. Из разрешительной системы. И очень прозрачно намекнули, что лицензию мне продлят в следующем месяце, а у них есть определенные вопросы. В частности, как мне сказали, поступили сведения, что мы напрямую нарушаем закон об оперативно-розыскной деятельности, например занимаемся незаконным наружным наблюдением в отношении некоторых уважаемых фирм.

- Этим же все детективные агентства занимаются.

- Вот именно. И на подобные вещи закрывают глаза. А тут., видите ли, заметили. И воспылали, козлы, праведным гневом.

- И что ты думаешь делать?

Петр поболтал ложкой остывший кофе, затем встал, молча достал из холодильника початую бутылку водки, а из ящика стола два стакана - классических граненых стакана, какие сейчас можно' увидеть разве что у особо бедных стариков, да еще в магазинах, за гроши распродающих осколки Советского Союза - ржавые шпингалеты, жестяные шайки, деревянные прищепки, зеленую "коридорную" краску и прочую ерунду. Разлитая в такие стаканы водка навевает приятные воспоминания о годах минувших, когда все было ясно, когда мир однозначно делился на "хороших" и "плохих", а светлое будущее, казалось, вот-вот наступит. Петька был постарше и застал те времена уже в меру взрослым - поэтому, наверное, и хранил бережно граненые раритеты. Молча чокнулись, молча выпили. Водка была хорошая, ледяная и потому густая, тягучая. Не спрашивая, Петр налил еще.

- А что ты сам думаешь? - вопросом на вопрос ответил он и тут же продолжил: - Да ср...ь я хотел на всех этих уродов. Давай лучше решать, что МЫ будем делать. Я ведь тебя верно понял - ты же в гости завалился не просто так, за жизнь поболтать, верно?

- Ну, в общем, верно.

- А то, - хохотнул Петька, у которого от принятой дозы явно улучшилось настроение. - А то я тебя не знаю. Ладно, какие у тебя планы?

- Для начала хорошо бы посмотреть за ними - денька два-три. Сделаешь?

- Сделаю, - серьезно кивнул Петр. - Есть у меня пара ребят, которым особо доверяю. Хорошие ребята, порядочные - такие сейчас редкость. В том числе и тот, что на длинноногую киску глаз положил. Вот пусть и постарается. Отчет получишь в единственном экземпляре, и имей в виду- чтобы ни одна живая душа...

- Обижаешь.

- Миша, не забудь главное: мы с тобой лезем в очень тугую задницу, которая нас запросто может раздавить. Я не знаю, каков уровень противника. Если официальный, то мне грозит как максимум отзыв лицензии и, возможно, попытка привлечь к ответственности, а тебе - увольнение или что похуже. А вот если там завязаны люди покруче... У тебя ствол есть?

Михаил коротко кивнул.

- На всякий случай носи с собой. И возьми вот эту штучку. - Петька толкнул через стол увесистый металлический цилиндр.

- Шокер? - с интересом спросил Михаил, разглядывая вещицу явно заморского производства.

- Он самый. И не только. Тут еще одноразовый газовый заряд, зона поражения - метров пять-шесть. Валит с ног гарантированно.

- Ты думаешь, дело может дойти до этого?

Петька задумчиво покрутил перед глазами стакан, затем единым духом выпил водку. Крякнул, нырнул под стол, спустя мгновение вынырнул обратно, держа в руках старый, видавший виды портфель. Покопавшись в нем, извлек на свет божий кусок краковской колбасы, разломил его пополам, одну половину протянул Михаилу, а от второй тут же отхватил порядочный кусок и принялся смачно жевать.

- Я ничего не думаю. Сашку Трошина я знаю не меньше тебя - сомневаюсь, что он полез в криминал.

- Аналогично.

- Но, во-первых, мое знание о нем, как и твое, довольно давнее, и, во-вторых, Сашка с его принципами вполне может использоваться втемную. Паранойей, как мы с тобой, он никогда не страдал, привычки искать во всем двойной и тройной смысл не имеет. И вообще, склонен принимать на веру почти все, что ему говорят.

Мишка задумался. Конечно, Петр прав: когда они еще достаточно тесно общались, Александр и в самом деле не раз попадал в дурацкие ситуации по причине своей доверчивости. Чисто психологически доверчивость эта, возможно, проистекала из того, что великолепно физически развитый парень просто никогда ничего не боялся. В том числе и подначек друзей. Да, в плане доверчивости время и общество - отличные лекари, способные кого угодно излечить от такого недуга, и все же... Мысль о том, что Саша, занимая должность заместителя этого весьма подозрительного Штерна, на самом деле не имеет ни малейшего представления о роде занятий фирмы, ранее в его голову не приходила. Что ж, возможно... Хотя и в высшей степени сомнительно.

- Ладно, поглядим. Есть у меня однокашник - в театре работает гримером. Венькой кличут. Я с ним переговорю, думаю, не откажет. Совершенно необязательно, чтобы твои ребята там примелькались, так?

- Да мы и сами-то, в общем, не лыком шиты, - скромно потупился Петька, - но, согласен, некоторая помощь не повредит. А этот твой... однокашник - он как, язык за зубами держать умеет?

- Да пока вроде проблем не было, - пожал плечами Михаил. - И спец, прямо скажем, крутой. Правда, пошутить любит... Помнишь Таню?

- Ту длинноногую телку, с которой ты полгода шашни крутил? Кстати, а почему вы расстались, если не секрет?

Михаил припомнил девушку, ее действительно умопомрачительные ноги, да и все остальное, вполне ногам соответствовавшее, и тяжело вздохнул. Пожалуй, что-что, а Таньку он Вениамину не простит... Нет, не простит. Дело, конечно, давнее, и чувства, переполнявшие его при скандальном разрыве отношений, уже порядком увяли, но все равно Венька сволочь. А ведь первоначально все выглядело

как шутка...

- Да какой там секрет. Из-за этого Веньки и расстались. Прикинь, он, зараза, пошутить решил. Мы тогда часто вместе собирались, в том числе и у Трошина. Венька розыгрыши обожал... То в гости припрется в таком виде, что его фиг узнаешь, и начнет в квартиру ломиться... Ну а однажды решил меня развести - добазарился с Татьяной, сделал ее по полной программе - ну там, парик, макияж, какие-то штучки для изменения формы лица. В общем, не девочка получилась - картинка. Ну и, типа случайно, "познакомил" меня с ней на одной пьянке. Я смотрю - девка красивая, молчаливая только, но ко мне прямо льнет. Не удержался... Да какой здоровый нормальный мужик удержится, хоть бы он и трижды женат был?

- Тем более если трижды.

- Ага. Ну а на следующий день Танька устроила мне скандал, заявила, что мне все равно кого трахать, что больше видеть меня не хочет... Ладно, это в прошлом, я на Вениамина зла не держу... Все равно ничего мне особо не светило, хотя тогда хотел ему так морду попортить, что никакие примочки бы не помогли. Но мастерство его готов признать. Я слышал краем уха, что он даже "семерке" лекции по изменению внешности читал. Так что, можно сказать, специалист признанный.

- Ну добро. Тогда встречаемся... - Петро взглянул на перекидной календарь, сделал какую-то отметку, - в понедельник. Постарайся на работе на неприятности не нарываться, делай вид, что о деле этом забыл напрочь. Особенно по телефону не болтай. Зуб даю - твой служебный уже на прослушку поставили. А то и домашний.

- Добро. Но все-таки поговорю, между делом, еще кое с кем. Возможно, к понедельнику и у меня будут какие-то новости.

Попрощавшись с другом, Михаил отправился домой. Петр предлагал подбросить его на машине, но Миша отказался - ему хотелось неторопливо пройтись, подышать морозным воздухом, просто подумать. А на улице он вдруг заметил, что все время пытается оглянуться, все время ловит отражение тротуара позади себя в зеркальных витринах. Понял, что всерьез ожидает слежки. И поэтому даже немного удивился, убедившись, что за ним никто не следит.

К слову сказать, он ошибся.

Женька с Борисом отмокали в ванной медблока, получив с десяток порезов разной степени тяжести. Тренировка сегодня неожиданно получилась затяжной - и Малой подтвердил, что тридцать часов им потрачены не зря. Во всяком случае, из строя он вышел далеко не первым, как обычно.

Зато Борис почему-то был рассеян, пропустил элементарный удар и поплелся залечивать травму.

Александр сидел в кресле возле биованны и листал книгу. Конечно, с Борькой можно переговорить и позже, к примеру завтра, но Сашу очень интересовало, что так обеспокоило приятеля, если он забыл обо всем на свете, в том числе и о киборге, который вогнал ему в бедро двадцать сантиметров стали, чуть не раскрошив при этом кость. Поэтому, вынув из стола специально для такого случая припасенный детектив, он с головой погрузился в хитросплетения сюжета - по большей части неочевидные лишь для доморощенного сыщика, умудряющегося в упор не замечать топорные улики и делающего глупость за глупостью.

Детективы Саша не любил, да и, в общем, он мало что любил из чтива. Ранее обожаемая им фантастика теперь пылилась на полках, не вызывая ни малейшего интереса - и это было вполне естественно: жизнь его оказалась куда увлекательнее любого фантастического романа, и немало нашлось бы писателей, которые с готовностью отдали бы все лишь за двадцать минут пребывания на той же пересадочной станции. Не говоря уже о самой Арене.

Ждать нужно было еще часа два, не меньше, - Штерн как-то говорил, что реанимационные комплексы там, наверху, сумели бы залатать и более серьезные травмы за меньшее время, но здесь, на Земле, можно поставить только вот такой, можно сказать, походно-полевой медблок с весьма ограниченным набором функций и не слишком оперативной процедурой реанимации. Почему наложены такие ограничения, кто их ввел и следит за исполнением, Саша не знал, а Штерн в ответ на заданные вопросы лишь пожал плечами и перевел разговор на другую тему. В общем, время требовалось как-то протянуть, для чего детективчик вполне годился. Особенно если не слишком вдумываться в сюжет.

Рядом скрипнуло кресло. Саша оторвался от книги. Наташа.

- Привет! - Она закурила и выпустила тонкую струйку дыма в потолок. Александр чуть поморщился, хотя и знал, что дым процессу лечения нисколько не мешает. - Чего сидим?

- Да так... - пожал он плечами. - Борьку жду. Разговор есть.

- А... - Похоже, ей было совершенно безразлично, почему капитан торчит в конторе после окончания работы, а вопрос возник просто так, чтобы не молчать. - Мой Стае в Интернете торчит. Дома, видите ли, связь плохая.

- Что-то ищет?

- Ищет он! - Наташа фыркнула, демонстрируя полное пренебрежение к Интернету вообще и интересам мужа в частности. - Порнуху он смотрит. Прикинь, вчера получаем письмо по мэйлу. Пишет какая-то б... "Здравствуйте, ваш адрес я нашла на лавру, хочу с вами познакомиться".

- Забавно.

- Ни хрена забавного, - скривилась Наташа. - Стае клянется, что никакого адреса на этой сводне не оставлял, но глаза блудливые, как у мартовского кота.

- Может, и правда не оставлял, - проявил солидарность Александр.

- Не знаю, не знаю... - Глаза Ташки сузились, не предвещая мужу ничего хорошего, а струйка дыма вдруг образовала в воздухе что-то вроде петли.

Она щелкнула пальцами, и окурок, описав красивую дугу, аккуратно упал в полуметре от урны. Ташка вздохнула и поднялась:

- Вот, всегда так. Никогда не попадаю.

Она все же подняла окурок и отправила его по назначению, после чего вышла, хлопнув дверью. Саша смотрел ей вслед - Наташа была женщиной видной, может, и не такой красивой, как его Леночка, но и далеко не дурнушкой. Вместе со Стасом они составляли великолепную пару. Трошин не думал, что Стае завязал на стороне интрижку. Скорее это одно из тех невинных развлечений, которые становятся доступными любому обладателю компьютера с модемом - вне зависимости, кстати, от пола и возраста. Сам он не раз слышал о том, что миленькая девушка с весьма эротичного фото, ищущая знакомства в Интернете, на поверку вполне может оказаться школьницей-пятиклассницей или немолодой скучающей домохозяйкой, а то и вовсе мужиком. Поэтому подобные сообщения - время от времени такие писульки приходили и к нему - он отправлял в корзину, практически не читая. Ну а Стае вполне мог позволить себе, смеха ради, и в самом деле оставить свои координаты на одном из любовных сайтов - хотя бы для того, чтобы немножко поддразнить свою жену, прилагавшую немалые усилия для содержания мужа в ежовых рукавицах.

Саша снова уткнулся в книгу, и больше никто не мешал ему восхищаться идиотизмом преступника, наследившего, как слон в посудной лавке, и остающегося на свободе лишь потому, что сыщик был еще тупее.

Когда же наконец, натужно скрипя мозгами, горе-сыщик все же вычислил убийцу и принялся хвастаться своей гениальностью перед заинтересованными лицами, щелкнула крышка саркофага и медблок приятным контральто сообщил, что процесс восстановления тканей завершен.

Борис легко спрыгнул на пол, бросил косой взгляд на свое бедро, несколько часов назад развороченное так, что страшно было смотреть, и принялся одеваться.

- Ну как? - поинтересовался Александр.

- Болит, - коротко ответил Борька. - Сам же знаешь.

- И это правильно, - философски сообщил ему капитан, - поскольку боль свидетельствует, что с организмом что-то не в порядке.

- С организмом-то как раз все в порядке, - скривился Борис.

Конечно, медблок полностью залечил рану, не оставив и намека на шрам, восстановив даже ровный загар на поврежденном участке - хотя вокруг стояла зима, Борька, с целью большего успеха у женщин, регулярно посещал солярий. Приятели лишь посмеивались - ну хочется человеку зимой и летом быть шоколадным - флаг в руки. Так что рана осталась в прошлом, но умный... или, наоборот, тупой организм не собирался с этим мириться. Организм помнил, что здоровенный кусок железа разорвал в клочья мышцы, сосуды, оцарапал кость... Следовательно, должно болеть. Вот оно и болит. Денька через два все придет в норму, а пока Борису можно только посочувствовать.

- С головой у тебя не в порядке, - может быть, излишне резко буркнул Александр. - Явно чем-то забита.

Борис внимательно посмотрел на Трошина, затем кивнул. И тут же почему-то помотал головой. Саша непонимающе уставился на него.

- Слышь, капитан, а как ты смотришь на пиво? В простом на вид вопросе ощущался некий подтекст, и Трошин решил подыграть:

- А чего на него смотреть, его пить надо.

- Так о тож... Я тут недавно местечко одно присмотрел. Был там с одной киской... Ты ее не знаешь, но суть не в этом. Пиво там классное, да и само местечко весьма и весьма. Тебя Ленка не убьет, если мы на часок туда завалимся?

- Убить не убьет, но помучает, - улыбнулся Александр. - Пошли.

Местечко и впрямь оказалось неплохим - полумрак, довольно тихо, легкая приятная музыка, не бьющая по ушам, людей немного. Последнее, впрочем, объяснялось ценами, способными отпугнуть многих потенциальных клиентов. Но деньги Александра волновали меньше всего - от Борьки прямо-таки веяло загадочностью и стремлением поговорить без посторонних ушей. Саша начинал догадываться, о чем пойдет разговор и почему нельзя было поболтать в офисе или дома.

Их провели в крошечный, на двоих, кабинет. Официант, не задавая вопросов, поставил перед ними два пива, тарелочку с вяленой рыбой и исчез. По-видимому, Борис был здесь далеко не в первый раз, во всяком случае, официант кивнул ему с той подчеркнутой любезностью, которая предназначается только постоянным клиентам.

- Мне последнее время кажется, что Штерн что-то скрывает. - Борис, стараясь не встречаться взглядом с капитаном, преувеличенно внимательно разглядывал стакан, до половины наполненный янтарной жидкостью, увенчанной белоснежной шапкой пены.

- Что именно?

- Не знаю. Но ведет он себя иначе, чем раньше. Ты обратил внимание: Арены стали происходить все чаще и чаще. Такое впечатление... будто он хочет выжать из нас все, что можно.

- Это естественно. Раньше мы были начинающими, теперь - профессионалы. А на профессионалов и спрос выше, разве не так?

- Так-то оно так, и все же... Меня удивляет эта гонка. Если Штерн, как он утверждает, предлагает услуги Команды по найму...

- Ты в этом сомневаешься?

- Сашка, я не знаю. У тебя бывает так - говоришь с человеком и вдруг чувствуешь, что он врет? Не то чтобы глаза прячет или руками кренделя выписывает - невербальные признаки в порядке, но ощущение возникает. Скажи, бывает?

- Ну бывает.

- Вот! И у меня такое ощущение, что Штерн постоянно что-то недоговаривает. Уходит от ответов на прямые вопросы. Иногда там, где можно было бы сказать просто "да" или "нет", начинает что-то долго и невразумительно объяснять. И суть этих объяснений, как правило: "Вы слишком мало знаете об Ассамблее, потом поймете".

Александр прекрасно знал, о чем говорит Борька. Он общался со Штерном гораздо дольше и гораздо больше коллег, поэтому изменения в поведении шефа бросились ему в глаза раньше. Он лишь не ожидал, что кто-то еще заметил все это. Как не знал и причин таких перемен.

С другой стороны, стоило ли вдаваться в подробности? Отличная зарплата, радужные перспективы... После памятного разговора со Штерном, когда шеф обрисовал плюсы гражданства Ассамблеи, Саша не раз думал о том, как это было бы здорово - путешествовать по другим мирам, увидеть то, что и не снилось рядовому землянину. Пожалуй, такое стоило лет, потраченных на работу в "Арене". Штерн что-то утаивает - пусть. Может быть, куда важнее то, что благодаря им, членам Команды, где-то там, в бескрайних просторах космоса, не кромсают друг друга огромные корабли, не умирают люди... Ну пусть даже и не люди, а просто разумные существа всех форм, цветов и размеров. Совершенно неожиданно Александр понял, что уже не ассоциирует слово "человек" с конкретным образом - теперь это понятие обрело новый, широкий смысл. Может быть, Ассамблея нашла не лучший выход, решая вопросы пересечения экономических интересов путем организации узаконенной бойни, но ведь бойня, не несущая с собой жертв, куда лучше, чем то, о чем рассказывал Штерн. Куда лучше, чем уход в небытие расы талантливых конструкторов, построивших пересадочную станцию.

Он попытался объяснить Борьке свои собственные ощущения и вдруг почувствовал, что не в состоянии подобрать убедительные слова... А может, и не стоило их подбирать, может, каждый для себя сам должен решить, чему верить, а чему нет? Саша вдруг осознал, что пытается защитить Штерна, хотя и сам в последнее время слишком часто задумывался обо всех его недомолвках.

- Наверное, ты прав, - помедлив, тихо сказал Борис. - В самом деле, звучит гордо: мы - хранители мира, выпускающие друг другу нарисованные кишки... Пусть и болит потом живое брюхо, рассеченное игрушечным мечом.

Он допил пиво, минуту раздумывал, не заказать ли еще, но, видимо, решил воздержаться и встал из-за стола:

- Может, я и зря нервничаю... Спасибо, Сашка, что согласился поговорить. Я тебя понимаю, ты, наверное, прав. Если, конечно, ты прав...

Борис ушел, а Александр еще долго сидел в одиночестве, думая над последними словами друга. Они снова подняли в душе кучу сомнений и вызвали неясную, непонятно на чем основанную тревогу. А то, что говорил он, вдруг показалось насквозь фальшивым и неубедительным.

Саша шел по ночному городу, неосознанно стараясь выбирать темные улочки, словно стеснялся оказаться на свету, у всех на виду, словно боялся - а вдруг кто-то завопит: смотрите, это же он, хранитель мира в Галактике! И сразу сбегутся любопытные, каждый будет стремиться поглазеть на знаменитость, а сам он, тупо улыбаясь, станет раздавать автографы, говорить к месту и не к месту всякую чушь, чувствуя отвращение к самому себе. А потом в какой-нибудь газетенке - почему-то Саша представлял себе непременно желтую прессу - появится статья, в которой какой-нибудь писака, до невозможности извратив все сказанное, преподнесет Трошина как новоявленного спасителя человечества, прямого кандидата в национальные и интернациональные герои...

На фоне этих мрачных мыслей в какой-то момент ему вдруг показалось, что чей-то взгляд уперся ему в спину, пронзая плотную кожу куртки и холодя позвоночник. Странный взгляд, недобрый и в то же время не злой. Заинтересованный... Но интерес был не сродни любопытству - он был другим: холодным, профессиональным, опасным... Трошин резко оглянулся...

Улица была почти пуста. Лишь несколько человек, внимательно глядя под ноги, чтобы не пропустить в темноте скользкое место, брели куда-то по своим делам. Никто на него не смотрел.

ГЛАВА 4

Выпад - тонкий клинок со звоном отлетает от подставленного под удар меча, высекая сноп искр. Одновременно удар второго лезвия, длинного и смертоносного, принимает на себя кольчуга. Звенья скрежещут, поддаваясь непомерной нагрузке, лопаясь. Но тело уже реагирует и уходит в сторону, и острие клинка вырывается из почти поддавшейся стальной сети.

Пот заливает глаза. Психоматрица весьма достоверна - хотя кто мешал, в общем-то, лишить образ, предназначенной для Арены, потовых желез? Наверное, так и надо сделать. В следующий раз.

А пока - удар, парирование, нырок и снова удар - снизу, в щель панциря. Интересно, а противник потеет? Наверное, нет - и даже не потому, что ракообразные игги, может быть, вообще не знают, что такое пот. Просто у них гораздо богаче опыт пребывания на Арене, и они наверняка учли все, что можно поправить, не нарушая Кодекса. Их матрицы предельно функциональны и почти лишены слабостей. И действуют чуть ли не на пределе эффективности- чего людям остается только пожелать. Ничего, мы накопим опыт, мы' достигнем идеала - если он вообще достижим.

А пока - выпад... блок... еще выпад...

Черт бы побрал этот Кодекс! Он разрешает тщедушному Женьке носить личину, к примеру, трехметрового тролля - но, скажем, болевой порог скрупулезно берется в точности равным человеческому. Да не просто человеческому, а его, Женькиному, персонально. И прочность нарисованных костей ни в коей мере не может превышать среднюю для гомо сапиенс... И поэтому в трех шагах позади пластом лежит Стае, его правая рука отрублена у самого плеча, а под неподвижным телом по зеленому песку расползается очень даже реалистичная лужа крови... В задницу бы им засунуть эту их реалистичность! Жаль только, не у всех членов Жюри есть задница...