Чтение 6–й страницы книги ~Водопад грез~

Все они выглядели уверенными. На них была новая, хорошего покроя одежда, которая, должно быть, попала сюда с другой стороны реки. Костюмы, выбранные ими, выглядели дорогими, даже шикарными. Они совсем не соответствовали тому, что я видел на тех, кого встречал на улицах Фриктауна. И украшения тоже - а их было множество, - хотя некоторые из вещичек были достаточно странными и старыми, чтобы быть фамильными драгоценностями. У некоторых были даже кольца в носу, попавшие сюда отнюдь не из Ривертона.

Существо, похожее на нарисованных на потолке птиц, уселось на плечо одного из мужчин. Я рассматривал его, пытаясь получше понять, что оно собой представляет: покрытое серым мехом, а не перьями, с длинной мордочкой и огромными торчащими ушами, оно было больше похоже на летучую мышь, чем на птицу. Животное подняло голову, всматриваясь в меня блестящими живыми глазами, и внезапно взмыло в воздух. Раскрыв длинные крылья в ладонь шириной, оно полетело прямо мне в лицо.

Я вскинул руки, когда когти вонзились в кожу под хлопающими, бьющими крыльями. Я упал на стул, и летучая мышь отлетела.

Я опустил руки. Фигуры неотчетливо вырисовывались передо мной, среди них был Перримид. Он что-то говорил мне, но я не мог разобрать слов.

Я откинулся на стуле, испытывая жгучую боль от царапин и унижения, увидел, как кто-то поднес это животное, похожее на летучую мышь, его владельцу. Гидран, взяв его в руки, уставился на меня так, будто нападение было моей виной, хотя я не мог сказать, что думает он, что думает кто-либо из них, что за чертовщина произошла. Если не считать настойчивого, почти неслышного попискивания моего противника, в зале царила полная тишина.

И тут владелец этого непонятного существа исчез.

- Что за черт? - пробормотал я, потирая лицо. Слова прозвучали как крик. Гидраны переглядывались, некоторые жестикулировали в тишине, которая длилась и длилась. Зал был бы наполнен разговорами, если бы я только мог их услышать.

Мои руки сжались в кулаки над краем стола. Перримид присел рядом со мной, пытаясь выглядеть не таким взволнованным, как я. Если он не провел меня, он не провел и никого другого. Тишина нарастала, все смотрели на нас, почему-то нас не признавая.

В конце концов Перримид сделал глубокий вдох и произнес:

- Мы пришли, как вы знаете, попросить вашей помощи в поисках похищенного ребенка...

- Простите, - сказал Хэньен, почти нетерпеливо, словно Перримид вторгся в какое-то тайное обсуждение. - Мы должны попросить вас, если вы можете, оставить нас на время, мез Перримид. Нам нужно поговорить с этим... - он поднял руку, указывая на меня, чуть запоздало, как будто забыл, что это необходимо, - конфиденциально. - И, увидев удивление на лице Перримида, добавил: - Извините, Дженас, мы не хотели оскорбить вас. Я знаю, мы должны обсудить серьезные вопросы. Обещаю вам, что мы вернемся к этому. Но... - Он пожал плечами, как будто говоря: "Вы притащили его сюда".

Перримид встал, взглянул на меня, молча сидящего на стуле, натянуто улыбнулся, как будто все это было тем самым, на что он надеялся, будто рассчитывал на то, что я воспользуюсь возможностью уладить его дела с гидранами.

Я смотрел, как он выходил из зала, потом посмотрел на столешницу, на свои руки, все еще стиснутые над ее краем, на шрамы, выступающие на моих костяшках. Ожидая. Стараясь почувствовать что-нибудь.

Так же, как и они, я вдруг понял. Они ждали, когда я выйду из клетки своего тела, сделаю что-нибудь. Что-то невозможное.

- Кто ты? - наконец спросил Хэньен.

- Кот, - ответил я, взглянул на него и снова опустил глаза.

- Это твое гидранское имя? - спросила одна женщина. Она говорила медленно, словно говорить на моем языке было тяжело для нее. - Больше у тебя нет имен?

Это не было тем же вопросом, который обычно задавали мне люди или хотели бы задать. Гидраны имели слова-имена и настоящие имена - имена, которые они носили в сердце своего мозга. Имена, которые могли быть переданы только из мозга в мозг. Когда-то у меня было подобное имя - имя, данное в любви, мысль к мысли, сердце к сердцу. Имя, которое я бы не открыл этому залу незнакомцев, творящих безмолвный суд надо мной, даже если бы мог. Я покачал головой и пожал плечами. Тишина в зале стала тяжелее, давила на мой мозг, пока в нем не раздробились все связные мысли.

- Нам прошлой ночью сказали, что ты наполовину гидран, - сказал Хэньен. Его голос был пуст, когда он использовал данное людьми название своего народа. Его лицо было пустым и бесстрастным, как пуста была от мыслей моя голова. - Мы хотели бы знать, кто из твоих родителей гидран?

- Мать, - пробормотал я.

- Она была из этого мира?

- Я не знаю.

- Тогда зачем ты приехал сюда?

- Вы знаете. - Я снова посмотрел на него.

- Зачем ты приехал сюда? - спросил он снова, словно я не ответил на его вопрос.

Или, возможно, я не ответил на тот вопрос, который он действительно задал. Я попытался еще раз:

- Я прибыл сюда с ксеноархеологической исследовательской экспедицией, нанятой Тау, чтобы изучать рифы здесь, в Отчизне.

Он слегка покачал головой, поджал губы. Он почесал переносицу. Я сидел, чувствуя, как напрягается каждый мускул моего тела, когда я пытаюсь понять, что он хочет услышать от меня.

- Почему ты прибыл в этот мир?

Я сидел, вглядываясь в одно за другим лица вокруг стола, в десяток лиц, в прекрасно обрисованные лица гидранов, с остановившимися на мне кошачьими зелеными глазами с длинными зрачками. И внезапно я нашел ответ на его вопрос: Потому что в моей жизни была дыра. Годами я желал знать, как я почувствую себя, окруженный народом матери, мне нужно было знать, что я найду в их глазах... Может быть, даже прощение.

Я снова опустил глаза.

- Я не знаю. - Мои руки сжались еще сильнее. - Но я пришел сюда сегодня из-за похищенного ребенка. - Я опять поднял голову. - Мальчик беспомощен: у него тяжелая неврологическая болезнь. Вы должны сказать нам, как его найти. Потому что это будет правильнее... И потому что, если вы не сделаете этого, если ДНО использует его, чтобы столкнуть Тау с ФТУ, Тау заставит вас расплатиться за все.

- Ты видел, как это произошло, - перебил Хэньен, словно он не слушал меня. - Более того - этого бы не было, если бы не ты.

Я поморщился. Конечно, они знали об этом - они должны были знать о происшедшем прошлой ночью больше, чем легионеры, или меня бы здесь не было.

- Это был несчастный случай.

Они не знали всего, а то бы знали это.

- Тогда, пожалуйста, расскажи нам, почему Тау послала тебя, чтобы донести до нас это сообщение? - спросил Хэньен.

Я обвел взглядом тихий круг членов Совета, пытаясь найти могущий быть узнанным ответ хотя бы на одном лице.

- Потому что я - гидран. - Было нелегко даже просто сказать это. Внезапно я почувствовал себя менее гидраном, чем когда-либо, глухонемой в телепатии, сидя здесь, в разгаре спора о смерти и жизни. - И потому что я знаю, что случается с псионами, чьи пути пересекаются с Тау. - Я положил на лицо руку, чувствуя рубцы и шрамы. Я опустил ее снова, положил обе руки на столешницу. - Они думают, что вы поверите мне. Что вы хотели бы поговорить со мной... или довериться мне настолько, чтобы выслушать.

Что-то неоформленное нанесло удар по моему мозгу, как будто кто-то пытался взломать мою защиту, открыть то, что спрятано за ней: почему мой мозг оставался холодным для них.

- Не надо, - прошептал я. - Не надо.

Кто-то издал протестующий звук. Еще одно внезапное столкновение произошло в моей голове.

- Прекратите, - крикнул я, вскакивая.

Я стоял так, с трудом дыша, пока тишина незаметно исцеляла меня. Никто больше не двигался, но все они уставились на меня. Я плюхнулся обратно на стул.

- Тогда почему ты закрыт? - Мокет, женщина, которую я видел на приеме, спросила резким и монотонным голосом. Она указала рукой на мою голову.

- Я не закрыт. - Мои пальцы повернули золотой гвоздь в мочке уха.

- Возможно, ты не знаешь, - медленно сказал Хэньен, как будто подбирая слова, - потому что ты не совсем гидран. - Он помолчал немного. - Я имею в виду, что ты жил так долго среди людей... ты не знаешь: то, что ты делаешь, считается оскорблением.

- Что я делаю? - Я подался вперед, желая услышать, что я говорю слишком много или слишком громко, что на мне кошмарная одежда, что я забываю сказать "спасибо"...

- Твой мозг полностью... закрыт. - Он отвел глаза, словно одно только упоминание об этом раздражало его и я должен был знать об этом.

- Ты не седдик! - спросил кто-то. - Они послали к нам седдика?

- Кого? - спросил я.

- Нет, - равнодушно сказал Хэньен. - Он не седдик. Пользующийся нефазой, - объяснил он мне. - Земляне оглушают наркотиком наших людей в тюрьмах, потому что никаким другим способом не могут удержать нас. Некоторые заключенные... привыкают к наркотику, поскольку он блокирует их пси-способность. Они предпочли отдалиться от жизни, от дара... от своей "человеческой природы", как сказали бы вы. Это болезнь, которую они принесли домой и распространили среди потерявших надежду.

Я поднял руку, чтобы прикоснуться к точке за ухом, где не было ничего, зная, что простой пластырь тополазы-АЦ позволит мне пользоваться моей пси-способностью когда угодно, где угодно. С достаточным количеством наркотика, чтобы снять боль, я мог бы снова быть телепатом... так же, как мог бы встать и пойти на сломанных ногах. Но за моим ухом не было ничего.

- Тогда почему ты закрыт? - повторила женщина.

Хэньен призвал ее к молчанию простым кивком головы. Он повернул ко мне лицо, не глядя прямо на меня, как будто взгляд на меня причинял боль его глазам.

- В общине каждый старается держать свой мозг немного... открытым, так, чтобы другие могли понять его настроение, увидеть, что его поступки искренни и не содержат ничего дурного. Чем более открыт он, тем более он... уважаем. В определенной степени, конечно. А просто хранить абсолютное молчание, сжав мозг как кулак, - это оскорбление. - Наконец он посмотрел мне в глаза. - Штурмовать твой мозг также было оскорблением... - Он посмотрел, нахмурившись, на сидящих за столом. - За что я приношу извинения. Я надеюсь, что ты поймешь и поможешь нам понять тебя.

Он наклонил голову, словно приглашая меня объяснить, предполагая, что я открою им свой мозг после того, как он открыл мне, в чем заключалась проблема.

Я покачал головой.

- Ты не хочешь? - сорвалась Мокет. - Тогда как мы можем поверить тебе, незнакомец... полукровка?

Ее тон сказал мне, что полугидран значит урод и на этом берегу реки.

- Ты пришел в общину и вызвал эту беду! - сказал Серали.

- Что мы должны думать, - пробормотал кто-то еще, обращаясь к Хэньену, - когда люди Тау посылают к нам такого вот, прося нашей помощи? За исключением того, что они хотят, чтобы мы были на ножах и с ФТУ? Может быть, это оправдание, чтобы забрать наши последние священные земли?

- Почему мы должны верить всему, что ты говоришь, когда все, с чем ты к нам обращаешься, - это слова?

- Я не могу, - сказал я. Мои внутренности тряслись, мой мозг сжимался. - Я не могу... сделать это.

Сознание, что они имели все права спрашивать, ничего не меняло. Я не мог сделать этого. Не мог. Не мог.

- Ты не знаешь как? - другая женщина, помоложе, спросила меня. - Твой дар тебе неподвластен? - Она взглянула на сидящего рядом мужчину. - Он как... - Слова внезапно пропали, словно я оглох. Она соскользнула в телепатический разговор. Мне стало интересно, то ли она не хотела говорить это при мне, то ли она не знала как. Я увидел, как она сделала странный жест, резко подняв руки вверх.

- Нет, - пробормотал я, - когда-то я мог делать это. Сейчас не могу.

Желание признаться во всем поднялось по моему горлу - я проглотил его.

Хэньен сжал губы:

- Я тот, кого люди вашего народа называют "омбудзмен", как ты знаешь. Община доверяет мне. Глядеть в поврежденный мозг, проходить сквозь блокаду, пытаться излечить или снять ее.

- Ты не сможешь помочь мне, - сказал я почти злобно. - Никто не может. Многие пытались.

- Многие люди твоего народа, - сказал он мягко. - Ты позволишь мне?..

Он спросил об этом с такой неохотой, словно я должен был позволить этому случиться. Но я понял, что, если откажу, это будет последний раз, когда я вижу их.

Я согласно кивнул, костяшки моих пальцев побелели. Я пытался расслабиться, но нити скользящей энергии глубоко в моем мозгу только спутывались больше, становились все более недоступными, чем сильнее я пытался открыться. Я чувствовал, как Хэньен прошел сквозь мои защиты, его концентрация прорезала себе путь острием бритвы, будто он пробивался к неизвестной точке входа, к некоей трещине в моей броне, которая даст ему доступ внутрь.

Право моего рождения дало мне только одну грань дара, простую пси-способность - телепатию. Но я был хорош в ней, чертовски хорош. Так же я преуспел в защите. Слишком преуспел. Ничто не входило в ничто и ничего не выходило из ничего. Все пси-терапевты, к которым я обращался, говорили мне одно и то же: однажды я снова обрету контроль, только они не могли сказать мне когда. Об этом узнаю только я, когда буду готов снова стать телепатом.

Но я никогда не собирался быть к этому готовым. Только не это - позволить незнакомцу собирать обломки моей жизни, позволить ему дать имя каждому из моих грехов... быть свидетелем того момента, когда я превратил в кровавые развалины тело и мозг другого телепата с помощью мозга и пистолета. Я никогда не позволю им увидеть то, что я сказал Перримиду и Санду, которые никогда не поймут. Я никогда не дам им увидеть правду...

- Смерть! - Хэньен выплюнул слово, закрыв руками глаза. Потом он медленно опустил руки. - Ты переполнен смертью. - Он покачал головой, уставившись на меня. - Ты убил? - потребовал он ответа. - Как они могли послать тебя к нам, зная, что ты сделал подобное? Они думали, что мы этого не увидим? Они что, действительно думали, что мы так же слепы, как они?

Я закрыл глаза. Другие члены Совета вскочили один за другим из-за стола, плюясь в меня словами - словами, которые можно услышать, некоторые на неизвестном мне языке, и не было в них ни прощения, ни доброты. Затем они стали исчезать, растворяясь в небытии, как показалось мне. Я ощущал мягкий натиск воздуха на коже.

- Прекратите! - крикнул Хэньен.

Было больше гневного шума со стороны все еще стоявших вокруг стола гидранов, тишины жестикулирующих рук, указывающих на меня. Ни один не смотрел на меня, мне не было дано и шанса объяснить что-то, что было выше их понимания...

Вдруг пространство и время разорвались вокруг меня, мир почернел, словно я был выхвачен из реальности энергией, которую я инстинктивно узнал, хотя никогда не управлял ею...

Я оказался во внутреннем дворике, все было ярким и беспорядочным. Я тяжело шлепнулся на старинную мозаику, поскольку подо мной не оказалось стула.

Я ошеломленно сидел, глядя на игру теней пыльных листьев, на Перримида, спешащего навстречу мне с того места, где он ждал рядом с модулем. Я начал подниматься.

Внезапно между нами появился Хэньен. Перримид отпрянул в удивлении, я снова упал.

- Что... - Перримид не смог договорить. - Что это значит? - Звук его голоса был жалким, как и выражение лица.

- Мы не можем быть рядом с ним, - сказал Хэньен. - Вы не должны были приводить его сюда. Он не один из нас.

Перримид посмотрел на меня, потом снова на Хэньена.

- Что вы имеете в виду? - спросил он. - Конечно, он...

- Он жив. - Взгляд Хэньена коснулся меня, швырнув обратно на землю. Он посмотрел в лицо Перримиду, его глаза изменились, затуманившись. - Я вижу, что вы этого не понимаете, Дженас. Если вы желаете дальше обсуждать похищение ребенка, присоединяйтесь к нам в зале. Но не с ним.

Он повернулся к нам спиной и пошел прочь, двигаясь с нечеловеческой грацией, но все-таки не так быстро, чтобы Перримид мог следовать за ним.

Перримид остановился рядом со мной. Он протянул руку, чтобы помочь мне подняться.

- Что случилось? - пробормотал он.

Я с трудом встал, игнорируя протянутую руку.

- Вы это сделали. Проклятье. Убирайтесь прочь от меня.

Я повернулся спиной к нему, ко всему, что за его спиной, ко всему, чего он ожидал.

Я подошел к модулю и влез в него, захлопнув за собой дверь.

- Отвези меня назад, - приказал я ему.

- Прошу извинить, - Голос машины был, подобно голосам гидранов, унылым и бесстрастным. - Я ожидаю меза Перримида.

- Пришлете за ним другой модуль. Отвези меня назад!

- Прошу извинить. Я ожидаю...

Я выругался и ударил ботинком по контрольной панели.

Дисплей внезапно ожил с плавающей в нем головой Санда.

- Что такое?

- Вытащите меня отсюда, - сказал я.

- Почему? - спросил он. - Что-то не так?

- Не так, - холодно ответил я. - Чертово несчастье.

- Что ты сделал такое, - нахмурился он, - что они оскорбились?

- Не умер. - Я откинулся на сиденье, обхватив себя руками. - Я слушал тебя, сукин сын, но ты не слушал меня. Вытащи меня отсюда. - Я отвернулся от лица на дисплее.

- Не понимаю, - сказал он.

- И никогда не поймешь. - Я снова пнул панель, и лицо Санда исчезло. Модуль ожил и вынес меня из дворика.

Глава 6

Был уже полдень, когда Boyно подобрал меня в отеле и доставил обратно на обзорную площадку рядом с рекой. Я ничего не говорил во время пути. Он тоже.

Я пошел в лагерь, голова моя была наполнена пением реки, непрерывным шуршанием гравия под моими ботинками. Все выглядело так, как я помнил это, за исключением того, что изменились непостоянные границы теней. Все звучало так же, пахло и ощущалось так же. Мой разум пытался доказать мне, что я должен чувствовать некое облегчение: испытание позади. Я вернулся на безопасную землю, к тому, к чему принадлежал я, к людям, которых знал и которым доверял. Я хотел поверить этому так же, как хотел поверить этому прошлой ночью, когда эти же люди пришли спасти меня от легионеров корпорации Тау. Я в безопасности...

Но я понял, когда пересек полосу гравия и попал в тень рифа, что никогда окончательно не поверю этому. Я в безопасности - это просто ложь, которую все говорят себе, чтобы не сойти с ума. Я принадлежу - тоже ложь, которой я пытаюсь поверить. С тех пор как я покинул Старый город, а это было годы назад, я нигде не оставался достаточно долго, чтобы обрести чувство принадлежности. И тут было то же самое. Куда бы я ни взглянул, я видел лица незнакомцев, ходил по улицам, названий которых не знал, спал в незнакомых комнатах один в пустых кроватях.

И я знал, что при всей моей ненависти к прошлой жизни в Старом городе временами в полночь нечто больное внутри меня начинало скучать по ней. Я помнил его стены, окружавшие меня как руки матери. Как легко было знать, что небо - только крыша над моей головой на высоте десяти метров. И в эти моменты я желал снова быть никем - невежественным, осторожным изгоем, желал снова вернуться в то место, где я понимал правила.

- Кот... - Голос Киссиндры долетел до меня сквозь шум и движение лагеря, как брошенная тонущему веревка, вытаскивая меня из зыбучих песков. Она решительно направилась ко мне, полы ее плаща развевались.

Она остановилась, и я остановился перед ней, словно мы внезапно наткнулись на невидимый барьер между нами. Я заметил, как она проглотила слова "с тобой все в порядке", потому что не хотела задавать мне снова этот вопрос, когда еще и дня не прошло.

- Я вернулся. - Это все, что сказал я.

- Хорошо, - пробормотала она, но я заметил беспокойство в ее глазах. Беспокойство за свою семью, за похищенного мальчика, за то, что она не знала, как задать мне вопросы, которые ей нужно было задать, но она не могла этого сделать.

- Я ничем не помог, - пробормотал я, опустив глаза. - Твой дядя все еще с гидранами.

- О! - произнесла она. Звук был пустым и уклончивым. Она повернулась, оглянулась, колеблясь достаточно долго, чтобы можно было принять это как приглашение. Мы двинулись через площадку бок о бок.

Когда мы прошли немного, она указала на какие-то ящики.

- Принесли полевое оборудование. Эзра помогает разобраться с ним. Ты вернулся как раз к демонстрации.

Я проследил взглядом за ее рукой, радуясь, что мои мысли потекли в ином направлении. Было облегчением сконцентрироваться на чем-то, что ничего не требует от тебя лично. Рабочие в комбинезонах стояли сейчас вокруг переносного полевого оборудования. Я вспомнил, какое раньше было выражение на их лицах - тупое недовольство. Я снова взглянул на них, когда мы подошли ближе. У некоторых из них были засучены рукава, будто им было жарко, несмотря на холод.

Я остановился, заметив красную пластиковую полосу, вживленную в запястье одного из рабочих, затем еще одну и еще. Клейма раба: их носят вместо идентификационного браслета с лентой данных те, кого завербовали агенты контрактного труда. Мои пальцы потянулись к запястью, к браслету, закрывающему шрам, который оставило на мне такое же клеймо, возвращая мне уверенность, что я действительно тот, кем я считаю себя.

Протс и другие шишки корпорации все еще были здесь вместе с двумя инспекторами. Несколько техников стояли в ожидании демонстрации оборудования. Во время перелета к Убежищу я "проглотил" файлы с описанием снаряжения, которое использовалось для разведки в рифах, вместе со всеми остальными, что послала нам Тау. Я усвоил начальную информацию, пытаясь понять, на что похожи рифы, узнать побольше об Убежище и гидранах, о том, как сосуществуют рядом люди и гидраны.

Чтобы получить полную картину внутреннего строения облачных рифов, туда посылался человек-разведчик с усовершенствованной версией обычного переносного полевого комплекса. Эта установка давала возможность разведчику двигаться сквозь твердую материю, как если бы она была жидкой, и посылать информацию технику, находящемуся на поверхности, чтобы тот определил местоположение пород, представляющих интерес для дальнейших разработок. Усовершенствованные костюмы, предназначенные для исследования этой среды, не были обычным горным снаряжением. Каждый костюм представлял собой паутину из мононитей, переплетенных с датчиками и фазовыми генераторами - микроверсия оболочки космического корабля - и, возможно, обходился Тау во столько же.

Люди Тау еще не прикасались к нескольким тысячам гектаров матрицы здесь, в Отчизне. Это была последняя, не потревоженная формация рифов на планете, что могло значить только то, что она представляла наименьший интерес для Тау. Это определяло ее интерес для нас и важность для гидранов. Тау провозгласил, что это формация навсегда останется неоскверненной. Но понятие навсегда толковалось правлением корпорации несколько иначе, чем остальной вселенной.

Элина Прохас, микробиолог экспедиции, и Эзра Дитрексен стояли рядом с консультантами Тау и их снаряжением. Я видел, как они жестикулировали. Шум в лагере заглушал их разговор. Очередной момент отупляющего оцепенения накатил на меня - чувство того, что все призрачно, что ничто в действительности не существует, потому что я не мог услышать их, почувствовать их, прикоснуться к ним своими мыслями.

Я заставил себя двигаться дальше, сконцентрировавшись на ощущении земли под ногами, воздуха, втягиваемого мной в легкие.

- Мы действительно пойдем сегодня в рифы? - спросил я, догнав Киссиндру. - Я и не предполагал, что чиновники Тау будут так резвы, даже если через их плечо заглядывают инспектора из ФТУ.

Эзра взглянул на меня, когда я остановился с ним рядом, и ответил:

- Они здесь для того, чтобы познакомить нас с системой обработки информации. В рифы пойдет один из рабочих Тау. Если мы захотим сами нырнуть туда, мы должны ознакомиться с устройством, моделирующим поле.

- Сабан! - крикнула через плечо кучке рабочих, мимо которых я проходил, ответственный техник Тау.

Один из них уронил коробку с пайком, она со стуком упала на землю и развалилась. Он даже не заметил этого, уставившись на техника, на снаряжение, на нас - и я увидел панику на его лице.

Я поморщился. Это было как раз то, что нужно было сейчас экспедиции, что нужно было мне для завершения прекрасного дня... чтобы у какого-то чернорабочего случился нервный срыв прямо на глазах инспекторов, на фоне нашего безумно дорогого оборудования.

Техник выкрикнула имя рабочего снова, словно выругалась. На этот раз Сабан направился к нам, двигаясь так, словно техник контролировала его мозг. Я наблюдал, как он приближается... (Чтобы надеть костюм, потому что он не мог распоряжаться своей жизнью: он был рабом, человеческим материалом, просто куском мяса. Но если он наденет этот механизм, он будет мертвым куском мяса, совсем как Гойна, который был его другом, пока один из этих костюмов не убил его около месяца назад. Генераторы поля выскользнут из фазы. Это убило Гойну. И когда умер Гойна, он понял, что следующим будет он. И вот сейчас...).

И все, что он знал, все, что он чувствовал, прошло стоном сквозь мой мозг.

- Вот дерьмо! - выдохнул я, моргая, и захлопнул свой мозг, выдавив из него чужие ощущения, как воду из сжатого кулака.

Эзра взглянул на меня, остальные слушали, как техник объяснял принцип действия механизма. Эзра скорчил гримасу, как будто взгляд, брошенный на меня, только подтвердил его подозрения, что я сумасшедший.

Я отвернулся, все еще ошеломленный, когда Сабан подошел к нам. Парень не смотрел на меня, не знал о том, что только что произошло, и не мог знать; но и я не смог бы снова открыть себе путь в его мозг. И ничто, кроме моей пси-способности, не показало бы, что он все еще напуган или, хотя бы, что он еще жив.

Я выругался про себя и обратил свое внимание на остальных.

- Одевайся, - сказала техник Сабану. Сабан опустил взгляд на костюм, генерирующий поле, на механизм датчиков, ожидающий в контейнере у его ног. Он поднял костюм. Ему, возможно, было не больше тридцати, но он выглядел старше, казался изможденным. Я подумал, давно ли он носит эту ленту, как он выглядел до того, как в его запястье впаяли ее - прямо в мясо. Взяв костюм, он посмотрел на нас, стоящих вокруг. Не надо было уметь читать мысли, чтобы понять, что он думает о нас - о компании обласканных Тау импортированных техников, посылающих его делать нашу грязную работу в снаряжении, которое, как он думал, убьет его.

Он посмотрел на меня.

И я вновь увидел глаза незнакомцев, заполнивших комнату, уставившихся разом на меня: с полдюжины псионов, сидящих на скамье, как мишени в тире, группа людей, потерявших надежду на последний шанс. Я вспомнил, как они наблюдали за каждым моим движением, когда я пересекал комнату, чтобы присоединиться к ним, грязный, измученный, избитый. Я вспомнил, как их глаза сказали мне, что я никто, даже не человек... даже для них. И только одна женщина, чьи волосы как полночная река, а серые глаза пусты, как сама печаль, Джули Та Минг... Она посмотрела в мои глаза, глаза дикого зверя, и увидела в них человека, который, как я сам уже поверил, был мертв. И она сказала...

- Пойду я. Позвольте мне пойти.

Все, стоящие в тени рифа, обернулись и уставились на меня. На их лицах было что-то среднее между смущением и недоверием.

- Что? - сказал Эзра.