альбиноса, и запыхавшийся, будто носорог после перехода через Альпы. Он
рассеянно посмотрел на свои ноги, словно обвиняя их в предательстве, и хрипло
проговорил:
растут. Не то что панк от омоновца убегает! Эка невидаль.
этот мужик убежал.
направление не нравится?
Рабинович, махнув на запад рукой. И, увидев утвердительный кивок головы своего
оппонента, продолжил:
заслуженно! К чему смеяться над друзьями? Их холить и лелеять надобно.
Поскольку друг - вещь хрупкая. Чуть что, в бутылку лезет. Потом никакой
Хоттабыч не поможет.
прокладывал ее слепой геодезист. Да к тому же безнадежно пьяный. За каждым
поворотом друзья надеялись увидеть хоть какие-нибудь строения. Пусть хоть
бетонные стены сумасшедшего дома! Лишь бы телефон был... И столовая! Кабак,
кстати, тоже не помешает.
Попов с Жомовым потихоньку начали ворчать на Рабиновича. День перевалил уже за
свою серединку, и путники начали заметно уставать. Все-таки прогулки по лесу -
это не дежурство в ППС, где и увеселительные заведения, и "уазик" "службы
доставки" всегда под боком.
невообразимое. Рабинович никогда в жизни не мог себе представить, что
когда-нибудь так захочет пить. Язык почему-то превысил все разумные пределы и
постоянно пытался вылезти изо рта.
вчера не пил, по крайней мере! А у Рабиновича и организм обезвожен, и солнце
палит нещадно. В общем, ощущения, как у черепахи на берегу залива: и пить
хочется, и до воды хрен знает когда доберешься!
адом. И именно в тот момент, когда Попов и Жомов были уже готовы растерзать
Рабиновича, лес расступился, открыв их замутненным взорам довольно обширную
низменность с деревней у подошвы холма.
Но у Рабиновича не хватило сил ответить и на эту колкость, и он решил, что
отреагирует потом как-нибудь.
хода. Отсюда она была видна как на ладони, обрамленная неровными квадратами
засеянных полей. Все трое остановились, вглядываясь в пейзаж, открывшийся их
взорам.
Одна улица, да и то - кривая. По окраинам бревенчатые покосившиеся домишки были
разбросаны как попало. И лишь ближе к центру их расположение обретало нечто
похожее на планировку.
полное отсутствие техники (хотя какая сейчас техника в селах?). Не хватало еще
длинных перекошенных коровников да кирпичного дома председателя колхоза, у
которого обычно светил единственный в любой деревне ночной фонарь.
возвышался небольшой холмик, увенчанный частоколом, похожим на зубы акулы,
хронически страдающей кариесом. В частоколе была прореха в виде ворот, откуда и
высыпали на единственную деревенскую улицу пригоршни странно одетых людей.
мужика, что не так давно обозвал друзей гоблинами. Разве что у некоторых поверх
нелепой рубахи были натянуты кожаные бронежилеты.
подготовили, - усмехнулся Рабинович. - Надеюсь, пиво у них есть.
мы находимся?
Затерянный мир прямо какой-то.
горы спущусь! - сердито рявкнул Жомов. - Еще ни одна скотина меня гоблином не
называла!
своего примет.
стремительным шагом направился навстречу кучке народа, высыпавшей за окраину
деревни. Попову и Рабиновичу ничего не оставалось, кроме как последовать за
ним.
повстречавшегося им, не является здесь исключением. Самый высокий из
разношерстной толпы был ниже Попова сантиметра на три. Остальные вообще могли у
Жомова между ног пройти. Если пригнутся, конечно!
для колхозников вооружение, которое они любят применять при битве "деревня на
деревню": колья, жердины, дубинки и еще бог весть что. У пары человек оказались
даже длинные ножи странной формы и круглые блины, закрывающие пузо.
Вглядевшись, Рабинович заметил в руках у одного из колхозников самый настоящий
лук!
возмутился Жомов, не сбавляя шага. - Статья не помню какая, но посадить посажу.
вкопанный. - Нужно разобраться. Прикрой меня в случае чего, - и сам выступил
вперед.
месте. Некоторое время доблестные, но порядком уставшие сотрудники милиции
вглядывались в лица незнакомых им людям. Люди, в свою очередь, бессовестно
пялились на них. Этакая гоголевская немая сцена получилась.
тебе, что гоблины при дневном свете не ходят, Рианнон тебя разбери! Это скорее
Сарацины. О них мне Элберт рассказывал когда из Каммлана вернулся. Там их
несколько штук с королем Артуром ходило. Смотри, какая на них одежда чудная и
богатая. Да и мечи необычные! - Говоривший махнул рукой в сторону
"демократизаторов", висевших на поясах троих друзей.
возмутился Жомов. - Сейчас кто-то получит по хлебалу!
собачьего почувствовал сюрреальность происходящего. - Разобраться нужно.
говорить могут!
Жомов, но Рабинович оборвал его.
проговорил Рабинович.
осматривали друг друга, пытаясь понять, где среди них добрые люди. Так и не
выяснив это, встречающие списали все на плохое владение иностранцами их родным
языком. Сам вопрос их тоже поставил в тупик, но найти на него ответ, пока Жомов
совсем не озверел от нетерпения, они все же умудрились.
- с такой рожей, будто само имя "благородного рыцаря" было общенародным
достоянием, проговорил один из толпы, вышедший несколько вперед. - А я Кэй
Какамври. Здешний старейшина. Кто будете вы, благородные господа?
наконец-то хоть что-то понимать. - Год сейчас какой?
ментов за гоблинов. - Мы что, считаем их, что ли?
благородный сэр, но на твой вопрос отвечу. Год у нас идет пятьсот семнадцатый
от Рождества Христова.
мягкая, а то заработал бы себе пару ненужных синяков. Рабинович с несчастным
видом смотрел по сторонам, словно надеясь на то, что все это чей-то дурацкий
розыгрыш. И лишь одного Жомова было трудно смутить.
дадите, то вас никакой сэр Буревестник не спасет!
устроился в пыли на пятой точке и беспрестанно открывал и закрывал рот. Как
кабан на грядке с топинамбуром. Он даже перекреститься пару раз попробовал.
Что, впрочем, не особо у него получалось. Видимо, как я и предполагал, третий
класс церковно-приходской школы ему так осилить и не удалось.
который он помолодел, то ли курс рубля по отношению к местной валюте.
Утверждать с полной уверенностью не берусь, поскольку вид у моего хозяина был
совершенно обалделый. Я даже за его психику беспокоиться начал. Как бы не
перегорело чего в его нервно-соматических соединениях.
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Сертаков Виталий
Андреев Николай
Майер Стефани