"милькаро") на кривых тоненьких ножках. В младенчестве Варя болела
рахитом, ножки так и остались "гусиными", как у Любочки в "Детстве"
Толстого. Подростком смешно на них жаловалась: "У них очень радиуса"... В
те времена у многих девочек и даже взрослых женщин были кривые ноги;
теперь их что-то не видно; наверно, научились лечить рахит чем-нибудь,
кроме рыбьего жира. А тогда он был обязателен в каждой семье.
Янтарно-желтый, вонючий, противный. О ежедневный кошмар - эта ложка
рыбьего жира! Нос затыкали двумя пальцами, ложку вливали, ужас! Даже
касторка с ее бесцветным вкусом была приятнее...
я! К купальне ведут деревянные мостки, длинные-длинные, шатучие. Сквозь
щели под ногами сверкает вода. Песчаное дно - все в морщинах, рифленое,
как стиральная доска (тогда еще стиральных досок не было). Идут-идут
песчаные холмики, параллельно друг Другу.
закрытая, спрятанная. На голове - огромный резиновый чепчик. Он ее
безобразит, только и остается в ней маминого, что носик с "пумпочкой".
Варя, голенькая, плачет, выпятив круглый живот. Боится холодной воды,
трусиха! А он не боится, он смело лезет туда.
- блаженство. Торжество гордости: он не трус, он в холодной воде, он
плавает, он умеет! Плавает даже кругом купальни. Правда, песчаное дно -
тут, под ногами. Он осторожно проверяет ногой: здесь ли оно, не ушло ли?
визжит, хнычет, но, привыкнув, сама начинает бить по воде розовыми
ладошками...
по-хорошему ссорятся. Даже мама видит, что это не всерьез, и, хмурясь,
улыбается. Дома они получают по стакану холодного, с погреба, молока и по
ломтю прекрасного, пористого ячменного хлеба (по-эстонски его зовут
"сепик"). Боже, какой хлеб! Видно, секрет его выпечки утрачен. Сегодняшний
"сепик" уже не тот - он твердоват, сероват, обыкновенен. А тот, детский,
светло-коричневый, - он прямо взлетал на ладони...
хранится ранняя, сверхценная, ни с чем не сравнимая детская еда. У него
это были: сепик с молоком, хлебный суп с плавающим островком взбитых
сливок, копченая салака. Все это есть и теперь, но в каком убогом,
неузнаваемом виде!
всегда в его голодных мыслях венцом мироздания виделись все те же детские
яства. Сепик с холодным молоком. Хлебный суп. Золотая салака... Нитка его
памяти путалась в них и теперь.
память. Вспышки с провалами. Вспоминалось неважное, глупое.
по-обычному: "Ти!" Он ее передразнивал, она обижалась, топыря верхнюю
губу, ту выпуклость, которую папа называл надгубьем. Зачем он ее обижал?
По праву старшего, сильного? Нету такого права.
тот, с каштанами. Исхоженный вдоль и поперек. И вдруг неожиданность:
спрятанный в зарослях куст, а на нем - ягоды. Яркие, изнутри светящиеся.
Они были необычайно, неестественно крупны. А может быть, просто он сам был
мал. Ягоды висели высоко, выше головы. Откуда-то он знал их название:
красная смородина. Бывает и черная.
ответил: "Их нельзя есть. Они заразные". Слово - от мамы. Она им
строго-настрого запрещала подбирать и класть в рот что бы то ни было,
говоря: "Это может быть заразное!" Вот и он объявил ягоды "заразными",
отлично зная, что врет.
глаза, в них пламенно отражались красные гроздья. А потом, тайком от Вари,
он пробрался в сад и, встав на цыпочки, объел весь куст. Ел торопясь,
давясь, сознавая свое предательство. Уже не хотелось, а ел.
признавался. Выдали его красные пятна на рубашке. Хочешь не хочешь,
пришлось сознаться. Мама плакала, и он - тоже. И Варя за компанию...
обоим), их уложили спать раньше обычного. Он прошлепал босыми ногами к ее
кровати, влез под одеяло и каялся сладко, горько. Плакал. А Варя, обняв
его за шею тонкими руками, говорила: "Не плачь, Федя!" - и сама ревела,
сморкаясь в пододеяльник. Заснули облегченные, очищенные, освобожденные...
прошлое через бездну прожитых нечистых лет, ему было отрадно оправдать
себя хотя бы в детстве... Теперь, когда весь мир ограничился для него
тахтой, ночным столиком, лампой. Да еще этим проклятым краном на кухне.
Журчит, точит, щебечет, и нет на него управы! Где, когда он читал слова:
"Мама, они льют мне на голову холодную воду!"?
превратилось в рубашку, мужскую рубашку без галстука, а над ней
прорезалось из сумрака незнакомое лицо. Мужчина бил сравнительно молод,
лет сорока, не больше, но черные волосы уже поредели, и лоб двумя
треугольниками восходил к темени. Что-то оперно-мефистофельское было в
этом лице. Широкое в висках, заостренное к подбородку, оно улыбалось,
показывая сбоку золотой зуб. Ног у мужчины не было, только верхняя часть
тела в рубашке (когда-то такой фасон назывался "апаш") и эти зловещие
взлизы со лба в глубину Темных волос. Уходило, убегало лицо туда, в
волосы.
Филатович. Языком, ртом, губами говорить он не мог. Но незнакомец его
услышал.
Федорович. Бывший Петя. - И улыбнулся.
Напишите свой адрес. Блокнот на столе. Карандаш там же. Я, вы понимаете,
не могу...
наполовину отсутствовавший, отлично его понимал.
шевельнув мефистофельской бровью. - Я, видите ли, не существую.
брат... простите, не помню, как его звали. Он тоже умер?
восклицать и не слышать своего голоса. Но странный гость, видимо, слышал.
свидания, мне пора. Самолет встает на рассвете.
жива?
будто его стирали с доски тряпкой. Раньше всего стерли лоб со взлизами, за
ним - крючковатые брови, кошачьи виски. Стерли лицо - осталась рубашка. Но
и она превратилась в обыкновенное полотенце.
заворочался, застонал. Из соседней комнаты появилась Даша. Она всегда
чутко слушала: спит ли? Он не спал. Смотрел на нее злыми глазами.
нужно было вспомнить, как звали второго сына, младшего. Надо же ухитриться
забыть!
задниками. Он гневно смотрел ей вслед. Ничего, обойдусь.
благополучно. Плавания были недолгими. Возвращался, нагруженный подарками.
Помогал Клавдии купать маленького.
Вынимал мальчика, держал на весу, а Клавдия окатывала прохладной водой из
кувшина. Кувшин голубой, с розами, тоже заграничный. Все помню, а как
звали ребенка - забыл.
мира: синее море, яркое солнце. Пестрые базары тропических стран. Команда
парохода - вся в белом.
что, окунувшись на время в здешние трудности, он опять рвался обратно, в
море?
сердцем, не знала, чем и побаловать любимого. Отказывала себе во всем. Не
только себе - и детям. А он был сыт. Избалован корабельной едой. Кормили
их прекрасно. Фрукты - в изобилии.