задержать его отъезд. Чиновники придирались к каждой букве документов,
цеплялись за любой повод для проволочки.
все, что можно, чтобы покрыть долги. Распрощался Артем со многими своими
чемпионскими медалями и кубками, только один оставил - "Могилу гладиатора".
Хоть и напоминал он о тайне, терзавшей душу бывшего чемпиона мира, но не мог
расстаться с этим кубком Незабудный. Да и опасно было напоминать этим призом
об истории, которую, может быть, не все еще знали или помнили.
Советский Союз. Многие из них грозили уже вслух всякими неприятностями,
пугали, стращали или, наоборот, пытались сманить, сбить с толку и Артема
Ивановича и его приемыша. Посылали к Пьеру и монахов и репортеров. Увивались
вокруг мальчишки какие-то подозрительные субъекты. А один из них уже перед
самым отъездом Артема, увидев у него на столе приготовленный к запаковке кубок
"Могила гладиатора", нагловато подмигнул борцу - дескать, знаем мы историю и
со второй вазой... Вот если шепнуть кому-нибудь об этом в Москве, то,
пожалуй... Быть бы этому человеку со сломанной шеей, спустил бы его Незабудный
с лестницы, да, спасибо, помешал Пьер, вбежавший на рык Артема Ивановича в
комнату...
Незабудный вместе с усыновленным Пьером, который называл его дедом, вернулся в
родные края.
Сене Грачику и его верному другу Сурену Арзумяну, когда оба приятеля спешили в
школу.
пальтишка, в одной форменной гимнастерке, с проступавшими у ворота ключицами и
угловатыми плечами.
подпрыгивая от нетерпения,- каждый шаг с наскоку, сам весь легкий,
напряженный, словно воздушный змей, которого вот-вот запустят и он взмоет
упрямо ввысь...
неспешно, нахохлившийся и очень серьезный. Голова у него была круглая, давно
не стриженная. Волосы сзади, с толстой шеи на узких покатых плечах, когда он
ворочал головой, ездили по воротнику пальто.
мыском вниз, бровями, маленьким горбатым носом и торчащими, высоко
поставленными ушами, очень смахивал на совенка.
великана. Они заметили его еще издали и теперь отбегали назад на целый
квартал, чтобы снова пойти навстречу и разглядеть как следует еще и еще раз.
обочине тротуара, огромными махами переставляя толстые ноги в ботинках на
плотной каучуковой подошве. Палица в его руке взлетала и с глухим стуком
опускалась, оставляя на влажной земле глубокие следы - Типичный Куинбус
Флестрин,- изрек с ученым видом Сурен, став еще более многозначительным.
почувствовал, что какая-то мягкая, бесшумная сила мгновенно вознесла -его под
самые, как ему показалось, облака. Неуловимый взмах огромной руки - и
мальчишка очутился на карнизе балкона, за перила которого успел судорожно
уцепиться. А великан низким, добродушным басом, от которого загудела,
казалось, вся земля вокруг, спросил внизу под балконом у оставшегося там
Сурена:
Сеня зашептал, свешиваясь с перил:
А то на меня вон уже ругаются. Там тетенька за окном. Она думает - я сам.
старомодном пенсне и прическе валиком. Она грозила мальчику обеими руками,
воздетыми к небу. Тут же она беззвучно всплеснула ими, так как мальчонка на ее
глазах исчез, как бы снесенный неведомой силой.
воробьям был? - вежливо осведомился незнакомец у Сени, поставив его на землю.
случиться.
каникулы кончились. Первый день занятий. А вам зачем школа?
с языком трудно будет, Лучше уж пусть год повторит.
лак прожилками и наплывами породистого дерева,- Незабудный поставил ее у
стены, когда бережно снимал мальчика с балкона. Сеня протянул руку к трости,
схватил ее, хотел приподнять и даже руку отдернул в испуге - трость словно
приросла к стене. Он взялся снова, потянул сильнее. Трость шевельнулась
слегка.
только мне с руки. Я с этим посошком весь свет обошел. Да...
зашагал с мальчишками.
вприскочку слева и справа, и победоносно поглядывали на всех прохожих, которые
невольно замирали, оторопев при виде исполина. В какой восторг пришли
мальчишки, как прыснули они, когда какая-то старушка, которую они обогнали,
вдруг съежилась вся, вобрала голову в плечи, шарахнулась в сторону,
оглядываясь, суматошно закрестилась:
старых деревьев на площади.
повелось по имени несчастной девушки Раи, которую когда-то довел до отчаяния и
самоубийства соблазнитель-шахтовладелец. Ее похоронили за оградой кладбища уже
в степи. И на могиле выросло дерево всем на диво, не совсем привычного вида,
что-то вроде граба, но постройнее. И с тех пор эти деревья стали звать в
Сухоярке раинками. Но Артем Иванович сейчас шел, не узнавая родных мест. Он
вспоминал, как в былые его приезды в Сухояр-ку строения, улицы, дома казались
ему осевшими в землю, укоротившимися, до смешного уменьшившимися. А теперь,
наоборот, все тут как будто вверх ушло и стало непривычно крупным. Все его
переросло, все решительно. Только старая каланча, считавшаяся когда-то самым
высоким сооружением в Сухоярке, так же, как и он сам, будто укоротилась и
присела на корточки между высокими новыми домами в четыре-пять этажей.
невозможным в старой Сухоярке звукам. То были звуки рояля. Они лились сквозь
открытые форточки нового дома. Он сначала подумал, что это радио. Но из разных
окон доносились разные звуки: то робкие, отрывистые, то повторяющиеся в одном
и том же бурном разливе, Незабудный понял: в Сухоярке дети учатся музыке. Вот
чудно!
куда-то на более высокие места! Артем не узнавал старых улиц.
туда, кверху, где Дворец шахтера.
сверху, с высоты своего головокружительного роста Артем. До него донеслось:
последовал за ними. Потом повели его через какой-то пустырь, вышли на большую
улицу. "Первомайская",- прочитал Незабудный на табличке на углу. И тут оба
мальчика остановились и, чуточку попятившись, закинув головы, стали
внимательно смотреть на своего спутника-великана: какое впечатление произведет
на него светофор, всего лишь три недели назад повешенный над перекрестком у
Первомайской улицы,- первый светофор в Сухоярке. А светофор, как на грех,
горел и горел ровным зеленым огнем, пропуская колонну тяжелых самосвалов,
которые шли по Первомайской. К тому же никто не собирался выезжать из боковых
переулков, и милиционеру-регулировщику в стеклянной будке на углу не было
надобности переключать свет на красный. Но вот, к счастью, появился наконец
слева велосипедист. Это катил старый почтарь Гаврилюк, которого хорошо все
знали в Сухоярке. Регулировщик схватился за рычажок. Над перекрестком погас
Орловский Гай Юлий
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Андреев Николай
Березин Федор
Херберт Фрэнк