Чтение 6–й страницы книги ~Кукольный дом~

необдуманный поступок.

Н о р а. Кажется, что-то такое слыхала.

К р о г с т а д. Дело не дошло до суда, но все пути для меня точно
закрылись с того времени. Тогда я взялся за те дела... вы знаете. Надо же
было за что-нибудь ухватиться. И, смею сказать, я был не из худших в своем
роде. Но теперь мне надо выкарабкаться из этого положения. У меня сыновья
подрастают. Ради них мне надо восстановить свое прежнее положение в обществе
- насколько это возможно. Место в банке было как бы первой ступенью. И вдруг
теперь ваш муж сталкивает меня опять в яму.

(*398) Н о р а. Но, боже мой, господин Крогстад, совсем не в моей
власти помочь вам.

К р о г с т а д. Потому что вы не хотите, но у меня есть средство
заставить вас.

Н о р а. Не расскажете ли вы моему мужу, что я задолжала вам?

К р о г с т а д. Гм! А если бы рассказал?

Н о р а. Это было бы бессовестно с вашей стороны. (Со слезами в
голосе.) Как? Он узнает эту тайну - мою гордость и радость - таким грубым,
пошлым образом - от вас? Вы хотите подвергнуть меня самым ужасным
неприятностям!..

К р о г с т а д. Только неприятностям?

Н о р а (горячо). Но попробуйте только, вам же самому будет хуже. Тогда
мой муж наконец узнает, какой вы дурной человек, и вас ни за что не оставит
в банке.

К р о г с т а д. Я спрашиваю, вы боитесь только домашних неприятностей?

Н о р а. Если мой муж узнает, он, разумеется, сразу заплатит весь
остаток, и нам с вами незачем будет знаться.

К р о г с т а д (делая шаг к ней). Слушайте, фру Хельмер, или у вас
память коротка, или вы ничего не смыслите в делах. Видно, придется мне
растолковать вам дело пообстоятельнее.

Н о р а. Как так?

К р о г с т а д. Когда ваш муж был болен, вы явились ко мне занять
тысячу двести специй.

Н о р а. Я не знала, к кому больше обратиться.

К р о г с т а д. Я взялся достать вам эту сумму...

Н о р а. И достали.

К р о г с т а д. Взялся я достать вам ее на известных условиях. Вы были
тогда так заняты болезнью вашего мужа, так озабочены, где бы достать денег
на поездку, что, пожалуй, вам некогда было разбираться в подробностях. Так
не лишне напомнить вам их. Да, я взялся достать вам деньги и составил для
вас долговое обязательство.

Н о р а. Ну да, которое я подписала.

К р о г с т а д. Хорошо. Но внизу я добавил несколько строк от имени
вашего отца - его поручительство за вас. Эти строки должен был подписать ваш
отец.

(*399) Н о р а. Должен был?.. Он и подписал.

К р о г с т а д. Я оставил место для числа. То есть ваш отец сам должен
был проставить день и число, когда подпишет бумагу. Помните вы это,
сударыня?

Н о р а. Кажется...

К р о г с т а д. Я передал вам долговое обязательство, чтобы вы
переслали его по почте вашему отцу. Не так ли?

Н о р а. Да.

К р о г с т а д. Вы, разумеется, сейчас же сделали это, так как дней
через пять-шесть принесли мне вексель с подписью вашего отца. И сумма была
вам вручена.

Н о р а. Ну да, и разве я не аккуратно выплачивала?

К р о г с т а д. Ничего себе. Но... чтобы вернуться к предмету нашего
разговора... Верно, тяжело вам приходилось тогда, фру Хельмер?

Н о р а. Да.

К р о г с т а д. Отец ваш, кажется, был тяжко болен?

Н о р а. При смерти.

К р о г с т а д. И вскоре умер?

Н о р а. Да.

К р о г с т а д. Скажите мне, фру Хельмер, не помните ли вы случайно
дня смерти вашего отца? То есть какого месяца и числа он умер?

Н о р а. Папа умер двадцать девятого сентября.

К р о г с т а д. Совершенно верно; я осведомлялся. И вот тут-то и
выходит странность... (вынимает бумагу), которую я никак не могу объяснить
себе.

Н о р а. Какая странность? Я не знаю...

К р о г с т а д. Такая странность, фру Хельмер, что отец ваш подписал
этот вексель три дня спустя после своей смерти.

Н о р а. Как так? Я не понимаю.

К р о г с т а д. Отец ваш умер двадцать девятого сентября. Но
взгляните. Вот тут он пометил свою подпись вторым октября. Разве это не
странность?

Нора молчит.

Можете вы объяснить мне ее?

Нора все молчит.

(*400) Примечательно еще вот что: слова "второе октября" и год написаны
не почерком вашего отца, но другим, который мне кажется знакомым. Ну, это
можно еще объяснить: ваш отец мог забыть проставить число и год под своей
подписью, и кто-то другой сделал это наугад, не зная еще об его смерти. В
этом нет еще ничего плохого. Главное дело в самой подписи. Она-то подлинная,
фру Хельмер? Это действительно ваш отец подписался?

Н о р а (после короткой паузы откидывает голову назад и вызывающе
смотрит на него). Нет, не он. Это я подписалась за него.

К р о г с т а д. Слушайте, фру Хельмер... вы знаете, что это опасное
признание?

Н о р а. Почему? Вы скоро получите свои деньги сполна.

К р о г с т а д. Могу я спросить вас, почему вы не послали бумагу
вашему отцу?

Н о р а. Невозможно было. Он был тяжко болен. Если просить его подписи,
надо было объяснить ему, на что мне понадобились деньги. А не могла же я
написать ему, когда он сам был так болен, что и муж мой на краю могилы.
Немыслимо было.

К р о г с т а д. Так вам бы лучше было отказаться от поездки за
границу.

Н о р а. И это было невозможно. От этой поездки зависело спасение моего
мужа. Не могла я отказаться от нее.

К р о г с т а д. Но вы не подумали, что таким образом обманываете
меня?..

Н о р а. На это мне решительно нечего было обращать внимания. Я и
думать о вас не хотела. Терпеть вас не могла за все ваши бессердечные
придирки, которые вы делали, хотя и знали, в какой опасности мой муж.

К р о г с т а д. Фру Хельмер, вы, очевидно, не представляете себе ясно,
в чем вы, в сущности, виноваты. Но я могу сказать вам вот что: то, в чем я
попался и что сгубило все мое общественное положение, было ничуть не хуже,
не страшнее этого.

Н о р а. Вы? Вы хотите уверить меня, будто вы могли отважиться на
что-нибудь такое, чтобы спасти жизнь вашей жены?

К р о г с т а д. Законы не справляются с побуждениями.

(*401) Н о р а. Так плохие, значит, это законы.

К р о г с т а д. Плохие или нет, но если я представлю эту бумагу в суд,
вас осудят по законам.

Н о р а. Ни за что не поверю. Чтобы дочь не имела права избавить
умирающего старика-отца от тревог и огорчения? Чтобы жена не имела права
спасти жизнь своему мужу? Я не знаю точно законов, но уверена, что
где-нибудь в них да должно быть это разрешено. А вы, юрист, не знаете этого!
Вы, верно, плохой законник, господин Крогстад!

К р о г с т а д. Пусть так. Но в делах... в таких, какие завязались у
нас с вами, вы, конечно, допускаете, что я кое-что смыслю? Так вот. Делайте,
что хотите. Но вот ч т о я говорю вам: если меня вышвырнут еще раз, вы
составите мне компанию. (Кланяется и уходит через переднюю.)

Н о р а (после минутного раздумья, закидывая голову). Э, что там!
Запугать меня хотел! Не так-то я проста. (Принимается прибирать детские
вещи, но скоро бросает.) Но... Нет, этого все-таки не может быть! Я же
сделала это из любви.

Д е т и (в дверях налево). Мама, чужой дядя вышел из ворот.

Н о р а. Да, да, знаю. Только никому не говорите о чужом дяде. Слышите?
Даже папе!

Д е т и. Да, да, мама, но ты поиграешь с нами еще?

Н о р а. Нет, нет, не сейчас.

Д е т и. Ах, мама, ты же обещала!

Н о р а. Да, но мне нельзя теперь. Подите к себе, у меня столько дела.
Подите, подите, мои дорогие детки! (Ласково выпроваживает их из комнаты и
затворяет за ними дверь. Потом садится на диван, берется за вышиванье, но,
сделав несколько стежков, останавливается.) Нет! (Бросает работу, встает,
идет к дверям в переднюю и зовет.) Элене! Давай сюда елку! (Идет к столу
налево и открывает ящик стола, снова останавливается.) Нет, это же прямо
немыслимо!

С л у ж а н к а (с елкой). Куда поставить, барыня?

Н о р а. Туда. Посредине комнаты.

С л у ж а н к а. Еще что-нибудь подать?

Н о р а. Нет, спасибо, у меня все под рукой.

Служанка, поставив елку, уходит.

(*402) (Принимаясь украшать елку.) Сюда вот свечки, сюда цветы...
Отвратительный человек... Вздор, вздор, вздор! Ничего такого не может быть!
Елка будет восхитительная. Я все сделаю, как ты любишь, Торвальд... Буду
петь тебе, танцевать...