- А волосы ты развил перманентом? - спросила я. - Выглядят великолепно, - поспешно добавила я, и так оно и было, но все же я надеялась, что это не перманент. Мне нравились его кудри.
- Если бы так, что бы ты сказала?
- Если бы так, мог бы просто ответить "да". А ты меня дразнишь.
- Ты бы горевала, если бы моих кудрей не стало? - спросил он.
- Я бы могла сделать для тебя то же самое.
Он сделал страшные глаза, изображая ужас.
- Только не твою корону, mа petite, mon Dieu2! - Он надо мной смеялся, но я к этому привыкла.
- Ни за что не подумала бы, что ты сможешь втиснуться в такие облегающие штаны.
Он улыбнулся шире:
- А я ни за что не подумал бы, что ты сможешь спрятать пистолет под таким изящным платьем.
- Он себя обнаруживает, только если меня обнять.
- Очень верное замечание.
Подошел официант и спросил, что мы будем пить. Я заказала воду и колу. Жан-Клод отказался. Если бы он мог что-то заказать, то только вино.
Он подвинул стул и сел почти рядом со мной. Когда подадут обед, он отсядет обратно, но выбирать блюда - это входило в программу вечернего развлечения. Несколько ужинов ушло у меня, чтобы понять, чего хочет - нет, что нужно Жан-Кдоду. Я была его слугой-человеком. На мне было три его метки. Одним из побочных эффектов второй метки была возможность для Жан-Клода питаться через мое посредство. Так что, если бы мы поехали в долгое морское путешествие, ему не пришлось бы сосать кровь у пассажиров или команды. Какое-то время я бы его прокормила. И еще - он мог ощущать вкус еды, которую я ем.
Впервые почти за четыреста лет он снова мог чувствовать вкус еды. Есть приходилось мне, но он получал от еды наслаждение. Это было тривиально по сравнению с другими вещами, которые давала нам наша связь, но эта, казалось, радует его больше других. Он заказывал еду с детским восторгом и смотрел, как я ем, пробовал вместе со мной. Когда мы при этом бывали наедине, он катался по полу на спине, как кот, прижимая руки ко рту, будто пытаясь всосать малейшие крошки вкуса. Единственное во всем его поведении, что было так умилительно. Он был великолепным, чувственным, но умилительным - редко. Питаясь с ним, я за шесть недель набрала четыре фунта.
Он закинул руку на спинку моего кресла, и мы стали вместе читать меню. Жан-Клод придвинулся настолько близко, что его волосы касались моей щеки. Запах его духов... извините, одеколона, ласкал мне кожу. Хотя если назвать это одеколоном, то "Брют" - просто жидкость от насекомых.
Я отодвинулась от ласки его волос - в основном потому, что, когда он был так близко, я не могла думать ни о чем другом. Может быть, если бы я приняла его приглашение переехать жить к нему в "Цирк Проклятых", этот жар бы ослабел. Но я в рекордное время сняла себе дом посреди пустырей, чтобы не стреляли в моих соседей - из-за этого я и съехала с прежней квартиры. Дом мне не нравился. Я вообще не из домовладельцев. Мне бы квартиру в кондоминиуме, но там, увы, тоже есть соседи.
Кружева Жан-Клода царапали мои почти обнаженные плечи. Он положил руку мне на плечо, гладя пальцами кожу. Его нога коснулась моего бедра, и я поняла, что ни черта не слышу из того, что он говорит. Это меня смущало.
Он перестал говорить и посмотрел на меня, посмотрел с расстояния в несколько дюймов этими необыкновенными глазами.
- Я пытался объяснить тебе свой выбор из меню. Ты что-нибудь слышала?
Я покачала головой:
- Извини.
Он рассмеялся, и этот смех поплыл над моей кожей, как его дыхание, теплый и ласковый. Это был вампирский фокус, но очень простой, и для нас это было прелюдией на публике. Наедине бывало иное.
Он шепнул мне в шею:
- Не надо извиняться, mа petite. Ты знаешь, что мне приятно, когда я действую на тебя... пьяняще.
Он снова рассмеялся, и на этот раз я его оттолкнула.
- Отодвинься на свое место. Ты здесь достаточно давно, чтобы решить, чего ты хочешь.
Он послушно отодвинулся.
- Что я хочу, у меня уже есть, mа petite.
Мне пришлось опустить глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. Жар пополз по шее вверх, на лицо, и я не могла его остановить.
- Если ты имеешь в виду, что я хочу на ужин, то это другое дело.
- Ты просто зануда!
- У меня и другие качества есть, - сказал он.
Я думала, что не могу покраснеть сильнее. Я ошибалась.
- Перестань!
- Мне очень нравится, что я могу заставить тебя краснеть. Это просто очаровательно.
Его тон заставил меня улыбнуться против воли.
- Не то на мне платье, чтобы быть в нем очаровательной. Я хотела выглядеть сексуальной и утонченной.
- А разве нельзя быть при этом еще и очаровательной? Есть какое-то правило, исключающее сочетание этих трех свойств?
- Слабо, очень слабо, - сказала я.
Он сделал большие глаза, пытаясь изобразить простодушие и огорчение. Много было свойств у Жан-Клода, но простодушие в этом списке не значилось.
- Давай все-таки займемся выбором ужина.
- Ты так говоришь, будто это работа, - сказал он.
Я вздохнула:
- До тебя я думала, что еда - это что-то такое, что приходится глотать, чтобы не умереть. Никогда я так не увлекалась едой, как ты. Для тебя это просто фетиш.
- Вряд ли фетиш, mа petite.
- Тогда хобби.
- Может быть, - кивнул он.
- Так что просто скажи мне, что ты хочешь из меню, и закажем.
- Нужно только, чтобы ты попробовала то, что закажешь. Есть не обязательно.
- Хватит этой ерунды насчет попробовать! Я потолстела. Никогда раньше мне не случалось толстеть.
- Ты набрала четыре фунта, как мне было сказано. Хотя я тщательно искал эти призрачные четыре фунта и не мог найти. Таким образом, твой полный вес стал равен ста десяти фунтам, если не ошибаюсь?
- Не ошибаешься.
- О, mа petite, ты превращаешься в настоящего Гаргантюа.
Я смерила его далеко ие дружелюбным взглядом:
- Никогда не дразни женщину насчет ее веса, Жан-Клод. Никогда. По крайней мере в Америке двадцать первого столетия.
Он развел руками:
- Мои глубочайшие извинения.
- Когда извиняешься, постарайся при этом не улыбаться. Эффект снижает, - сказала я.
Он улыбнулся так широко, что чуть не показались клыки.
- Постараюсь на будущее это запомнить.
Официант принес мое питье.
- Хотите сделать заказ или еще подождать?
Жан-Клод поглядел на меня.
- Еще пару минут.
Мы начали обсуждение. Через двадцать минут мне нужен был еще бокал колы, и мы уже знали, чего он хочет. Официант вернулся, с надеждой наставив авторучку на блокнот.
Закуску я выторговала, так что ее мы не заказали. На салате я сдалась и суп тоже ему разрешила. Картофельно-луковый суп - ладно, это не трудно. И оба мы выбрали бифштекс.
- Тонко нарезанный, - сказала я официанту.
- Как прикажете прожарить?
- Половина хорошо прожарена, половина с кровью.
- Простите, мадам? - заморгал официант.
- Бифштекс весит восемь унций, так?
Он кивнул.
- Разрежьте его пополам, четыре унции прожарьте как следует и четыре унции - с кровью.
Он нахмурился:
- Не думаю, что это возможно.
- При таких ценах вы должны, если надо, привести корову и совершить на столе ритуальное жертвоприношение. Сделайте как я сказала.
Я протянула ему меню, и он его взял.
Все еще хмурясь, официант повернулся к Жан-Кладу.
- А вам, сэр?
Жан-Клод слегка улыбнулся:
- Я сегодня не буду заказывать еду.
- Тогда не прикажете ли вина, сэр?
Жан-Клод не упустил возможности.
- Я не пью - вина.
Я прыснула колой на скатерть. Официант, черт его побери, даже салфетки мне не догадался подать. Жан-Клод смеялся так, что у него слезы на глазах выступили. То ли от света, то ли мне так показалось, но они были чуть красноватые. Наверное, на салфетке остались розовые следы, когда он промокнул ею глаза. Официант улетучился, не успев понять шутки. Глядя через стол на смеющегося вампира, я подумала, поняла я эту шутку или была ее предметом. Иногда мне непонятно шевеление этой могильной земли.
Но он протянул мне руку, и я взяла ее. Определенно я была предметом.
8
На десерт был творожный пудинг с шоколадом и малиной. Тройная угроза любой диете. Я бы, честно говоря, предпочла пудинг без всякой подливки. Фрукты, кроме земляники, и шоколад просто портят чистый вкус сливочного сыра. Но Жан-Клод любил такую подливку, а десерт был заказан вместо вина, от которого я отказалась. Терпеть не могу вкуса алкоголя. Поэтому десерт выбирал Жан-Клод. Кроме того, в этом ресторане не подают пудинг без подливки. Недостаточно изысканно, наверное.
Я съела пудинг целиком, погонялась за последним комком шоколада по тарелке - и отодвинула ее. Была сыта по горло. Жан-Клод устроил руку до плеча на скатерть, положил на нее голову и закрыл глаза, кайфуя, смакуя последние остатки десерта. Потом заморгал, будто выйдя из транса, и сказал, не поднимая головы:
- Ма petite, ты оставила немножко взбитых сливок.
- Наелась, - ответила я.
- Это же настоящие взбитые сливки. Они тают на языке и скользят по нёбу.
- Все, все! - Я замотала головой. - Не могу больше.
Он испустил долгий страдальческий вздох и сел ровно.
- Бывают ночи, когда ты приводишь меня в отчаяние, mа petite.
Я улыбнулась:
- Самое смешное, что иногда я точно так же думаю о тебе.
Он кивнул, чуть поклонился:
- Touche, ma petite, touche3.
Он посмотрел мне за плечо и окаменел. Улыбка с его лица не сошла - ее просто сорвало. Это лицо стало непроницаемой маской. Я знала, даже не обернувшись, что у меня за спиной кто-то стоит, кто-то, кого Жан-Клод страшится.
Я уронила салфетку, подняла ее левой рукой, а в правой у меня оказался "файрстар". Когда я выпрямилась, он лежал у меня в руке на коленях. В "Демише", конечно, стрелять совсем не комильфо, но мне, черт побери, не впервые нарушать условности.
Повернувшись, я увидела, как между столов к нам идут двое. Женщина казалась высокой, пока не глянешь, что за каблуки у ее туфель. Четырехдюймовые шпильки. Я бы в них на первом же шаге ногу сломала. Платье у нее было белое, с прямым воротом, и стоило дороже всего моего убора с пистолетом вместе. Волосы очень светлые, почти белые, под цвет платья, и плечи укрыты простой белой норкой. Пышная прическа украшена блеском серебра и хрустальным огнем бриллиантов, как короной. Была она бела как мел, и даже косметика не могла скрыть, что она сегодня еще не пила крови.
Мужчина был человеком, хотя струилась из него гудящая энергия, которая заставляла в этом усомниться. Обращал на себя внимание его восхитительный коричневый загар, какой бывает на оливковой коже. Буйно вьющиеся каштановые волосы, подбритые на висках, спереди спадали локонами почти на глаза. Темно-карие глаза смотрели на Жан-Клода пристально и радостно, но с темной радостью. На нем был белый льняной костюм с шелковым галстуком.
Они остановились у нашего стола, как я и думала. Красивое лицо мужчины было обращено только к Жан-Клоду - будто я тут вообще отсутствовала. У него были очень резкие черты лица - от широких скул до почти крючковатого носа. Казалось бы, самое ординарное лицо, но оно поражало и притягивало к себе своей исключительно мужской красотой.
Жан-Клод встал, опустив свободно руки, на красивом лице не отражалось ничего.
- Сколько лет, сколько зим, Иветта!
- Много, Жан-Клод. - Она наградила его чудесной улыбкой. - Ты помнишь Балтазара? - Она тронула мужчину за руку, и он послушно охватил этой рукой ее талию и запечатлел целомудренный поцелуй на щеке. Тут он впервые посмотрел на меня. Никогда раньше ни один мужчина так на меня не смотрел. Если бы так глядела женщина, я бы сказала, что она ревнует. Вампирша совершенно свободно говорила на правильном английском, но с французским акцентом.
- Конечно, помню, - ответил Жан-Клод. - Время, проведенное с Балтазаром, запоминается надолго.
Мужчина обернулся к Жан-Клоду:
- Но не так надолго, чтобы ты остался с нами. - В его словах тоже слышался французский акцент, в котором угадывался еще какой-то. Как если смешать синее и красное, чтобы получить пурпурный цвет.
- Я - Мастер на своей земле. Разве не об этом мечтает каждый?
- Некоторые мечтают о кресле в совете, - ответила Иветта. Ее голос был все таким же слегка веселым, но в нем скрывался еще какой-то тон. Как если плывешь в темной воде и знаешь, что в ней водятся акулы.
- Я не рвусь к таким заоблачным высотам, - сказал Жан-Клод.
- Действительно? - спросила Иветта.
- Абсолютно, - заверил ее Жан-Клод.
Она улыбнулась, но глаза ее остались далекими и пустыми.
- Что ж, увидим.
- Здесь нечего видеть, Иветта. Я доволен своим положением.
- Если так, тебе нечего нас бояться.
- Нам и так нечего бояться, - сказала я и улыбнулась.
Они оба посмотрели на меня, как на собаку, вдруг исполнившую забавный номер. Что-то они начинали мне всерьез не нравиться.
- Иветта и Балтазар - посланцы совета, mа petite.
- Рада за них, - ответила я.
- Кажется, мы не произвели на нее впечатления, - сказала Иветта, поворачиваясь ко мне лицом. Глаза у нее были серовато-зеленые, с янтарными искорками вокруг зрачков. Я почувствовала, как она пытается затянуть меня в эти глаза, но у нее не выходит. От силы Иветты у меня плечи покрылись гусиной кожей, но захватить меня она не могла. Сильна, но не Мастер вампиров. Ее возраст ощущался у меня в черепе болью. Не меньше тысячи лет. Последняя вампирша такого возраста, с которой мне довелось столкнуться, чуть меня не угробила. Но Николаос была тогда Принцем Города, а Иветте об этом и мечтать не приходится. Если вампир не достиг состояния Мастера за тысячу лет, то это ему уже не светит никогда. С возрастом вампир набирает силу и умение, но у него есть предел. Иветта своего достигла. Я смотрела ей в глаза, сила ее текла по моей коже, а мне хоть бы что.
- Потрясающе, - сказала она, нахмурившись.
- Спасибо, - ответила я.
Балтазар обошел ее и опустился передо мной на одно колено. Положив руку на спинку моего стула, он наклонился ко мне.
Раз Иветта - не Мастер, то он не ее слуга. Только Мастер вампиров может создать человека-слугу. Значит, Балтазар принадлежит кому-то другому. Кому-то, кого я еще не знаю. И откуда у меня такое чувство, что вскоре мне предстоит с ним познакомиться?
- Мой Мастер - член совета, - сказал Балтазар. - И ты понятия не имеешь, какова его сила.
- А ты меня спроси, интересно ли мне это.
Гнев зажег его лицо, затемнил глаза, заставил крепче стиснуть спинку моего стула. Положив мне руку на ногу чуть выше колена, он стал сжимать пальцы. Я достаточно долго имею дело с монстрами, чтобы знать, как ощущается сверхъестественная сила. Он сжимал пальцы, и я знала, что у него хватит сил это делать до тех пор, пока не лопнут мышцы и кость не хрустнет, выскакивая из-под кожи.
Схватив его за галстук, я притянула его к себе и приставила ему к груди "файрстар". На его лице, в паре дюймов от моего, отразилось изумление.
- Спорим, я пробью в тебе дырку раньше, чем ты успеешь сломать мне ногу?
- Ты не посмеешь.
- Это почему?
В его глазах мелькнула тень страха.
- Я - слуга члена совета.
- Не помогает, - сказала я. - Попробуй соседнюю дверь.
- Не понял, - нахмурился он.
- Укажи ей более серьезную причину не убивать тебя, - объяснил Жан-Клод.
- Если ты застрелишь меня при свидетелях, попадешь в тюрьму.
- Это уже что-то, - вздохнула я и притянула его к себе почти вплотную. - Очень медленно сними руку с моего колена, и я не спущу курок. А если нет - рискну объясняться с полицией.
Он глядел на меня широко раскрытыми глазами.
- Это ведь правда. Ты действительно это можешь.
- Я не блефую, Балтазар. Запомни это на будущее, и, быть может, мне не придется тебя убивать.
Он разжал пальцы и медленно отодвинулся. Я отпускала его, пропуская галстук через руку, как леску спиннинга. Потом я откинулась на спинку, не убирая пистолет из-под скатерти. Мы оба были образцом благоразумия.
Но официант все равно подошел:
- Есть проблемы?
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Грабб Джеф
Лондон Джек
Акунин Борис
Никитин Юрий