каналов. Попробуйте тот же Сидней отодвинуть от залива.
Канберра построена далеко от океана; пока не было озера, она
выглядела, наверное, безобразно. Сейчас у нее появилось что-то
свое. Еще не характер - приметы. Деревенская скука осталась.
Еще нет центра города, нет толпы, вечернего Бродвея, нет огней
рекламы, кабаре, театров. Приходится придумывать развлечения
самим. Скучающие чиновники привезли акулу, пустили ее в озеро.
Поднялась паника, но то ли от пресной воды, то ли от
канберрской скуки акула издохла.
признает квартир, общих домов, только коттеджи. И занимаются
коттеджами.
аристократы, коттеджи-хвастуны, коттеджи-завистники. Все они
модерновые, каменные: красный кирпич, белый кирпич, пестрый
кирпич. Вокруг коттеджа садик. Мой садик примыкает к твоему
садику. У тебя клумбы, а у меня алые кусты, у тебя фикусы, а у
меня араукарии, и я еще посажу всякие ботанические тропики. На
траве-мураве целый день крутится поливалка. У тебя шланг
розовый, тогда у меня бирюзовый. Водяные хвосты радужно
переливаются на солнце. С улицы смотреть - красотища. И
смотрится хорошо: никаких заборов, никаких оград тут нет. Но на
улице пусто. Один беленький шпиц сидит на веранде. Красные
глаза его налиты умопомрачающей скукой. Лаять не на кого. И не
предвидится. Выморочные пространства асфальта лишены человечьей
плоти. Крашеное железо проносится с вонью и скоростью,
бессмысленной для погони. Пешехода в Канберре нет. Ему и
тротуаров не выстроено. Автомобиль и автобус - единственные
движущиеся существа. Тротуарная площадь сожрана обильными
дорогами, по которым можно добраться в любое учреждение. Ровно
в полдень из министерств, из Пентагона - есть тут свой
Пентагончик, - обгоняя друг друга, несутся машины. Ленч.
Разбегаются по извивам асфальтов, до коттеджей. Через час так
же стекаются, несутся обратно и стройно скапливаются на
площадях перед светлыми государственными параллелепипедами.
Небесному наблюдателю бегающие авто кажутся единственными
жителями столицы. Настоявшись на площади, они расползаются по
своим коттеджам, забираются в гаражи, откуда выбегают утречком
помытые и заправленные для дальнейшего движения к
государственным стоянкам.
чиновники с портфелями; в свою столицу чиновник летит без
радости, он совсем не похож на оживленного чиновника, летящего
из столицы.
рвутся командированные, в отелях всегда есть номера.
Периферийные граждане, из самой глухомани, - и те не мечтают
переехать в столицу. Только отъявленные карьеристы, чтобы
сделать государственную карьеру, готовы поступиться многими
радостями жизни. Карьерист оставляет их в Сиднее, в Мельбурне.
Или продвигаться, или развлекаться.
Менинг Кларк познакомил нас с писателями и литераторами
Канберры, с ее Союзом писателей - "Феллоушип". Мы привыкли, что
слова "Союз писателей" связаны с каким-то клубом, помещением,
где есть кабинеты, письменные столы, телефоны. "Феллоушип"
ничего этого не имеет. Однажды, когда мы сидели дома у
секретаря "Феллоушип" - Линден Роуз, она вытащила папку - все
хозяйство писательской организации. В папке помещались
канцелярия, отдел кадров, отчетность, бухгалтерия, переписка.
Та же папка фигурирует в "Феллоушип" каждого из семи штатов.
Руководит австралийским союзом по очереди в течение года
организация одного из штатов. Сейчас обязанности председателя
исполнял "Феллоушип" Тасмании. Нам ни разу не удалось
позассдать в кабинетах, с графинами и секретаршами. Не было
протоколов и стенограмм. Все дела решались в кафе, на обедах,
со стаканом пива в руках.
фермера. Когда он взмахивал ими, пламя свечей колебалось и тени
шатались. Мы обедали при свечах. На деревянном непокрытом
столе, в деревянном зале. Это была первая встреча с нами, и все
держались немного настороже, избегали трудных вопросов. А стоит
только начать избегать, как любая тема становится опасной.
Менинг Кларк обеснокоенно поглядывал в нашу сторону. Ему очень
хотелось, чтобы нам здесь понравилось. И другие тоже старались.
Рядом со мной сидел Гарри. Он преподавал в университете
славистику.
по-русски.
конечно, не помешаю, у вас свои планы.
отступить, словно опасаясь чего-то. По одной его обмолвке я
вдруг понял, что он боится поставить нас в неудобное положение,
- он не знал, можно ли нам оставаться наедине с ним, бывать в
частных домах, заходить в пивные и общаться с неизвестными
лицами. Имеем ли мы вообще право действовать, не согласовав с
кем-то. Может быть, нам положен специальный провожатый.
слушая самого себя. Даже не зная, языка, всегда можно
определить на слух, чего стоят стихи. В хороших стихах много
музыки. Один австралийский поэт прочел свой перевод Пушкина, и
я по ритму узнал "Чудное мгновенье", такой это был отличный
перевод.
ожидая, и все за столом смотрели, как я пробую. Вино было
отличное, но я помотал головой, чтобы достигнуть репутации
знатока. Официант вернулся с другой бутылкой. Я задумчиво
почмокал, это была изрядная кислятина, я не выдержал -
сморщился, кто-то улыбнулся, я тоже улыбнулся, и все
засмеялись, за столом стало просто и весело, и начались
австралийские тосты, которые короче тостов всех других пьющих
народов.
получить свои паспорта.
чужой стране?
паспорта. Никто их у вас не спросит.
стране.
спокойнее. Не потеряете. Они тут все живут беспаспортные.
гостиницу?
удивился:
штрафу.
себе жизнь без паспорта, а он никак не мог представить себе,
зачем человеку может понадобиться паспорт.
чувствовали себя неуютно. Ни в одном из городов Австралии нет
ни советских консульств, никаких представителей, кто же
удостоверит нашу личность? Нам почему-то обязательно хотелось,
чтобы нас могли сверить с документом, как будто личности наши
главным образом находились в паспортах.
разные приключения, и ни разу никто у нас не спросил паспорта.
Он нам просто не понадобился.
Карачи, когда мы остановились там на несколько дней, мы должны
были заполнять анкету, какая и не снилась нашим отделам кадров
в самые отчаянные времена. Это была самая доскональная анкета в
Бажанов Олег
Белоусов Валерий
Флинт Эрик
Конан-Дойль Артур
Сертаков Виталий
Лукин Евгений