Чтение 6–й страницы книги ~Страж могил~

- Да.

- Зачем?

- Там была кровь. И следы... Я не хотела, чтобы это кто-то увидел. Я ведь знаю, что мои дети часто там играют.

- И потом ты заколотила лаз в подпол?

- Да. Уже был день, когда я это сделала. Муж проснулся от стука; он кричал там, внизу, ругался, угрожал, но его слабый голос звучал жалко... Он не сумел меня запугать...

- А потом ты запретила детям играть в этом доме.

- В очередной раз. И я не уверена, что они меня послушались.

- Ты еще ходила туда?

- Нет. Больше ни разу.

- Даже тогда, когда появился мертвяк?

- Да.

- И даже после того, как узнала в нем своего мужа?

- Говорю же, больше в тот дом я не ходила.

- А о муже... ты часто о нем думала? Вспоминала?..

- Я сразу же постаралась его забыть.

- Может быть, ты видела его во сне?

- Я уже давно не видела нормальных снов.

- Ты не спишь?

- Не могу.

- Ты боишься?

- И боюсь тоже...

Они замолчали ненадолго, перевели дыхание. Гиз наклонился, взял кружку, отхлебнул ледяной воды. Дила смотрела на него.

Вокруг дома, гремя бубенчиками, бродил мертвяк - стонал, хрипел, лепетал что-то. Пробовал, на прочность забитые досками окна. Стучал в стены. Рыл землю. Пытался высадить дверь.

- И так каждую ночь? - спросил Гиз.

- Да... Иногда чуть тише, а иногда бушует так, что кажется, будто дом вот-вот развалится.

- Как он выбрался на свободу? Ход в подпол заколочен по-прежнему, я видел.

- Не знаю. Наверное, там есть еще выход. Из подпола прямо на улицу. Видимо, он нашел его и выбрался.

- Уже мертвый.

- У живого не хватило бы сил.

- Наверное, туда он и возвращается каждое утро. Там и надо его искать.

- Я не знаю. Охотник здесь ты.

- А ты - человек, к которому рвется мертвяк. Почему? Ты можешь объяснить?

- Я же все тебе рассказала. Неужели ты не понял?

- И что я должен был понять?

- Но это же ясно! Он хочет мне отомстить...

Гиз посмотрел в глаза Диле, пытаясь понять, насколько искренни ее слова, верит ли она сама в это. Покачал головой:

- Ты ошибаешься. Мертвецы ничего не хотят, и уж тем более они не помышляют о мести. Так что если тебе действительно кто-то хочет отомстить, то искать его надо среди живых.

- Что ты хочешь сказать? - нахмурилась Дила.

- Лишь то, что ты слышала... Мертвяка к твоему дому гонит какая-то внешняя сила... Сила некроманта...

Дила, широко распахнув глаза, долго смотрела в суровое лицо охотника. Потом содрогнулась, опустила голову, спросила:

- И кто же он?

- Я не знаю, - ответил Гиз. - Некромант и сам может не подозревать о своей способности поднимать мертвых. Но я почти уверен, что сейчас он находится в этом доме.

- И это могу быть я? - чуть слышно шепнула Дила.

- Да, - ответил Гиз. Женщина покачнулась:

- И что же мне делать?

- Решай сама... Я не знаю, что тебе посоветовать. Мое дело - убивать мертвых...

Они сидели вместе. Соприкасались спинами. Молчали.

Время шло, а они не двигались.

Гиз держал меч на коленях. Дила не выпускала из рук светильник.

Вокруг них, совсем рядом - под окнами дома, за крепкими стенами - бродил их общий враг, обмотанный ремнями и проволокой. Острые зазубренные крючья глубоко вонзились в его тело, но он не ощущал боли.

Им двигало лишь одно чувство - желание попасть домой. Там была еда, а он был голоден. Но не ради еды стремился он в дом.

Просто кто-то очень хотел, чтобы он вернулся.

Мертвяк затих...

Они не сразу заметили это. А когда заметили, то уже не могли сказать, как давно не слышат его шагов и звона бубенчиков. Вытянув шеи, стиснув кулаки, они напряженно вслушиваясь в непривычную тишину. Ждали, что вот-вот мертвяк даст о себе знать...

И вдруг где-то стукнула дверь.

Гиз мгновенно вскочил, перехватил меч. Дила вздрогнула так сильно, что стеклянный колпак светильника съехал набок.

- Слышала? - Охотник повернулся к хозяйке. Она лишь просипела что-то.

- Где это? - Гиз выхватил светильник из ее руки, поднял ею повыше.

Дила, округлив полные ужаса глаза, помотала головой, давая понять, что не знает.

- Ты же запирала за мной дверь! Я помню. Есть еще какой-нибудь вход? Со двора! Конечно, есть!

Женщина кивнула.

- Ты забыла его запереть?

- Нет... - Дила обрела голос. - Там тоже все закрыто.

- Тогда где?

- Я не знаю...

За дверью послышались частые шлепки шагов. Они приближались, становились все громче, все звонче.

Гиз занес клинок над головой, уже представляя, куда нанесет первый удар.

Дверь хлопнула, распахнулась. Дернулся огонек светильника. И звенящий детский голос, пронзительный, сильный, неожиданный, едва не сбил охотника с ног:

- Мама! Мама! Симу опять плохо! Нам страшно!

На свет выбежала крохотная растрепанная девчушка в ночной рубашке, волочащейся по полу. Сперва она увидела Гиза, не узнала его, испугалась, остолбенела. Только потом заметила Дилу, бросилась к ней:

- Мама! Сим опять плачет!

Охотник опустил меч, с ужасом представляя, что случилось бы, если б девочка вбежала в горницу молча.

Он разрубил бы ее от левой ключицы до пояса. Рассек бы на неравные половины. В одно мгновение превратил бы живого человека - ребенка! - в два куска мяса и лужу крови...

Руки охотника задрожали. Закружилась голова. Заколотилось, разгоняясь, сердце. Холодная испарина выступила на лбу, а мгновенно взмокшая спина вся покрылась мурашками.

- Это ты, Лоя... - Дила обняла девочку, крепко прижала к себе. - Ну и напугала же ты нас, дочка.

- Мама! Симу плохо! Пойдем скорей!

- Нам надо идти, охотник. - Женщина встала, подняв дочурку, повернулась к Гизу.

- Я с вами, - сказал Гиз, надеясь, что хозяйка не замечает, что с ним сейчас творится. - Мне давно уже надо было прогуляться.

За печкой было тесно и довольно уютно. В узкой длинной нише между печным боком и бревенчатой стеной кое-как уместились несколько полок и сбитый из досок лежак. Здесь висели связки лука и чеснока, пучки зверобоя, крапивы и ромашки, тугие мешочки с семенами. Здесь на полу лежали сухие сосновые поленья и свитки бересты для растопки.

Гиз вспомнил, что в детстве ему нравились такие вот маленькие закутки; они - словно дом в доме, потайные убежища, в которых можно делать все, что угодно.

Наверняка дети любили это место за печкой...

- И часто он так себя ведет? - спросил Гиз, глядя на младшего сына Дилы, который, выгнувшись дугой, раскачивался, размахивал руками и, захлебываясь слезами и слюной, мычал что-то непонятное, нечленораздельное.

Ответила Лоя, дочка Дилы. Вместе со старшим братом она стояла возле охотника и смотрела, как мать пытается успокоить мечущегося Сима.

- Каждую ночь.

- Это ведь с ним недавно?

- Вот уже несколько дней, - ответил старший сын Дилы. Гиз попытался вспомнить, как его зовут, но не смог.

- С того дня, как пропал ваш отец?

- Да, наверное.

- Он сильно скучает?

- Да... - ответила девочка. Она хотела добавить что-то еще, но тут Дила резко к ним повернулась и закричала:

- Он же испуган! Он совсем маленький! И ничего не понимает! Чего вы от него хотите?!

- Я просто спросил, - сразу же отступил Гиз. - Не буду вам мешать, лучше вернусь в горницу.

- А можно и мы с вами? - спросил старший сын Дилы.

- Нет! - мгновенно отреагировала хозяйка.

- Нет, - пробормотал охотник. - Оставайтесь здесь, с мамой. И ничего не бойтесь... - Он пятился.

Он только что увидел неподвижные тусклые глаза ребенка, что бился у Дилы на руках.

Мертвые глаза...

- Мне нечего здесь делать... - бормотал Гиз. - Скоро утро... Скоро все кончится...

В уютном закутке за печкой было слишком холодно.

Перед самым рассветом Дила пришла снова. Она поставила светильник на пол, присела на угол сундука.

- Ну как он? - спросил Гиз, подвинув закутанные в овчину ноги.

- Успокоился.

- Заснул?

- Заснул.

- А дети?

- Тоже легли.

- Тоже спят?

- Кажется, да.

- Ну а ты?

- А я не могу... - Она обхватила голову руками, ссутулилась, глядя в пол. Сказала негромко, неуверенно, словно сама еще не решила, хочет ли услышать ответ: - Скажи, охотник, это он?

- О чем ты? - Гиз сделал вид, что не понял, о чем говорит женщина.

- Это мой сын? Это Сим поднял мертвеца? Гиз помолчал. Спросил:

- Он любил отца?

- Да... - нехотя признала женщина. - Они много времени проводили вместе... Скажи мне, это он?

- Да, Дила... - Охотник не собирался скрывать правду. - Твой сын - некромант. И, судя по всему, достаточно сильный. Он еще ребенок и ничего не понимает, но дар уже проявил себя... Рано или поздно твой сын поймет, что обладает властью над мертвыми... Как он распорядится своим умением? Я не знаю...

- И что же мне теперь делать? - Дила не смотрела на охотника. Казалось, она разговаривает с собой. - Что делать, скажи?

- Я не знаю... - ответил Гиз, искренне сочувствуя женщине. - Я обычный охотник. Мое дело - убивать мертвых.

- Ты ведь расскажешь им! - Женщина, встревоженная только что пришедшей в голову мыслью, повысила голос, выпрямилась, повернулась к охотнику. - Расскажешь им всем! Все расскажешь! Да?

- Я просто предупрежу людей.

- Но как нам жить после этого? Что нам делать? У нас и без того не так много друзей, а уж после того, как они узнают, что я сделала... и что мой сын... мой сын... - Она закрыла лицо руками и тихо застонала. Гиз с жалостью смотрел на женщину. Ему захотелось ее приобнять, прижать к себе, успокоить. Но он пересилил себя. Сказал сухо:

- Я должен.

- Не делай этого... - Женщина плакала. - Не говори им... Я прошу тебя...

- Я должен, - повторил Гиз, мрачнея еще больше.

Дила поняла, что уговаривать охотника бесполезно. Она не хотела показывать ему свою слабость и потому встала рывком, чувствуя, как нарастающая злость сушит слезы; она стиснула кулаки, воткнув ногти в ладони, надеясь болью привести себя в чувство. Проговорила медленно, процедила сквозь зубы:

- Ты хуже мертвяка, охотник... Я жалею, что позвала тебя... - Дила подалась вперед, и Гизу показалось, что она собирается его ударить. Он зажмурился, даже не думая защищаться. Но женщина лишь несильно ткнула его пальцем в грудь:

- У тебя здесь пусто, охотник. У тебя нет сердца.

Она стремительно развернулась и вышла из холодной горницы, хлопнув дверью и оставив на полу гаснущий светильник.

Гиз какое-то время смотрел на огонек, размышляя о том, верно ли он поступит, рассказав жителям деревни обо всем, что узнал в эту ночь. Он был спокоен, злые слова Дилы нисколько его не задели.

Ну разве только совсем немного...

Он положил ладонь себе на грудь, прижал крепко, почувствовал, как бьется сердце. Сказал негромко:

- Ты сама виновата, Дила. Нельзя убивать живых, - и снова вспомнил Стража Могил...

- Нельзя умерщвлять живых, - любил приговаривать Страж. - И нельзя оживлять мертвых. Убийцы и некроманты - люди, которые нарушают эти правила, - поступают одинаково плохо...

У Стража было много правил. Некоторые были бесспорны, некоторые казались несправедливыми, а некоторые - просто глупыми.

- Нельзя топтать траву на Кладбище, - часто повторял он, сурово хмурясь. А сам, как придется, подолгу бродил по зеленым буграм могил, выискивая среди ровной травы редкие распустившиеся цветки.

Страж был одинок, и поэтому он любил разговаривать с цветами.

- Не топчите траву! - строго наказывал он своим редким гостям. - И ни в коем случае не рвите цветы на могилах! Я знаю их всех...

Страж был немного странный. Он в одинаковой степени любил все живое и все мертвое...

Ночь кончилась, когда погас светильник.

Осторожный рассвет запустил свои тонкие хилые щупальца в дом, растекся по стенам и потолку, понемногу вытесняя прячущуюся в углах тьму, коснулся лица охотника.

- Доброе утро, - сказал Гиз, поднимаясь. - Пора начинать охоту...

Никого не встретив, сам отперев входные двери, он вышел на крыльцо. Потянулся, глядя в сторону багровеющего востока.

Солнце вот-вот должно было взойти.

Гиз спустился с крыльца, нагнувшись, зачерпнул горсть росы, умыл ею лицо.

На дороге пока никого не было. То ли селяне опаздывали, то ли вовсе решили не приходить.