Чтение 6–й страницы книги ~Подняться на башню~

- Флейтисту! - прокашлял бас.

- Смотрю.

- Видишь?

- Что вижу?

- Морду видишь?

- Вижу, - обиделся Борода. - Морда как морда. Молодая и небритая. Весьма приятная даже.

- О! Именно! Парень без меча, но лицом пригож. Понял теперь?

- Ах, ты в этом смысле...

Дружинники захохотали. На Хёльва теперь поглядывали с сочувственным любопытством, что смутило его еще больше, чем выказанная до того неприязнь.

- Я... это... пойду, пожалуй, - пробормотал он, - не смею вам мешать.

- Не сердись. - Антор выглядел немного виноватым. - Мы вообще-то не злые. Просто грубые.

- Да я не сержусь. Чего уж там, - Он направился к двери.

- Парень! - позвал Антор. Хёльв неохотно обернулся.

- Ты в "пирамиду" играешь?

- Не доводилось.

- Приходи, научим.

- Да я...

- Приходи-приходи. В свободное время. Пивка попьем, - Антор благожелательно улыбнулся.

- И не только пивка, - подмигнул Борода.

- С Жубой на пару что-нибудь на флейтах сообразите. Ну? Придешь?

- По... постараюсь, - растерянно пробормотал Хёльв, выскочил за дверь и командорской поступью устремился прочь.

Некоторое время он сосредоточенно шел вперед, стараясь не глядеть по сторонам. Ему было ужасно стыдно.

"И правда, - думал он. - Почему она меня выбрала? Конечно, я играл не хуже всех, но лучше ли? Лучше? Нет. Не лучше. Что ей во мне понравилось? Что? Неужели я действительно столь красив?"

Он остановился возле высокого зеркала и устремил испытующий взгляд на свое отражение.

Зеркало не открыло ему ничего нового: на Хёльва смотрел ничем не примечательный, среднего роста юноша с прямыми светлыми волосами до плеч. Хёльв вздохнул и затравленно посмотрел по сторонам, намереваясь затаиться где-нибудь в тихом уголке.

- Милейший, - робко поинтересовался он у несущегося по своим делам лакея, - а где у вас тут библиотека?

Такого количества книг Хёльв не видел даже в публичном книгохранилище своего родного Гёднинга. Библиотека баронов Брасийских располагалась б отдельной пристройке и занимала ее целиком - от обширного подвала до чердака. Вдоль стен шли галереи, ряды этажерок упирались в потолок, у их подножий стояли удобные креслица и дивана низеньких столиках лежали каталоги имеющейся в наличии литературы и схемы размещения книг. Все было устроено заботливо, с любовью, с расчетом на то, что библиотекой будут пользоваться многие и многие, но помещение казалось если не заброшенным, то редко посещаемым, Было совершенно тихо, только откуда-то слева доносился невнятный шелест. Хёльв оглянулся. К одному из шкафов была приставлена стремянка, на которой виднелась худощавая фигура в сером одеянии. Фигура задумчиво покачивалась из стороны в сторону. Хёльв деликатно кашлянул. Неизвестный вздрогнул, взмахнул руками и тяжело обрушился вниз вместе со стремянкой. Послышалось ругательство.

- Уважаемый! С вами все в порядке? - обеспокоено спросил Хёльв, подбегая к упавшему.

- Растредитый оберфнык! - неразборчиво произнес тот, не оборачиваясь.

- Позвольте мне помочь вам. Когда-то я учился у знаменитого массажиста... Возможно, ваша спина нуждается...

Хёльв обошел пострадавшего с другой стороны, надеясь заглянуть ему в глаза, и остолбенел. Перед ним сидел тот самый эльф, которого они с Лукавым Фиником так неудачно разбудили в лесу несколько недель назад.

- Ристаговы Подземелья! Опять ты! - вскричал эльф. Похоже, та встреча в лесу ему тоже запомнилась.

- Я не хотел... Я просто зашел, вот...

- Просто вот зашел? А чего орешь, как ошпаренный гном?

- Из-звините... Я только... Прошу прощения...

- Простите! Извините! Я чуть шею не сломал, - продолжал ворчать эльф, но было видно, что он уже не сердится. - Откуда ты тут?

- Я теперь придворный музыкант... Флейтист. - Хёльв тяжело вздохнул. Ему почему-то было неприятно в этом признаваться. - А вы что здесь делаете?

Эльф оправил балахон.

- Храню сей кладезь знаний. По-простому говоря, слежу за порядком в этом помещении. Чтобы никто ничего не спер без ведома ее сиятельства баронессы.

Хёльв сочувственно вздохнул, обводя глазами бесконечные ряды книг.

- А, ерунда! - Библиотекарь заметил его взгляд и пренебрежительно махнул тонкой рукой. - Здесь и не бывает почти никого. Раньше Амель с шутом захаживала, хроники почитывала, летописи. А теперь и ее нет. Хотя Гнорик наведывается время от времени.

- Поразительно. Но ведь ценность коллекции...

- Юноша, ты наивен, как первая весенняя ромашка. Это дивным образом сочетается с твоей бесцеремонностью и наглостью. Кому нужны книги в Брасьере?

- Разве книги могут быть не нужны? - удивился Хёльв.

- Население Брасьера делится на толстопузых мерценариев, озабоченных лишь успехом своей торговлишки, и на сильно вшивых рыцарей с большими мечами и головами, звенящими как пустые латы.

Эльф потер переносицу и спросил без особой связи с предыдущим;

- Звать-то тебя как?

Хёльв представился.

- Лэррен Эрвалла, приятно познакомиться. - Библиотекарь протянул ему узкую ладонь.

- Странное имя. Совершенно человеческое, - заметил Хёльв.

- Странное! Ты бы видел, какие имена предлагала Книга Звезд в день моего рождения! - Лэррен сделал эффектную паузу. - Абуанзль и Дерманэль!

Хёльв попытался сохранить серьезное выражение лица, но не слишком в этом преуспел и заливисто, с повизгиванием захохотал. Эльф улыбнулся.

- Вот-вот. Моему отцу тоже не понравилось. Он был категорически против того, чтобы благородная фамилия Эрвалла произносилась вслед за имечком Дерманэль. Потому сделал вид, что принадлежит к клике прогрессивистов, отрицающих судьбоносное значение Книги Звезд, и придумал мне имя сам.

- И как?

- Что - как? Не прогневались ли на меня звезды? Сложно сказать... - Лэррен нахмурился. - Как говаривал великий мыслитель Теодорий Инна...

- Ты знаешь Инну? - перебил его Хёльв.

- Мне ли не знать Инну?! - В голосе библиотекаря послышались возмущенные нотки. - Я сам переводил собрание его сочинений на эйну!

- И как же ты трактовал седьмую главу его предпоследнего труда "О Мироздании"?

- Приятно видеть, что столь молодой человек, как ты, знает и ценит Теодория. Пойдем, я покажу тебе, - довольно произнес Лэррен, увлекая Хёльва в глубь библиотеки. - Легко видеть, что седьмая глава написана мудрым Инной как философская притча...

В свои покои Хёльв вернулся только глубокой ночью. Торопливо раздевшись, он залез под чистое, пахнущее свежестью одеяло и блаженно вытянулся. "А тут не так уж и плохо", - успел подумать он и заснул.

***

Триста лет назад, во времена правления великого генерала, библиотека Брасийского замка была местом отнюдь не пустынным. Десятки благородных дам и господ проводили в ней целые дни, почитывая сказки, любовные истории и сборники сонетов. Мода сия была обусловлена тем, что баронесса Мария только что не жила среди книг и старинных рукописей. Она появлялась в библиотеке рано утром в сопровождении трех велерских колдунов, знаменитых печально закончившимся жертвоприношением Ристагу, и тут же углублялась в работу. Что это была за работа, не знал никто. Даже велерские неудачники лишь смутно догадывались о целях ее ежедневных изысканий.

- Вепремана ыгана... Вепремана ыггана... - вскрикивала она. - Что это такое, что же это такое?!

Все почтительно замирали. Прихрамывая и размахивая руками, Мария проносилась к шкафу со справочниками. Летели на пол кожаные тома.

- И тут нет, и тут. Такая прорва книг - и ни одной полезной. Куда вы смотрите, бездельники? - Она вцеплялась в балахон ближайшего колдуна. - Вот ты куда смотришь? Как там тебя зовут?

- Н-нагс, - бормотал несчастный.

- Что такое вепремана ыгана, Нагс?!

- Н-не знаю, госпожа баронесса.

- Так думай! Ищи! И вы все - ищите!

- Может, опросить антикваров?

- Опросите! Всех опросите! Схватив на ходу вафлю с вареньем, Мария падала на диванчик.

- Ваше сиятельство, разрешите...

- Ты кто? Почему не при деле? Ты знаешь, что такое вепремана ыгана?

- Но...

- Бездельники, все бездельники. А ведь такая здоровенная девица! Почему ты так одета? Почему у тебя грудь торчит?

- Так ведь я...

- Совершенно непристойный бюст. Вымя! Что за безобразное зрелище!

Нагс осторожно дотронулся до плеча баронессы:

- Это кормилица.

- Какая еще кормилица?! Вы что все, с ума посходили?

- Няня вашего ребенка, баронета.

Мария замерла, ошалело глядя в пространство. Лицо ее слегка прояснилось.

- Ах да. Я и запамятовала. Пойди к казначею, скажи, что я приказала удвоить тебе жалованье.

Кормилица и Нагс переглянулись.

- Кому из нас, госпожа?

- Да какая разница! Обоим. Сгиньте! Ищите вепреману ыгану.

Ближе к обеду заглядывал и сам Рубелиан. В присутствии мужа Мария немного успокаивалась, ее речь переставала быть сбивчивой, движения - лихорадочными и суетливыми.

- Как дела у моей маленькой разумницы?

Разумница расцветала и пускалась в длинные объяснения.

- Все оказалось даже проще, чем я предполагала. То есть некоторые моменты по-прежнему мне непонятны, но...

- Ты считаешь, получится?

- О конечно, я не сомневаюсь в этом!

- Просто не верится, что такое и в самом деле возможно. Ты гениальна.

- Да, ты ведь только из-за этого на мне женился? Еще тогда, в Велерии, когда я рассказала тебе о...

- Не заводись, - Рубелиан погладил жену по встрепанным волосам.

Та тихонько вздохнула:

- Хотя мне все равно. Я тебе сделаю такой подарок, какого ни одна женщина никогда не делала своему мужу. Грандиозный. Лучший из подарков. Только мне нужны еще деньги. И еще люди. Тут нужно кое-что построить.

Генерал улыбнулся:

- Все, что пожелаешь, дорогая...

***

Не прошло и недели, как коридоры резиденции Брасийских баронов перестали казаться Хёльву запутанными и бестолковыми. Каждое утро, наспех проглотив легкий завтрак, юноша спешил в прихожую при опочивальне баронессы - ждать выхода ее сиятельства. Там же, в прихожей, собиралась и остальная свита - несколько придворных дам, не допущенных к церемонии облачения госпожи, шут Гнорик и Инги Барус - подающий надежды молодой человек из благородной семьи.

- Я - личный писец баронессы, - очень серьезно сообщил он Хёльву при знакомстве.

Гнорик, как и положено шуту, был развязен, грубоват и раздражающе весел.

- Итить тебя! Флейтист! - приветственно хохотал он, взбрыкивая длинными ногами в розовых колготах. - Наше вам почтение. Как почивалось? Не прилетали ли сонные человечки? Что такое сонные человечки? Неужели не знаешь? Маленькие такие? Крылышки в горошек? Поют душевно колыбельные песни. Ну? Не знаешь? И я не знаю. Не повезло нам с тобой, стало быть.

- Сегодня опять женишки прискачут, - продолжал верещать шут. - Все красавцы рыцари, удальцы молодцы. Соколы да и только. Латы блестят, зубы блестят. Усы - как куст тюльпанов.

- Тюльпаны - не кусты, - поправил педантичный Инги.

- А тебя, личный писец, никто не просил пасть разевать. Ишь, ботаник выискался.

- Ваша грубость, господин Гнорик, превышает все допустимые пределы.

- Для меня, бедный маленький Барсyчонок, и вовсе нет никаких пределов. Мне наша благодетельница как раз и платит за превышение допустимых пределов. А ты писец. Так что сиди и пиши.

Шут почесал подбородок:

- Так о чем бишь я? Перебил, холера. Чернильница ногастая.

- О женихах, - почтительно вставил Хельв.

- Да! Именно, О них, родимых. Так вот, набегают мерзавцы, как клопы. Все руки нашей госпожи домогаются. А чего б не домогаться? Она у нас баронесса - это раз, милашечка - это два, формы какие, а? Тело волшебной пышности. Ну и золотишка навалом. Если бы Амель не питала ко мне столь исключительно сестринскую привязанность, то я бы ого-го! Всех соперников бы за флангом оставил!

Придворные дамы дружно прыснули.

- Эй, голубицы сизые! Чего смеетесь?

- Ох и знатный из тебя барон бы вышел!

- Да уж не хуже этого попугая Насумуты. - Гнорик подбоченился. - Завалил весь замок своими букетами, присесть некуда, чтобы не уколоть зад о шип али ветку острую. Оранжерею, вишь ли, устроил! На месте госпожи я давно бы...

- Давно бы что?

Баронесса вошла почти неслышно, легко ступая по пушистому ковру. Ее утренний наряд, как обычно, отличался простотой и изяществом - белое шелковое платье, кружевная косынка, лакированные туфельки без задников.

- Так что же ты сделал бы на моем месте? - Низкий голос Амель звучал весело.

- Прогнал бы взашей этого поставщика негодных веников!

- Ты строг к моим ухажерам, дорогой Гнорик.

- Я справедлив. Подумай сама, лапочка. - Он фамильярно потрепал баронессу по плечу. - Насумута - напыщен, как индюк, занявший первое место на птицеводческой выставке, добряк Цедар уродлив, высокородный рыцарь Фавлер - до неприличия беден.

- Разве такая мелочь, как бедность, может встать на пути пламенной страсти? - произнесла Амель, бросая на Хёльва томный взгляд.

- Встать - может.

- Пусть так. Но любая преграда должна быть сметена безудержным потоком чувств! - Взгляд баронессы сделался жарким до плотоядности. - Не правда ли, Хёльв? Уж ты-то, музыкант, должен тонко понимать такие вещи.

Юноша потупился. С момента появления в замке он был окружен самым пристальным и нежным вниманием брасийской госпожи. Она всегда приветствовала его многозначительной улыбкой, на обедах старалась усадить поближе к себе, часто брала за руку. В своих покоях Хёльв находил дорогие подарки, сопровождаемые неизменной запиской: "Самому прекрасному флейтисту от А. Б". Все эти знаки расположения одновременно и радовали, и тревожили Хёльва. Нельзя сказать, что баронесса не нравилась ему. Его восхищали ее роскошные смоляные волосы, белые полные руки и плечи, летящая походка, но при этом он чувствовал в Амель что-то непонятное и оттого очень опасное. Хёльв тысячу раз пытался убедить себя в том, что он ошибается, что баронесса добра и мила - а доказательств ее доброты было хоть отбавляй, - но ничего не мог с собой поделать. Он боялся Амель и презирал себя за этот страх.

Все утро и весь день баронесса посвящала государственным делам, позволяя себе расслабиться лишь под вечер. Как только на улицах сгущались сумерки, в замок устремлялись гости - представители знатных семейств, богатые купцы, банкиры, послы иностранных держав. По Большой Парадной Прихожей и Белой Зале неторопливо прогуливались солидные господа и дамы, обмениваясь поклонами и вступая в приятственные беседы друг с другом.

- Видели ли вы сегодня рыцаря Фавлера?

- О да! Эта шляпа... Должно быть, бедняга сошел с ума!

- При такой-то нищете...

- Что же сказала служанка? Я жажду услышать все пикантные подробности!

- Я бы прописал ему десяток ударов плетью. Плеть - лучшее лекарство против любых капризов.

- ...И опять эти ужасные пионы! Подумайте только! Пионы!

- Он просто смешон.

- Не согласна с вами, милочка. Кавалер он блестящий. А уж брови! Почти как у самого великого барона.

- Что вы говорите? Плакала навзрыд?

- Все это крайне занимательно. Никогда не слышал ничего подобного!

Хёльв сидел на табуреточке возле трона и тихонько наигрывал на флейте. На коленях у него лежала засаленная и донельзя зачитанная книжка - "Гельмары: правда и домыслы".

Прямо напротив него, на противоположной стене залы, висел парадный портрет Рубелиана. Великолепный вояка был изображен верхом на молодом драконе, с тяжелым эспадоном в левой руке. Сразу было заметно, что художник, писавший этот портрет, никогда не видел ни молодых драконов, ни двуручных мечей.

Мысли Хёльва текли медленно и покойно: "Надо бы завтра к Антору наведаться. Должок отдать. Или подождет еще? А то Лэррен говорил, что в лавках уже появились первые экземпляры нашумевшего "Трактата циника". Хотя наверняка баронесса приобретет несколько штук для библиотеки..."

Он встал и прошелся по зале, выискивая взглядом Амель. Ему не терпелось подкинуть ей идею насчет очередного пополнения книжной коллекции. Многие гости приветствовали его улыбками - иногда пренебрежительными, но чаще заискивающими. Стремительно распространяющиеся слухи несколько преувеличивали влияние нового флейтиста на баронессу.

- Имею дельное предложение! Строго конфиденциально! Некто лоснящийся схватил юношу за рукав и попытался отвести в сторону. - Лучшие румяна для баронессы! - Прошу посодействовать...

- Не откажите в любезности, - шептал на ушко другой предприимчивый купец. - Ароматические масла из престижнейших лавок Хан-Хессе. Отдам за бесценок. Хёльв затравленно огляделся, выискивая путь к спасению, и тут заметил, что возле парадных дверей возникло какое-то нездоровое оживление.

- Дорогу! Дорогу! - зычно выкрикивал лакей. Толпа послушно расступилась, пропуская невысоко человека, облаченного в темно-багровые одежды. В руках человек нес внушительного вида пергамент и клетку, нарытую льняной тряпицей. Хёльв изумленно приоткрыл рот: ногти у незнакомца были длинные, чуть загибающиеся напоминающие когти хищной птицы.