начинают расселяться за пределы заповедника, обогащая соседние охотничьи
угодья. Значит, перед нами не только царство защиты природы, но и источник
увеличения ее сокровищ.
ощущением, что входим в некий зоопарк, в котором из-за первых же деревьев
высунутся медведи и кабаны.
непролазную, как и полагается быть заповедной, чащу. Это были кустарники с
кожистой, лаковой вечнозеленой листвой. Руководитель назвал одни из них
лавровишней (их листья по форме напоминали лавровые), другие, у которых
листья длиннее и шире, с сужением к черенку,- понтийским рододендроном,
третьи - с фестончато-острорезными листьями - падубом. Все это были
колхидцы, представители древней пышной растительности, переждавшей невзгоды
ледниковых эпох под защитой хребтов Кавказа. Да и весь лес руководитель
несколько раз назвал горноколхидским.
и... начинает спускаться. Туристы дружно ворчат, точно их обманули: жалко
терять набранную высоту. Но вот перед нами крутой склон, почти лишенный
травяного покрова и весь занятый могучими пепельно-серыми колоннами. Мы
попали в настоящий высокоствольный буковый лес. Такие буки уже ни с чем не
спутаешь и запомнишь навек. Сколько величия, торжественной тишины, мощи,
покоя!
понятное стремление лезть прямо, преодолевая кручу. Кое-кто из туристов,
недовольный медленными обходами по загогулинам, полез было прямиком.
Экскурсовод остановил группу.
трассировать тропы умели еще черкесы. Если идти по ней размеренно,
подчиняясь зигзагам, то можно дойти и до гребня без особой усталости. Если
же срезать углы на подъеме, как начали делать некоторые из вас, то вы
утомитесь и быстро выдохнетесь.
(укрепленные жердями карнизы) можно считать наследием черкесских строителей.
Кому еще было нужно строить такую тропу в заповедных дебрях?
влево по косогору, и под нами, когда оглянешься на пройденный путь,
распахивается такая глубь и даль, что захватывает дыхание. Вон совсем внизу
поросший соснами бугорок - это и есть Сосновая скала, так недавно поражавшая
нас своим величием. Вдалеке белеют домики Поляны. Еще выше и круче встала
удалившаяся Аибга. Но куда девались ее великолепные пирамиды? Поднимается
грубовато очерченная гряда, всего с тремя некрутыми пиками на гребне, а
перед ними путается множество трудно различимых отрогов. И вовсе не понятно,
какие же из них производили снизу впечатление пирамид и главного пика, так
недавно выраставшего у нас на глазах?
Эльбрус в миниатюре, только бесснежную шапку на этом хребте экскурсовод
назвал экзотическим именем - Ах-Ах. Шутим, что такое удвоенное восклицание
вполне подходит для выражения нашего восторга. Впрочем, вскоре на карте я
прочитаю это название точнее - Ахаг. Новые пики появились и восточнее Аибги.
Самый грозный из них Агепста. Мы узнали, что это не только высочайшая из
вершин в окрестностях Красной Поляны, но и пик, до сих пор никем не
покоренный. Неужели он так недоступен?
горного воздуха, но мы зашагали бодрее.
поляну. Это и была давно обещанная поляна с камнем - место привала.
Действительно, в центре поляны у тропы лежал большой серый каменюка,
когда-то свалившийся сверху, но задержавшийся здесь на более пологом склоне.
Камень образовал подобие балкона, на котором было особенно приятно сидеть.
Туристы шумно делились впечатлениями.
Их ворчание долетает до слуха экскурсовода. Он требует внимания и произносит
сдержанным голосом, сразу же заставляя всех притихнуть:
раз с этого камня видела вон на том зеленом склоне бегущего медведя. А при
таком шуме вам, конечно, не покажется ни один зверь.
еще значительнее, таинственнее. Возможность именно с этого камня увидеть
живого медведя рождает совсем новое чувство чисто охотничьего ожидания.
Теперь все стремятся говорить шепотом, двигаться осторожно, и подчас шум
возникает от слишком ретивых одергиваний и взаимных упреков новоявленных
блюстителей тишины. "Бегущий медведь"... Как это непривычно звучит. И,
вероятно, поэтому особенно реально; ведь такого не выдумаешь.
высокоствольный бук. А на соседнем склоне - и на одной высоте с нами и выше
нас - виден по-прежнему высокий буковый лес. Что же здесь заставило буки так
"пресмыкаться"?
весной с вышележащих утесов скатываются грозные снежные обвалы. И сами
лавины, и сопутствующая им сокрушительная воздушная волна играючи валят и
корчуют любые деревья. Ведь это лавинами свалены исполинские стволы у
Сосновой скалы, на которых мы отдыхали. Вон и на Аибге по всей зоне
пихтового леса вдоль каждой лощины видны светло-зеленые вертикальные полосы,
где пихты не растут. Это следы лавинных прочесов. Здесь успевает вырасти
только трава, ибо ростки деревьев в ближайшие же зимы сметаются очередными
обвалами. Но в полосах, где лавины бывают реже или слабее, ухитряется
укорениться и бук. Пригнетаемый выпавшим снегом, он начинает стлаться по
земле, подчас даже вниз по склону, и, лишь окрепнув, устремляется вверх.
Небольшие лавинки ему не страшны: саблевидно изогнутые стволы его пружинят и
лишь помогают глыбам и комьям снега подпрыгивать при падении.
"травинки" кое-где превышали человеческий рост. Георгий Владимирович, словно
прося у нас прощения, сказал, что это - субальпийское высокотравье, но,
во-первых, отцветшее (сентябрь не время для того, чтобы любоваться горными
лугами), а во-вторых, сильно потравленное выпасами еще до установления
заповедного режима. Задача заповедника, таким образом, не только охранять
природу нетронутую, но и восстанавливать то, что в ней было повреждено
неумелым хозяйничаньем.
подъема по криволесью каменистая тропка вывела еще на одну субальпийскую
поляну, затем приняла косогором правее и снова нырнула в высокоствольный
лес. Но что за странность? Здесь даже у огромных рослых буков нижняя часть
ствола была изогнута и подходила к грунту почти горизонтально. Более молодые
буки изгибались в основании особенно изящно и напоминали лебединые шеи. В
этом виновато все то же пригнетающее влияние зимнего снега. Молодые ростки
вынуждены стлаться по склону под гнетом снегов, но приходит время - дерево
крепнет, мужает, и ствол - там, где ему не мешают лавины,- гордо поднимается
вверх. Лишь изгиб в основании дерева напоминает о былой борьбе со снегами.
Вот как получаются эти удивительные деревья-лебеди. Довольно скоро тропа
оказалась снова на поляне, на этот раз низкотравной, альпийской. Было
странно видеть на такой большой высоте привольные луговые плато с холмами,
озерцами и болотцами в мелких впадинах.
Эстонские поляны.
бокальчики со звездчатыми лепестками. Это генцианы - типичные цветы
альпийских лугов. Реснички на их лепестках как бы прикрывают внутренность
синего кубка-цветка - это придает его глубине загадочность и интимность. А в
лощинах трава совсем свежа, и в ней много разных цветов - белые анемоны,
золотая сон-трава, розовые астранции.
вырасти и зацвести. Они сейчас празднуют свое краткое лето.
которую еле пробиваются первые спиральные завитки будущих папоротников да
прорастают совсем весенние первоцветы - примулы. Здесь снег успел стаять,
может быть, два-три дня назад.
не пришлось. Из-за ближайшего уступа открылось еще одно холмистое плато, и
на нем недотаявшее пятнышко снега. Забыв про усталость и про заповедные
требования сохранять тишину, туристы кинулись к нему с криками, и через
минуту игра в снежки объединила и взрослых и подростков.
находится почти на самом гребне хребта. Куда ни взглянешь, за его краями
чувствуются огромные глуби и кручи, а из-за кустов проступают новые
диковинные вершины.
озерцо, тоже неожиданное на такой высоте. Склоны к нему устилал вечнозеленый
кустарник с грубыми кожистыми листьями - кавказский рододендрон,
великолепно отражались в этом озерце его белые и бледно-розовые цветы.
каменной кладки, с деревянной крышей, окнами, дверью и явными признаками
жизни: из трубы шел дымок, неподалеку от дома паслась корова, а к нам, уже
лая, бежала встревоженная собачонка. Вот тебе и заповедник!
метеобудкой, дождемером и высокий шестом с флюгером.
Василенко Иван
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Орлов Алекс
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия