Чтение 6–й страницы книги ~Золотые врата~

- Было еще что-то, - задумчиво сказал он, - был разговор женщины с кем-то, кто не позволил ей...

Барченко одной рукой размешивавший сахар в кружке, прищурился, снял очки, наклонился вперед и заглянул Назарову в глаза.

- Друг мой, - мягко сказал он, - вы говорите: разговор?

Постукивая ложечкой по кружке, он продолжал размешивать сахар, но ритм звуков изменился - Назарову показалось, что он совпадает со стуком его сердца, отзывается в мозгу, совмещается с током крови, бегущей по телу. Взгляд профессора, казалось застыл, впившись в глаза Назарова.

- Ну да, - нахмурившись, повторил Александр, - мужчина..., - Назаров потер лоб, - черт, что я хотел сказать? Мы, правда, выпили вчера с Нерчу.

- И пили, конечно, спирт? - весело спросил Барченко, - ну, дорогой мой, после ректификата не только голоса прислышатся могут. Сон - это одно, забывать его не следует, но я уверен, что последующего разговора не было. Ведь так?

- Пожалуй, да, не было, - согласился Назаров.

- Ну, вот и отлично. Пойдем дальше: Иван Тихонович Межевой. Откровенно говоря, это уголовник. Вор, или уж не знаю, как это именуется в определенных кругах. Зарабатывал на жизнь м-м, дай бог памяти, как это называется... ага, гоп-стоп!

- Грабеж с применением насилия, - кивнул Назаров.

- Вот-вот. Попал в мое поле зрения после того, как ему почти удалось бежать из тюрьмы, внушив охранникам, будто он - проверяющий тюрьмы в ранге, чуть ли не Наркома Внутренних Дел. Оказалось, на его счету не один такой побег. По совокупности преступлений ему грозила высшая мера и, естественно, он согласился сотрудничать со мной. Подозреваю, что Иван надеялся сбежать при первом удобном случае, но отсюда бежать некуда. Надо признать, что его таланты весьма полезны в наших исследованиях. Следующий: Сергей Алексеевич Панкрашин, мой ассистент по работе в Институте мозга. Весьма способный молодой человек, обширные знания по истории средневековых обществ розенкрейцеров, тамплиеров, выдающийся знаток теософии, изучал обряды и таинства уничтоженного в средние века ордена катаров. Позвольте еще чаю - в горле пересохло.

- Пожалуйста, - Назаров наполнил кружку профессора, - если честно, я не верю своим ушам: средневековые ордена, потомственные шаманы.

- Это издержки современного воспитания, дорогой Александр Владимирович, - вздохнул Барченко, - впрочем, древние знания и не должны становиться предметом изучения для широких масс. Это - удел избранных. Но, продолжим: целительница, знахарка, травница и ведунья не знаю уж в котором поколении Серафима Григорьевна Панова. Камчадалка с большой примесью славянской крови. Привлекла внимание мое внимание способностью прикрывать обширные территории неким куполом, искажающим, по моим представлениям, время и пространство. Во время русско-японской войны тысяча девятьсот пятого года, во время японского вторжения на Камчатку, прикрыла таким образом родную деревню. Японцы так и не обнаружили ни жителей, ни самой деревни, хотя карты у них были не в пример российским военным картам, весьма подробные. Майя Геннадиевна Боровская - из бывших дворян, хотя, понятие "бывшие" применительно к аристократии звучит, по крайней мере, странно. На Большой Земле была врачом. Ученица основательницы теософии Елены Петровны Блаватской. Сопровождала ее почти во всех экспедициях, в том числе и на Тибет, в поисках Шамбалы. Исходя из возможностей Майи Геннадиевны, неоднократно продемонстрированных, полагаю, что ей удалось отыскать эту сказочную страну, или, хотя бы, почерпнуть что-то из древних знаний людей, ее населяющих. Шота Георгиевич Гагуа. Человек, в высшей степени примечательный! Соратник самого Георгия Гурджиева - известнейшего мистика суфийского толка. Шота Георгиевич, собственно, координирует наши действия с находящимися на Большой земле нашими сподвижниками, по разным причинам избежавшими внимания органов НКГБ.

- А вы не боитесь рассказывать мне, что некоторые из ваших "сподвижников", как вы их называете, предпочли остаться вне поле зрения государственных структур? - спросил Назаров.

- Нет, знаете ли, любезнейший Александр Владимирович, не боюсь. Эти люди настолько законспирированы, что вряд ли могут быть выявлены методами, применяемыми государством. Кроме того, если даже вы сообщите о них своему начальству, чего я вам делать не советую, предупреждение ваше послужит им сигналом о прекращении всякой деятельности. А это вызовет необратимые последствия как для страны, так и для российского этноса, многонационального, вобравшего в себя культуры многих народов, но, тем не менее, оставшегося ближайшим к корням працивилизации нашей планеты.

Назаров, усмехнувшись, закурил, внимательно разглядывая собеседника.

- В ваших словах прозвучало, как мне показалось, предупреждение, если не сказать - угроза, уважаемый профессор?

- Что вы, Александр Владимирович, - Барченко удивленно вскинул брови, - какое же это предупреждение, а тем паче, угроза? Это просто дружеский совет, не более того. Позвольте объяснить: во первых, вам просто не поверят - ваше сообщение будет интерпретировано людьми, о которых я вам говорил, и только после этого ляжет на стол вашему начальству. А во вторых, скажу вам прямо: ваше появление здесь инспирировано нами, в том числе мной, профессором Барченко. Со временем вы вольетесь в наш коллектив и мы вместе поработаем на благо нашей Родины. Вы ведь не против такой работы?

- Знать бы еще, что она пойдет именно на пользу, - пробормотал Назаров.

- А вот в этом вам придется довериться мне и своему здравому смыслу.

- После сегодняшних ночных кошмаров, какой уж здравый смысл. С ума бы не сойти.

- Ничего, ничего. Все образуется. Однако, я продолжаю: Стефан Дмитриевич Бельский. В прошлом - подполковник польской армии, после раздела Польши сделал выбор в пользу Советского Союза, поскольку, по его мнению, с нацистами договориться вообще невозможно. Во всяком случае, пока он на нашей стороне.

- Вы упомянули ваших оппонентов, стремящихся помешать работе "бестиария", кто они?

- Пока я не готов сформулировать их цели и задачи, но, надеюсь, в ближайшее время, мы вернемся к вашему вопросу. Итак, Бельский - принадлежит к масонской ложе "Союз Бельвиля", входящей в "Великий Восток Франции". По моим сведениям, достиг степени "учитель" и возможности его в деле создания психотронного оружия и использования психической энергии весьма обширны. Пока он сотрудничает с нами, но что будет дальше, я сказать затрудняюсь. Особняком стоят в ряду наших сотрудников Василий Ептеевич Собачников и Илья Петрович Данилов. Первый - ненецкий шаман с северо-востока Таймырского полуострова. Местные ненцы готовы молиться на него - Собачников управляет представителями местной фауны, как своей собачьей упряжкой. Ненецкие шаманы

различаются по направлению их священных путей: шаманы, "чьи духи живут на

небе"; второе - шаманы, "чьи духи живут под землей" и третьи - шаманы,

провожающий души умерших по ледяной дороге в страну мертвых. Михаил

Ептеевич соединяет в себе все три направления. Насколько я могу судить - он и

сам еще не до конца постиг свои возможности.

- Ненцы с Гусиной земли весьма его уважают, - подтвердил Назаров.

- И неудивительно. Наконец, Илья Петрович Данилов. Я с ним познакомился еще в тысяча девятьсот двадцатом, или двадцать первом году, когда был с экспедицией Института мозга в Лапландии, для изучения феномена "мяреченья", проявлявшегося особенно активно на берегах Ловозера. Данилов из семьи знаменитых шаманов-нойд. Тогда он был еще подростком, но его способности просто поразили меня.

Барченко допил чай, поставил кружку на стол.

- Все находящиеся в "бестиарии" так, или иначе, собраны здесь, в единый центр, по моей просьбе. Все они об этом знают, и хочу надеяться, понимают, что иначе их участь была бы незавидной. Два-три года назад НКГБ серьезно взялось за последователей эзотерических учений любых толков. Вы, конечно, понимаете, что это значит. Работа нам предстоит огромная, вы, Александр Владимирович, как человек здравомыслящий, полагаю будете помогать мне по мере сил. В последнее время меня несколько беспокоило поведение солдат, но с вашим появлением картина изменилась в лучшую сторону. Это очевидно. Сложно пришлось?

- У меня есть опыт в общении с таким контингентом, - улыбнулся Назаров, - в свое время мне пришлось плотно пообщаться с анархистами из числа интербригадовцев в Испании.

- О-о, - протянул профессор, - так вы боевой офицер! Весьма кстати, хотя надеюсь, ваши специфические знания нам не пригодятся. За сим позвольте откланяться. Спасибо за чай.

- А вам спасибо за лекцию.

Назаров помог Барченко одеться, проводил на улицу.

- Профессор, - спросил он, задержав его руку в своей, - погоду в расположении лагеря тоже вы делаете?

- Конечно.

- Да-а... Еще один вопрос: гибель Тимофеева и Рахманича, что это? Несчастный случай?

- Дорогой мой Александр Владимирович! Любой случай можно предвидеть и предупредить.

- И что?

Промолчав, Барченко улыбнулся и зашагал к своему бараку.

* * *

Спецлагерь "Бестиарий", апрель

Дни пролетали за днями, складывались в недели. Жизнь в лагере была однообразна, во всяком случае, для Назарова. Неделю он погонял стрелков охраны - надо было привести их в чувство после месяца вольной жизни, три раза устаивал стрельбы. За лагерем винтовки стреляли, как и положено. Впрочем, стрельбой бойцов Назаров остался недоволен - редко кто попадал в мишень. Разве что Умаров, который стрелял с видимым удовольствием. На территории лагеря погода была мягкая, будто в средней полосе России, в то время, как за проволокой бушевали метели. Назаров выставил пост на воротах лагеря, еще один боец обходил лагерь по периметру, проверяя, нет ли медвежьих следов, подходящих вплотную к проволоке. Барченко, узнав, что Назаров озабочен проникновением хищников непосредственно в лагерь - все-таки жильем пахнет, пищей, постарался успокоить его, сказав, что медведи больше не появятся. Назаров пожал плечами - береженого Бог бережет. В редкие дни, когда погода была ясной, он ходил к морю - Иван Межевой взялся показать ему птичьи базары и лежбища моржей и тюленей. Берег окружал ледяной припай шириною в несколько десятков метров. Штормы ломали лед, но он нарастал вновь. Один раз они взяли винтовку, и Назаров с первого выстрела завалил моржа. Разделывать зверя они не стали - Иван сбегал, позвал Василия Собачникова. Тот хоть и был из тундровых ненцев, но все же опыт кое-какой имел. Лишь под вечер с помощью стрелков, они разделали тушу и перетащили ее в лагерь.

Однажды Барченко сводил Назарова в тундру, к обнаруженным им круглым камням. Камни они не нашли - все замело снегом, но Собачников успокоил профессора, с обидой объяснив, что ни один охотник не забудет место в тундре, где хоть раз побывал.

Понемногу стало чувствоваться приближение весны - почти все обитатели "бестиария" ходили на скалы над морем, поджидая появления солнца, и когда это наконец случилось, устроили шумный праздник.

В один из вечеров в середине мая, профессор сказал Назарову, что, видимо скоро ему придется вновь побывать на Большой Земле - доставить в лагерь новую сотрудницу. Назаров пожал плечами: будет приказ - поедем, доставим, хотя в радиограммах, каждые две недели доставляемых ему из Малых Кармакул, ничего такого не сообщалось. Барченко оказался прав. Однажды утром Назаров услышал возбужденные голоса возле ворот. Выйдя на шум, он обнаружил часового, спорящего с рулевым "Самсона" - Вениамином. Парнишка рвался к Назарову, но часовой отказывался позвать коменданта, мотивирую тем, что не имеет права покидать пост. Увидав идущего к воротам Назарова, Венька исхитрился, шмыгнул мимо часового и подбежал к Александру.

- Здравствуйте, товарищ Назаров!

- Здорово, Вениамин. Что случилось?

- Так радиограмма пришла - срочно вам в Архангельск ехать, встречать кого-то. Евсеич сказал: чего время терять - пока бумажку ему отвезете, пока он приедет. Вот мы и подошли к берегу. Гудели, гудели, а никто не слышит. Пришлось, вот, мне за вами на шлюпке ехать.

- Когда радиограмма пришла? - спросил Назаров, подивившись осведомленности Барченко.

- Вчера днем приняли.

- Ага. Ладно. Пойдем, чайку пока попьешь, а я соберусь.

Проводив парнишку в дом, он зашел в барак к Барченко.

- Александр Васильевич, вы были правы. Плыву в Архангельск принимать вашего нового сотрудника.

- Сотрудницу, - поправил его профессор, - Белозерская Лада Алексеевна. Впрочем, в Архангельске, видимо, вас будет ждать ориентировка. Что ж, желаю счастливого пути.

- Профессор, - Назаров понизил голос, - откуда вы узнали, что...

- Э-э, милый мой, - улыбнулся Барченко, - так вам все и расскажи! Давайте будем считать это спецификой моей работы - все предугадывать.

Так ничего от него и не добившись, Назаров быстро собрал вещмешок. Барченко, Панкрашин и Боровская проводили его на берег. Возле берега все еще стоял лед и до шлюпки пришлось добираться по припаю. Матросы помогли Назарову забраться в шлюпку, Венька ловко вскочил сам, сел за руль. Подгоняемая сильными ударами весел, шлюпка полетела к "Самсону", откуда Евсеич уже высматривал Назарова.

Глава 7

Москва, апрель

"ЭМ"-ка остановилась на Селезневке, чуть не доезжая проходного двора, ведущего к Самотечным переулкам. Накрапывал мелкий дождь, в предрассветных апрельских сумерках старые дома стояли мокрые и поникшие, словно удрученные затянувшейся непогодой. Сидевший на переднем сиденье мужчина в форме с двумя квадратами в петлицах крапового цвета прикурил папиросу и выбрался из машины. Ему было около тридцати лет, курносый нос и широкие скулы выдавали в нем типичного уроженца рязанской или ярославской области. Пригладив короткие волосы, он надел светло-синюю фуражку, оглядел улицу чуть прищуренными глазами и, постучав ладонью по крыше автомобиля, наклонился к открытой дверце:

- Скоков и Четвертаков за мной, Валиулин, остаешься здесь.

Двое мужчин в штатском одновременно хлопнули дверцами.

- Товарищ сержант 1, - окликнул водитель, - а если кто выйдет?

Мужчина в форме досадливо крякнул и, махнув рукой штатским - мол, идите, вернулся к машине.

- Ты чего орешь на всю улицу? Спугнуть хочешь? - он огляделся, - ты как первый раз, ей богу. Всех выходящих задерживать до выяснения, если что - свисти. Понял?

- Понял, - торопливо кивнул водитель, - разрешите прикурить, товарищ сержант.

Сержант затянулся папиросой, и протянул ее, держа огоньком кверху. Скоков и Четвертаков исчезли в темной подворотне, шофер торопливо раскуривал папиросу. В проходном дворе послышались голоса, сержант досадливо оглянулся. Внезапно раздался крик, какая-то возня. Грохнул выстрел. В руке у сержанта, как по волшебству, оказался пистолет, водитель, выронив папиросу, полез под пиджак, нащупывая кобуру.

- За мной, - коротко приказал сержант, бросаясь к темному провалу подворотни.

Послышался топот бегущих и навстречу ему выскочили трое. Впереди бежал здоровенный парень в распахнутом ватнике. Сержант мельком отметил зажатый в его руке наган, двое других, похожие, как близнецы, в одинаковых кургузых пиджачках, кепках-малокозырках и заправленных в сапоги штанах, притормозили, увидев человека в форме.

- Миша, держи их.

Сержант узнал голос Скокова.

- Стоять, - крикнул он, - бросай оружие!

Здоровяк скривил широкое лицо, вскинул наган. Сержант подал корпус влево, пригнулся. Револьвер в руке парня плюнул огнем, пуля рванула рукав шинели. Позади вскрикнул Валиулин. Сержант в прыжке ударил парня рукояткой пистолета в лоб, почувствовав сбоку движение, успел краем глаза заметить блеск ножа и ушел от удара перекатом через плечо. Он успел приподняться на колено, когда кто-то рухнул на него, дыша перегаром, потная ладонь перехватила руку с "ТТ", пытаясь вывернуть оружие.

- Легаш поганый, - шипел брызгая слюной нападавший, одутловатое лицо с выпученными в ярости белесыми глазами, придвинулось вплотную, - в куски порежу, падла.

Сержант перехватил руку с ножом, приподнял противника и, что есть силы ударив коленом в пах, сбросил с себя и придавил к брусчатке.

- Бей мента, бей, - прохрипел лежащий под ним человек и сержант, оглянувшись, увидел третьего бандита, набегающего с занесенным ножом.

Из подворотни раздался выстрел, еще один. Бандит дернул головой, словно пытаясь вытряхнуть попавшую в ухо воду, из виска его брызнуло темным, полетели осколки кости. Звякнул нож, выпадая из ослабевших пальцев и он, обмякнув тряпичной куклой, повалился на мостовую.

Лежавший под сержантом парень захрипел, в углах рта показалась пена. Из подворотни показался один из штатских. Одна рука его была прижата к животу, другой, с зажатым в ней пистолетом, он опирался на стену. Окинув взглядом место схватки он слабо улыбнулся и, привалившись к стене, сполз на землю. Стекавшая по руке кровь казалась черной в полумраке припозднившегося рассвета.

Сержант рывком перевернул бандита, заломил руки и, сняв с него поясной ремень, сноровисто перетянул руки за спиной. Тот слабо стонал, даже не пытаясь сопротивляться. Здоровяк, которого сержант ударил пистолетом, все еще не пришел в себя.

- Нас ждали, Миша, - слабо сказал штатский, - засада...

- Где Четвертаков? - спросил сержант, отводя его руку от раны.

- Зарезали. Там темно, как в могиле, мы даже не увидели, кто напал... и меня ножом, гады...

- Все, помолчи, - сержант метнулся к убитому бандиту, сорвал с шеи полосатый шарф и, вернувшись к Скокову, прижал пеструю ткань к ране, - держи вот так. Я посмотрю, что с Валиулиным и вызову подмогу.

Водитель, опираясь на капот, силился подняться на ноги. Правая рука висела плетью, по гимнастерке на плече расплывалось темное пятно. Сержант подхватил его, распахнул дверцу автомобиля, посадил на сиденье и, подобрав выпавший пистолет, сунул ему в левую руку.

- Ты как?

- Ничего, - пробормотал водитель, - нормально. Взяли?

- Взяли, да не тех. Никого не подпускай, я мигом.

Скрутив руки лежащему без сознания парню, сержант пробежал подворотней во двор двухэтажного кирпичного дома. У входа во двор лежало тело Четвертакова. Под распахнутым пиджаком, на рубашке был узкий разрез. Пропитанная кровью ткань прилипла к телу. Сержант приостановился, коснулся пальцами запястья и, ощутив холод смерти, выругался. Окна дома были темные, хотя выстрелы, конечно, разбудили жильцов.

- Дворник, - заорал он, оглядывая темные окна, - дворник, мать твою.

Хлопнула дверь, из одноэтажной пристройки вывалился заспанный мужик, натягивающий серое мятое пальто на несвежую нижнюю рубаху. Припадая на правую ногу, он заспешил к сержанту, на ходу пытаясь пригладить растрепанные черные волосы.

- Издеся я, издеся, - зачастил он, - слышу - бах, бах, страшно, женщина не пускает, но надо идти...

- На улице двое раненых, бегом туда, - не слушая его, скомандовал сержант, - из пятой квартиры ночью никто не выходил?

- Не-ет, - замотал головой дворник, - никто. Там хороший женщин живет. Старая и молодой. Рано спать ложатся, никогда ночью не ходят.

- Телефон?

- Тама есть. Женщин хороший, всех к телефону пускают. Равиль, говорят, заходи, дорогой...

Рванув дверь подъезда, сержант взлетел на второй этаж, забарабанил кулаком в массивную, с облупившейся краской, дверь. Послышались неторопливые шаги, щелкнул замок. Поднимая "ТТ", сержант дернул дверь на себя. В прихожей стояла пожилая женщина с тяжелым узлом гладко зачесанных седых волос. Ее спокойное лицо с несколько надменным выражением казалось бледным.

- Что вам угодно?

Бушевавшая в груди сержанта ярость недавней схватки утихла. Опустив руку с пистолетом, он вошел, оттеснив женщину вглубь прихожей, нащупал на стене выключатель. Вспыхнувшая лампочка, забранная в старинный стеклянный плафон, осветила сверху лицо женщины, проложив тени, углубив морщины. Полутьма скрадывала возраст, но теперь сержант увидел, что перед ним почти старуха.

- Значит, ждали? - сквозь зубы процедил он, - подготовились, значит? Блатных наняли.

- Я не понимаю вас, - вздернув подбородок, сказала женщина, - загадками говорить изволите.

- Где Лада Белозерская? - сдерживая вновь закипающий гнев, спросил сержант.

- А в чем, собственно дело?

- Вот ордер на ее арест.

Женщина брезгливо покосилась на бумагу и, повернув голову к двери комнаты, выходящей в прихожую, чуть повысила голос.

- Лада, тут к тебе молодой человек пришел.

Сержант оттолкнул ее, распахнул дверь и ворвался в комнату. Горевшая на письменном столе лампа с зеленым абажуром освещала заправленную железную кровать с шишечками на спинке, платяной шкаф, низкий столик перед большим зеркалом. Сидевшая возле стола женщина поднялась, выжидающе глядя на сержанта. Он удивился спокойствию, сквозившему в ее движениях. Участвуя в обысках и арестах он нагляделся всякого, но такого хладнокровия, если не сказать безмятежности, просто не ожидал.

- Лада Алексеевна Белозерская? Вот ордер, вы арестованы по обвинению в антисоветской деятельности.

Она подошла ближе и сержант увидел, что она совсем молода - не больше двадцати двух, двадцати трех лет. Темный шерстяной костюм облегал ее статную фигуру, голова с точеными аристократическими чертами лица была высоко поднята, серые глаза смотрели внимательно, но без враждебности. Русые, почти пепельные волосы, были подстрижены коротко, как у комсомолки на агитационном плакате.

- Я готова, - сказала она, и только тут сержант увидел стоящий возле стола небольшой чемоданчик, - что за стрельба была?

- Где у вас телефон?

- В прихожей.

Старуха посторонилась, пропуская его к черному аппарату, висевшему на стене. Спрятав пистолет, он снял трубку, набрал номер. "Простое дело чуть не провалил! Что, первый год в органах?" - чертыхаясь про себя, представил он реакцию начальства.

- Слушаю? - возник в трубке недовольный, чуть хриплый голос.

- Товарищ майор, докладывает сержант Кривокрасов, арест произведен...

- Так в чем дело? Вези ее сюда!

- У нас двое раненых и один убитый.

- Что? Вооруженное сопротивление?

- Нет, какие-то уголовники напали на подходе.

- Черт тебя возьми, - рявкнули в трубке, - простое дело поручить нельзя! Высылаю помощь. Арестованную не упусти.

- Так точно, - Кривокрасов вытянулся и осторожно опустил трубку на рычаг.

Присутствующая при его разговоре пожилая женщина куда-то исчезла, из комнаты вышла девушка с чемоданчиком в руке.

- Где раненные?

- Вы врач?

- Будто вы не знаете, - слегка усмехнувшись, ответила она, - медсестра, работаю в Боткинской.

- Ладушка, вот, возьми, - пожилая женщина протянула ей сверток.

Девушка развернула его, и Кривокрасов увидел набор медицинских инструментов, бинты, вату.

- Спасибо, бабуля, - девушка поцеловала ее в щеку, - не скучай. Если будет возможность - я напишу.

- С богом, - женщина перекрестила ее.

Неся в одной руке чемоданчик, в другой сверток с бинтами, девушка прошла к входной двери. Кривокрасов, растерянно поглядев на старуху, захлопнул дверь в комнату, пошарил по карманам в поисках сургуча и печати, но, вспомнив, что сургуч был у Четвертакова, выругался и погрозил пальцем старухе.

- До обыска не входить.

Он нагнал девушку на лестнице. На первом этаже кто-то заскребся за дверью, в образовавшуюся щель выглянуло любопытное лицо мальчишки лет десяти. Кривокрасов цыкнул на него, обогнал спускавшуюся по ступеням девушку и первым вышел во двор.

Дождь прекратился. Серый рассвет заливал двор рассеянным светом.

Девушка приостановилась возле тела Четвертакова, приложила пальцы к шее, поднялась, качая головой.

- Ему уже не помочь.

- Сам знаю, - буркнул Кривокрасов.

На улице все было тихо. Сержант взглянул на часы - половина пятого. Дождевые тучи, казалось, нависли над самыми крышами. В безветренном воздухе стоял запах пороха и крови, заглушивший тонкий, почти неуловимый аромат распускающихся листьев. Здоровяк, которого Кривокрасов приложил в лоб рукояткой "ТТ", пришел в себя и, лежа на боку, поглядывал на стоящего над ним дворника. Вид у того был воинственный: с метлой наперевес он похаживал между лежащими, косясь на сидящего в машине Валиулина.

- Издрастуй, Лада. Вот, видишь, совсем война тут.

- Здравствуй, Равиль.

- Товарищ командир, - дворник вытянулся, поставил метлу к ноге, как винтовку, - вот этот, - он указал на здоровяка, - просил сильно: развяжи, говорит, черт не русский, я тебя резать стану! Ха, нашел дурака - я его развяжи, а он меня резать...

Белозерская присела возле Скокова, отвела его руку и, обернувшись к Кривокрасову, попросила помочь уложить раненного. Вдвоем они помогли Скокову прилечь прямо на тротуар. Лада вытащила из брюк окровавленную рубашку и развернула свой медицинский набор. Оторвав кусок марли, она смочила его из банки. В воздухе поплыл резкий запах спирта. Осторожно протерев кровь вокруг раны, она слегка надавила на края. Из ровного разреза булькнула кровь.

- Так, его надо срочно на операционный стол, - сложив марлю в несколько слоев, она прибинтовала ее к разрезу, опустила рубашку, - кто еще ранен?

- В машине сидит, - буркнул Кривокрасов.

Вдвоем они стащили с Валиулина гимнастерку. Тот морщился и охал, Белозерская обработала рану на плече, повернулась к Кривокрасову.