read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



всегда, но мое путешествие к матери - дело совсем иное. Понимаете ли, ноги
мои никогда не относили меня к матери, разве что получив на это строгий
приказ. Чудесная, поистине чудесная погода обрадовала бы любого, только не
меня. У меня нет причин радоваться солнцу, и я ему не радуюсь. Эллина,
жаждущего света и тепла, я в себе убил он сам себя убил, уже давно. Бледный
сумрак дождливых дней нравился мне больше, был более по вкусу, неточно, по
душе, опять неточно, у меня нет ни вкуса, ни души я давно от них избавился.
Возможно, я хочу сказать, что бледный сумрак и так далее надежнее укрывал
меня, не становясь от этого приятным. Хамелеон поневоле, вот кто такой
Моллой, если рассматривать его с определенной точки зрения. Зимой я ходил
укутанный под пальто газетами, сбрасывая их вместе с пробуждением земли,
окончательным, в апреле. Лучше всего подходило для этого литературное
приложение к "Таймсу", благодаря своей неслабеющей прочности и
герметичности. Даже газы мои не причиняли ему вреда. С газами я бороться не
могу, они вырываются из моего зада по малейшему поводу и без повода,
придется время от времени об этом говорить, несмотря на все мое отвращение к
ним. Однажды я взялся их считать. Триста пятнадцать раз за девятнадцать
часов, в среднем по шестнадцать в час. В конце концов, не так много. Четыре
раза каждые четверть часа. Совсем ничего. Не выходит и по разу за четыре
минуты. Просто невероятно. Черт побери, я почти не воняю, незачем было и
вспоминать. Удивительно, насколько математика способствует самопознанию.
Впрочем, атмосферные проблемы меня не интересуют, мне на них наплевать.
Добавлю лишь, что в этой части света по утрам часто бывает солнечно, до
десяти часов, до десяти тридцати, после чего небо темнеет и начинается
дождь, до вечера. Потом появляется солнце и тут же закатывается, промокшая
земля вспыхивает на мгновение и, лишившись света, гаснет. Я опять в седле,
мое отупевшее сердце одолевает беспокойство, но это беспокойство больного
раком, идущего на прием к дантисту. Я не знал, верную ли выбрал дорогу. Все
дороги для меня верны, неверная дорога - событие. Но на пути к матери только
одна дорога верна, та, что ведет к ней, ибо не все дороги ведут к матери. Я
не знал, нахожусь ли на одной из верных дорог, и меня это беспокоило, как
беспокоит все, что слишком напоминает о жизни. Можете представить себе
облегчение, охватившее меня, когда в сотне шагов от себя я увидел неясные
очертания городской стены. Я миновал ее и оказался в незнакомом районе, хотя
город я знал хорошо, я в нем родился, и расстояние между нами никогда не
превышало десяти-пятнадцати миль, дальше он меня не отпускал; почему, не
знаю. И я уже был близок к тому, чтобы спросить, тот ли это город, в котором
я впервые увидел ночной мрак и который все еще давал прибежище моей матери,
где-то там, или не тот, и я попал в него по ошибке, сделав неверный поворот,
и не знаю даже, как он называется. Ибо я твердо знал, что родной город у
меня один, в другой моя нога не ступала. Когда-то я внимательно прочитывал,
когда еще мог читать, сообщения о путешественниках более удачливых, чем я, о
городах, столь же прекрасных, как мой, и даже более прекрасных, но другой
красотой. И сейчас я искал в памяти название - название единственного
города, который мне суждено было знать, намереваясь, как только отыщу его,
тотчас остановиться и, приподняв шляпу, спросить у прохожего: Извините,
господин, это X, не так ли? Х - это название моего города, и я его
вспоминал, я был уверен, что оно начинается с Б или П, но, несмотря на эту
подсказку, или как раз из-за ее ложности, никак не мог припомнить других
букв. Понимаете ли, я так много времени провел вдали от слов, что мне
достаточно увидеть город, мы говорим о моем городе, чтобы оказаться не в
состоянии, вы понимаете. Мне очень трудно это выразить. И даже мое
самовосприятие было окутано плотной пеленой безымянности, в чем вы, кажется,
только что убедились. И не только название города, все вокруг глумилось над
моими чувствами. Да, даже в тот период, когда все, волны и частицы, стали
постепенно исчезать, предметы существовали на условии безымянности и
наоборот. Я говорю об этом сейчас, но что, в конце концов, знаю я о том
периоде сейчас, когда град ледяных слов осыпает меня, град ледяных значений,
и под этим градом гибнет мир, поименованный так вяло и тупо. Все, что я
знаю, - знают слова и неживые предметы, это из их знаний возникает забавное
устройство, имеющее начало, середину и конец, похожее на удачно построенную
фразу или на долгую сонату смерти. И поистине, какое значение имеет, скажу я
это, или то, или что-нибудь еще. Говорить - значит выдумывать. Обманчиво,
как правда. Ничего не выдумываешь, только кажется, что выдумываешь, кажется,
что освобождаешься, а на самом деле всего-навсего выдавливаешь из себя урок,
обрывки когда-то выученного и давно забытого - жизнь без слез, когда все
слезы уже выплаканы. Впрочем, к черту все это. На чем я остановился? Не в
состоянии вспомнить название своего города, я решил остановиться на обочине,
дождаться прохожего, приветливого и интеллигентного с виду, сдернуть с
головы шляпу и сказать, улыбаясь: Прошу прощения, господин, извините,
господин, не скажете ли вы, как называется этот город? И как только он
обронит слово, я сразу пойму, то ли это слово, которое я искал в своей
памяти, или не то, и таким образом узнаю, где я. Но намерению этому,
возникшему у меня, пока я ехал, не суждено было сбыться. Помешал глупейший
случай. Да, мои намерения этим и замечательны - не успеют они созреть, как
сейчас же найдется что-то, препятствующее их исполнению. Возможно, поэтому я
менее решителен сейчас, чем в те времена, о которых рассказываю, а в те
времена был менее решителен, чем еще раньше. Но, по правде говоря (по правде
говоря!), особой решительностью я никогда не отличался, я не был, так
сказать, решительным на намерения, а имел привычку нырять головой в дерьмо,
не разбирая, кто на кого валит и в какую сторону мне податься. Но и от этой
привычки я не получал ни малейшего удовлетворения, и если все же так и не
смог от нее избавиться, то вовсе не потому, что не пробовал это сделать.
Дело, как будто, в том, что самое большее, на что можно надеяться, это стать
в конце концов чуть-чуть не таким, каким был в начале или в середине. Ибо,
не успел я еще как следует оформить свой план в голове, как переехал собаку,
которую увидел слишком поздно, и к тому же сам упал с велосипеда, -
оплошность тем более непростительная, что собака, которую держали на
поводке, бежала не по мостовой, а послушно шла за своей хозяйкой по
тротуару. Меры предосторожности, как и планы, следует принимать с
предосторожностью. Эта дама, должно быть, полагала, что предусмотрела все и
не оставила места случайности, по крайней мере в том, что касалось
безопасности ее собаки, а фактически бросила вызов всей вселенной, подобно
мне, когда я безумно жажду пролить свет на то или иное событие. Вместо того
чтобы покаянно биться о землю, обвиняя во всем свой возраст и немощь, я все
испортил, бросившись бежать. Меня тут же догнали; среди поборников
справедливости, столпившихся вокруг меня, были мужчины и женщины всех
возрастов, я успел заметить седые бороды и почти ангельские мордашки; они
готовы были разорвать меня на куски, но тут вмешалась хозяйка собаки.
Впоследствии она мне сообщила, что сказала следующее, и я ей поверил:
Оставьте в покое этого несчастного старика. Он убил Чарли, с этим ничего не
поделаешь, а Чарли я любила, как ребенка, но все не так страшно, как
кажется, ибо я как раз вела его к ветеринару, чтобы избавить от мук жизни.
Чарли состарился, ослеп, оглох, ревматизм скрутил ему ноги, он не переставал
гадить - ночью и днем, дома и на улице. Спасибо же этому старцу за то, что
мне не пришлось выполнять мучительную процедуру, не говоря уже о расходах,
которые я могу позволить себе с большим трудом, ибо не имею иных средств к
существованию, кроме пенсии за моего дражайшего супруга, павшего при обороне
страны, которую он называл своей родиной и от которой при жизни не получал
никаких выгод, одни оскорбления и обиды. Толпа начала рассеиваться,
опасность миновала, но даму было уже не остановить. Вы можете сказать,
продолжала она, его вина в том, что он пытался скрыться, вместо того чтобы
объясниться и принести мне свои извинения. Согласна. Но ведь совершенно
ясно, что он не в своем уме, что он не владеет собой по причинам, о которых
нам ничего не известно и которые могли бы устыдить нас всех, если бы мы о
них узнали. Я даже не уверена, осознает ли он вполне свой поступок. Ее
монотонный голос навел на меня такую тоску, что я уже собрался продолжить
свой путь, как вдруг передо мной вырос неизбежный полицейский. Он тяжело
опустил на руль моего велосипеда свою огромную, красную, волосатую лапу, это
я заметил сам, и, похоже, у него с дамой состоялся следующий разговор. Это
тот человек, который переехал вашу собаку, мадам? Да, это он, сержант, а что
такое? О нет, мне не передать этот бессмысленный диалог. Замечу лишь, что
полицейский наконец исчез, слово не совсем точное, бормоча и ворча, а за ним
потянулись последние зеваки, потерявшие последнюю надежду дождаться моего
бесславного конца. Но полицейский тут же вернулся и сказал: Немедленно
уберите вашу собаку. Снова оказавшись на свободе, я попытался ею
воспользоваться. Но дама, госпожа Лой, разделаюсь с ее фамилией поскорее,
или Лусс, забыл, а имя похоже на Софи, удержала меня и, уцепившись за полу
моего пальто, сказала, я считаю, что слова, которые я услышал, и слова,
произнесенные ею тогда, одинаковы: Сударь, вы мне нужны. И, заметив по
выражению моего лица, которое часто меня выдает, что я ее понял, она, должно
быть, произнесла: Если он понимает это, то может понять и другое. И не
ошиблась, ибо некоторое время спустя я оказался во власти новых идей и точек
зрения, исходивших, несомненно, от нее, а именно - убив собаку, я морально
обязан помочь отнести ее домой и там похоронить; она не хочет предавать меня
суду за то, что я натворил, но человек не всегда не делает того, чего не
хочет; она находит меня вполне симпатичным мужчиной, несмотря на мою
отвратительную внешность, и счастлива была бы протянуть мне руку помощи и
так далее, половину я забыл. А, вот еще что, она мне тоже была нужна, так ей
казалось. Я был ей нужен, чтобы помочь избавиться от собаки, а она мне забыл
зачем. Наверняка она это сказала, ибо приличие не позволило мне обойти
молчанием сделанный намек, и я, не колеблясь, заявил, что не нуждаюсь ни в
ней, ни в ком бы то ни было другом, и, вероятно, несколько преувеличил, ибо
в матери я наверняка нуждался, иначе откуда такое упорное желание добраться
до нее? Вот одна из причин, почему я стараюсь говорить как можно меньше. Ибо
я всегда говорю или слишком много, или слишком мало, а это ужасно для
человека, любящего правду так, как люблю ее я. И прежде чем оставить эту
тему, к которой, вероятно, у меня уже не будет повода вернуться из-за того,
что меня охватывает смятение, я хочу сделать довольно любопытное замечание:
мне не однажды случалось, в те времена, когда я еще говорил, говорить



Страницы: 1 2 3 4 5 [ 6 ] 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.