Чтение 6–й страницы книги ~Путешествия с тетушкой~

что ты собираешься поместить урну с прахом у себя в саду среди георгинов.
Они самым тщательнейшим образом все обыскали, особенно комнату Вордсворта,
и забрали с собой образчики всех его сигарет, а заодно и мои таблетки
аспирина, которые лежали приготовленные на ночь на столике у кровати.
Потом они очень вежливо пожелали мне спокойной ночи и удалились.
Вордсворту пришлось спуститься, чтобы закрыть за ними дверь. Внизу
смекалистый вдруг спросил у Вордсворта, какое у него второе имя. Вордсворт
сказал "Захарий", и тот ушел с недоумевающим видом.

- Странная история, - сказал я.

- Они даже прочитали некоторые из моих писем и спросили, кто такой
Абдул.

- А кто он?

- Человек, с которым меня связывает очень давнее знакомство. К счастью,
сохранился конверт со штемпелем: "Тунис, февраль, 1924 год". Иначе они
истолковали бы все как относящееся к настоящему моменту.

- Я вам сочувствую, тетя Августа. Представляю, какое это было ужасное
испытание для вас.

- В некотором роде это было даже забавно. Но у меня почему-то появилось
ощущение вины...

Раздался звонок в дверь. Я сказал:

- Подождите минуту, тетя Августа, не вешайте трубку.

Я пошел в столовую и, взглянув в окно, увидел полицейский шлем. Я
вернулся к телефону.

- Ваши друзья уже здесь, - сказал я.

- Так быстро?

- Я позвоню, как только они уйдут.

Впервые в жизни я удостоился визита полиции. Их было двое. Один
невысокий, средних лет, с простоватым добродушным лицом и сломанным носом.
На голове у него была фетровая шляпа. Второй был красивый высокий молодой
человек в полицейской форме.

- Вы мистер Пуллинг? - спросил детектив.

- Именно так.

- Вы не разрешите нам зайти на минуту?

- У вас есть ордер?

- Нет, что вы. До этого еще не дошло. Нам бы хотелось кое-что спросить
у вас.

У меня вертелся на языке ответ о гестаповских приемах, но я решил, что
разумнее промолчать. Я провел их в столовую, но сесть не предложил.
Детектив показал мне удостоверение, из которого я узнал, что передо мной
сержант сыскной полиции Джон Спарроу.

- Вам знаком человек по имени Вордсворт?

- Да, это друг моей тетушки.

- Вы вчера получили из его рук пакет в оберточной бумаге?

- Совершенно верно.

- Вы не будете возражать, если мы обследуем этот пакет?

- Безусловно буду.

- Как вы, наверное, догадываетесь, сэр, мы с легкостью могли бы
получить ордер на обыск, но нам хотелось все сделать как можно деликатней.
Давно вы знаете этого Вордсворта?

- Вчера видел впервые.

- А не могло так быть, сэр, что он попросил вас об одолжении - куда-то
доставить пакет, а вы, зная, что он в услужении у вашей тетушки, не
заподозрили в этом ничего дурного и...

- Не понимаю, о чем вы говорите. Это мой пакет. Я забыл его на кухне...

- Это ваш пакет? Вы это признаете?

- Вы прекрасно знаете, что в этом пакете. Тетушка вам сказала. Это урна
с прахом моей матери.

- Ваша тетушка уже успела позвонить вам?

- Да, как видите. А чего вы, собственно, ожидали? Поднять с постели
старую даму посреди ночи...

- Двенадцать только пробило, сэр, когда мы пришли. Итак, этот прах...
Это прах миссис Пуллинг?

- Именно так. Можете убедиться сами. Пакет на книжном шкафу.

Пока я не подготовил клумбу, я временно поставил урну на шкаф, как раз
над полкой с собранием сочинений сэра Вальтера Скотта, которое досталось
мне в наследство от отца. Несмотря на свою лень, отец был страстным
книгочеем, причем библиотека его не отличалась большим разнообразием. Отца
вполне устраивало быть обладателем книг нескольких любимых авторов. К тому
времени, когда он кончал собрание Вальтера Скотта, он успевал забыть
содержание первых томов и с удовольствием принимался в очередной раз за
"Гая Мэннеринга". Помимо Скотта, у него было полное собрание Мэриона
Кроуфорда [американский писатель (1854-1909)] и поэзия девятнадцатого века
- Теннисон, Вордсворт, Браунинг и "Золотая сокровищница" [популярная
поэтическая антология, изданная в 1861 г. Фрэнсисом Палгрейвом
(1824-1897)] Палгрейва. Отец очень любил этих поэтов и свою любовь передал
мне.

- Если вы не возражаете, я взгляну, что там внутри, - сказал детектив,
но урну оказалось не так просто открыть.

- Она запечатана клейкой лентой, - заявил он.

- Ничего удивительного. Даже коробка печенья...

- Мне бы хотелось взять пробу на анализ.

Я уже начал злиться и потому сказал раздраженным тоном:

- Не думайте, что я позволю вам проделывать какие-то манипуляции с
прахом моей несчастной матери в вашей полицейской лаборатории...

- Я разделяю ваши чувства, сэр, - сказал он. - Но у нас есть серьезные
улики. Мы взяли пыль с карманных швов у этого Вордсворта и при анализе
обнаружили травку.

- Травку?

- Марихуану, чтобы вам было понятней. По-французски cannabis - конопля.

- Но какое отношение имеет пыль из карманов Вордсворта к праху моей
матери?

- Нам ничего бы не стоило, сэр, получить ордер, но, учитывая то
обстоятельство, что вы могли стать невинной жертвой обмана, я бы предпочел
с вашего разрешения взять ненадолго урну. На суде так будет выгоднее для
вас.

- Но вы можете навести справки в крематории. Похороны состоялись только
вчера.

- Мы уже навели, но, видите ли, сэр, вполне возможно, что этот
Вордсворт - но только не думайте, что я беру на себя смелость навязывать
вам линию поведения при защите, - выбросил прах вашей матери и заменил его
марихуаной. Не исключено, что он знал, что за ним следят. Мне кажется, со
всех точек зрения для вас лучше будет удостовериться, что это
действительно прах вашей матери. Тетушка ваша сказала, что вы собираетесь
хранить его у себя в саду, и вряд ли вам будет приятно каждый день
смотреть на урну и задавать себе один и тот же вопрос: что это - прах
дорогой для вас усопшей или незаконная партия марихуаны?

У него была благожелательная манера говорить, и постепенно я начал
проникаться его доводами.

- Мы возьмем только крошечную щепотку, сэр, меньше чайной ложки. И я
обещаю вам отнестись к останкам со всем должным уважением.

- Ну хорошо, берите вашу щепотку. Насколько я понимаю, вы исполняете
свой долг.

Молодой полицейский непрерывно что-то писал. Детектив сказал ему:

- Отметьте, что мистер Пуллинг всячески старался помочь и добровольно
передал нам урну. Это будет свидетельство в вашу пользу на суде, сэр, если
худшему суждено свершиться.

- Когда я получу урну назад?

- Самое позднее - завтра, если все будет в порядке, конечно.

Он дружески пожал мне руку, словно не сомневался в моей невиновности,
но вполне возможно, что это был просто профессиональный прием.

После их ухода я сразу же бросился звонить тетушке.

- Они забрали урну, - сказал я. - Они думают, там марихуана вместо
праха матушки. А где Вордсворт?

- Он ушел после завтрака и еще не возвращался.

- Они обнаружили марихуану в пыли, накопившейся в швах его карманов.

- О господи, какое непростительное легкомыслие. Бедный мальчик, он был,
мне кажется, немного расстроен. Попросил у меня дашбаш перед уходом.

- И вы ему дали?

- Видишь ли. Генри, я все-таки искренне к нему привязана, а кроме того,
он сказал, что у него день рождения. В прошлом году мы никак не отметили
его день рождения, так что я дала ему двадцать фунтов.

- Двадцать фунтов! Я, например, не держу в доме такой суммы.

- Это даст ему возможность добраться до Парижа. Мне кажется, он как раз
поспеет на "Золотую стрелу", а паспорт всегда у него с собой - он его
носит на случай, если потребуется доказать, что он не иммигрант без права
проживания. Знаешь, Генри, мне самой тоже очень захотелось немного
подышать морским воздухом.

- В Париже вам его не найти.

- Я вовсе не думаю о Париже. Я думаю о Стамбуле.

- Но Стамбул не на море.

- Напрасно ты так считаешь. Какое-то море там есть, называется
Мраморное.

- Почему вдруг Стамбул?

- Мне напомнило о нем письмо от Абдула, которое нашла полиция. Странное
совпадение. Сначала то письмо, а сегодня с утренней почтой пришло второе -
впервые после большого перерыва.

- От Абдула?

- Да.

Я проявил слабость, но тогда я еще не сознавал всей глубины тетушкиной
страсти к путешествиям. Знай я это, я бы подумал, прежде чем сделать свое