read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


Сестра Варя в мелкоклетчатом черно-белом платьице (ткань называлась
"милькаро") на кривых тоненьких ножках. В младенчестве Варя болела
рахитом, ножки так и остались "гусиными", как у Любочки в "Детстве"
Толстого. Подростком смешно на них жаловалась: "У них очень радиуса"... В
те времена у многих девочек и даже взрослых женщин были кривые ноги;
теперь их что-то не видно; наверно, научились лечить рахит чем-нибудь,
кроме рыбьего жира. А тогда он был обязателен в каждой семье.
Янтарно-желтый, вонючий, противный. О ежедневный кошмар - эта ложка
рыбьего жира! Нос затыкали двумя пальцами, ложку вливали, ужас! Даже
касторка с ее бесцветным вкусом была приятнее...
Еще одна вспышка памяти: купальня. Выходит из прошлого, сияет: вот она
я! К купальне ведут деревянные мостки, длинные-длинные, шатучие. Сквозь
щели под ногами сверкает вода. Песчаное дно - все в морщинах, рифленое,
как стиральная доска (тогда еще стиральных досок не было). Идут-идут
песчаные холмики, параллельно друг Другу.
Дошли. Мама в смешном, по колено, сборчатом купальном костюме, вся
закрытая, спрятанная. На голове - огромный резиновый чепчик. Он ее
безобразит, только и остается в ней маминого, что носик с "пумпочкой".
Варя, голенькая, плачет, выпятив круглый живот. Боится холодной воды,
трусиха! А он не боится, он смело лезет туда.
Какое наслаждение! Вода сперва обжигает, все тело екает, но зато потом
- блаженство. Торжество гордости: он не трус, он в холодной воде, он
плавает, он умеет! Плавает даже кругом купальни. Правда, песчаное дно -
тут, под ногами. Он осторожно проверяет ногой: здесь ли оно, не ушло ли?
А мама берет на руки Варю и нежно-насильно окунает ее в воду. Та
визжит, хнычет, но, привыкнув, сама начинает бить по воде розовыми
ладошками...
На обратном пути - вытертые, обсохшие, счастливые - Федя и Варя
по-хорошему ссорятся. Даже мама видит, что это не всерьез, и, хмурясь,
улыбается. Дома они получают по стакану холодного, с погреба, молока и по
ломтю прекрасного, пористого ячменного хлеба (по-эстонски его зовут
"сепик"). Боже, какой хлеб! Видно, секрет его выпечки утрачен. Сегодняшний
"сепик" уже не тот - он твердоват, сероват, обыкновенен. А тот, детский,
светло-коричневый, - он прямо взлетал на ладони...
Вообще, как не раз замечал Федор Филатович, у каждого человека в памяти
хранится ранняя, сверхценная, ни с чем не сравнимая детская еда. У него
это были: сепик с молоком, хлебный суп с плавающим островком взбитых
сливок, копченая салака. Все это есть и теперь, но в каком убогом,
неузнаваемом виде!
Федору Филатовичу суждено было в дальнейшем пережить не один голод. И
всегда в его голодных мыслях венцом мироздания виделись все те же детские
яства. Сепик с холодным молоком. Хлебный суп. Золотая салака... Нитка его
памяти путалась в них и теперь.
Что было раньше, что потом? Он уже не мог этого установить. Рваная
память. Вспышки с провалами. Вспоминалось неважное, глупое.
Например, Варино чиханье. У нее часто бывал насморк, и чихала она не
по-обычному: "Ти!" Он ее передразнивал, она обижалась, топыря верхнюю
губу, ту выпуклость, которую папа называл надгубьем. Зачем он ее обижал?
По праву старшего, сильного? Нету такого права.

А вот уже важное: первая подлость. Ягоды, красная смородина.
Пошли в сад. "Погуляйте до обеда", - сказала мама. Сад - возле дома,
тот, с каштанами. Исхоженный вдоль и поперек. И вдруг неожиданность:
спрятанный в зарослях куст, а на нем - ягоды. Яркие, изнутри светящиеся.
Они были необычайно, неестественно крупны. А может быть, просто он сам был
мал. Ягоды висели высоко, выше головы. Откуда-то он знал их название:
красная смородина. Бывает и черная.
Был мал, но уже подл. Потому что на восторг Вари по поводу ягод
ответил: "Их нельзя есть. Они заразные". Слово - от мамы. Она им
строго-настрого запрещала подбирать и класть в рот что бы то ни было,
говоря: "Это может быть заразное!" Вот и он объявил ягоды "заразными",
отлично зная, что врет.
Варя, конечно, поверила. До сих пор помнятся поднятые к нему доверчивые
глаза, в них пламенно отражались красные гроздья. А потом, тайком от Вари,
он пробрался в сад и, встав на цыпочки, объел весь куст. Ел торопясь,
давясь, сознавая свое предательство. Уже не хотелось, а ел.
В тот же день его пронесло. Да как! Мама выспрашивала: что ели? Где? Не
признавался. Выдали его красные пятна на рубашке. Хочешь не хочешь,
пришлось сознаться. Мама плакала, и он - тоже. И Варя за компанию...
Вечером, после действия касторки (на всякий случай по ложке дали
обоим), их уложили спать раньше обычного. Он прошлепал босыми ногами к ее
кровати, влез под одеяло и каялся сладко, горько. Плакал. А Варя, обняв
его за шею тонкими руками, говорила: "Не плачь, Федя!" - и сама ревела,
сморкаясь в пододеяльник. Заснули облегченные, очищенные, освобожденные...
Значит, был же он когда-то чист душой? Была же у него совесть? Глядя в
прошлое через бездну прожитых нечистых лет, ему было отрадно оправдать
себя хотя бы в детстве... Теперь, когда весь мир ограничился для него
тахтой, ночным столиком, лампой. Да еще этим проклятым краном на кухне.
Журчит, точит, щебечет, и нет на него управы! Где, когда он читал слова:
"Мама, они льют мне на голову холодную воду!"?

Сознание, конечно, не было ясным. Кое-что не происходило, а мерещилось.
Однажды ночью он отчетливо видел, как висевшее на стуле полотенце
превратилось в рубашку, мужскую рубашку без галстука, а над ней
прорезалось из сумрака незнакомое лицо. Мужчина бил сравнительно молод,
лет сорока, не больше, но черные волосы уже поредели, и лоб двумя
треугольниками восходил к темени. Что-то оперно-мефистофельское было в
этом лице. Широкое в висках, заостренное к подбородку, оно улыбалось,
показывая сбоку золотой зуб. Ног у мужчины не было, только верхняя часть
тела в рубашке (когда-то такой фасон назывался "апаш") и эти зловещие
взлизы со лба в глубину Темных волос. Уходило, убегало лицо туда, в
волосы.
- Кто вы такой, и что вам от меня надо? - мысленно произнес Федор
Филатович. Языком, ртом, губами говорить он не мог. Но незнакомец его
услышал.
- Не узнаете? - спросил он. - Я ваш собственный старший сын, Петр
Федорович. Бывший Петя. - И улыбнулся.
- Где же вы теперь живете? - внутренне всполошился Федор Филатович. -
Напишите свой адрес. Блокнот на столе. Карандаш там же. Я, вы понимаете,
не могу...
Как ни странно, этот мужчина, наполовину состоявший из рубашки и
наполовину отсутствовавший, отлично его понимал.
- Я не могу сделать того, что вы просите, - отчетливо ответил он,
шевельнув мефистофельской бровью. - Я, видите ли, не существую.
- Умерли? - вскричал в ужасе Федор Филатович.
- Как сказать. Может быть, и умер.
- Не понимаю, - с горем и досадой забормотал Федор Филатович. - А ваш
брат... простите, не помню, как его звали. Он тоже умер?
- В такой же мере, как и я. Умер условно.
- Не понимаю! - опять воскликнул Федор Филатович. Это было страданием -
восклицать и не слышать своего голоса. Но странный гость, видимо, слышал.
- А понимать и не надо, - сказал он, еще выше задрав бровь. - Ну, до
свидания, мне пора. Самолет встает на рассвете.
- Постойте, постойте, не уходите. А ваша мать, Клавдия Ивановна? Она-то
жива?
Гость не ответил и стал уходить. Не уходить, а исчезать по частям, как
будто его стирали с доски тряпкой. Раньше всего стерли лоб со взлизами, за
ним - крючковатые брови, кошачьи виски. Стерли лицо - осталась рубашка. Но
и она превратилась в обыкновенное полотенце.
"Галлюцинация", - подумал Федор Филатович, и ему стало страшно. Он
заворочался, застонал. Из соседней комнаты появилась Даша. Она всегда
чутко слушала: спит ли? Он не спал. Смотрел на нее злыми глазами.
- Феденька, что тебе? Утку?
Он мычал и встряхивал головой. Он кричал глазами, что ему нужно. Ему
нужно было вспомнить, как звали второго сына, младшего. Надо же ухитриться
забыть!
Павел? Нет, не Павел. Как же его, в конце концов, звали?
Даша поправила ему одеяло, поцеловала в лоб и ушла, шлепая стоптанными
задниками. Он гневно смотрел ей вслед. Ничего, обойдусь.

Младший сын родился вскоре после войны. Жили тогда с Клавдией
благополучно. Плавания были недолгими. Возвращался, нагруженный подарками.
Помогал Клавдии купать маленького.
Цинковая ванночка звездами. Скользкое от мыла младенческое тело.
Вынимал мальчика, держал на весу, а Клавдия окатывала прохладной водой из
кувшина. Кувшин голубой, с розами, тоже заграничный. Все помню, а как
звали ребенка - забыл.
Послевоенная жизнь была еще трудна. А он приезжал совсем из другого
мира: синее море, яркое солнце. Пестрые базары тропических стран. Команда
парохода - вся в белом.
Дома, в Ленинграде, никто не ходил в белом, даже женщины. Мудрено ли,
что, окунувшись на время в здешние трудности, он опять рвался обратно, в
море?
Эти несколько дней побывки... Клавдия, ждавшая его терпеливо, всем
сердцем, не знала, чем и побаловать любимого. Отказывала себе во всем. Не
только себе - и детям. А он был сыт. Избалован корабельной едой. Кормили
их прекрасно. Фрукты - в изобилии.



Страницы: 1 2 3 4 5 [ 6 ] 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.