тело обычное, не волосатое. Но как только Амиран снял плавки, стало
очевидно: репутация эта Георгадзе заслужена, что дополнительно подтверждало
и слово "нахал", выколотое на самой секретной части тела.
Брюхатый прокурор попросил у суда пять лет для Амирана, судившегося
повторно, и три - для Володьки.
- Карамычев! - крикнул Брестель. - Где Карамычев?!
- Не ори. - Костя встал, оправил гимнастерку.
- На сцену! - Брестель сегодня за старшего, боится, как бы оплошки не
вышло.
Костя, опустив глаза, поплелся на сцену. Проходя мимо оркестровой ямы,
услышал:
- Привет, Констанц! - Володькин голос.
Костя кивнул и, запнувшись на ступеньках, влез на сцену. И встал возле
кулис, чтоб особо не отсвечивать.
Глядя в бумажку, он пробубнил положенное. Последнюю фразу: "Прошу
строго наказать подсудимых порочащих честь Советской Армии", - он
пробормотал так тихо, что председатель суда заставил повторить:
- Громче!
Когда Костя спустился со сцены в зал, Амиран подморгнул ему:
- Здарово, Масква! Я думал, тэбя нэт.
Хрупенькая адвокатесса проверещала, что подсудимые молодые, а матери их
ждут, она просит суд о снисхождении и считает три и два достаточными сроками
наказания. Личико адвокатессы было маленькое и морщинистое. Садясь на место,
она взглянула на часы и нетерпеливо забарабанила пальчиком по столу.
В последнем слове Амиран попросил себе лагерь, а Володька в последний
момент решил не портить биографию, и если можно, то лучше дисбат. Дисбат не
судимость. Просто продлили человеку службу. Задерживается как бы.
Амиран знал, что делал, когда лагерь просил. Хотя сидеть теперь ему в
Сибири, а не у себя в Кутаиси, как в прошлый раз, где он весь срок машины
швейные налаживал в женской зоне.
В перерыве подсудимым разрешили покурить прямо здесь, в оркестровой
яме. Подошли Сашка Куник, Миша Попов. Поболтали. Отошли. Володька Соболев
высмотрел Костю и поманил:
- Констанц, выручи денежкой.
Костя набух краснотой, вывернул карманы.
- Нету денег. Понимаешь? Нет.
Володька усмехнулся, сплюнул не по-своему.
Амиран удивленно покачал головой:
- Эх, Масква, Масква... Нэ успел я тэбэ галаву разбить.
После перерыва Амирану дали три года лагеря, а Володьке, как просил,
два года дисбата.
У КПП Валерка Бурмистров обнюхивал припозднившихся.
- Зажрать успел! - с радостным удивлением отметил Валерка, внюхиваясь в
кружку, после того как туда дыхнул подозреваемый. Не вынимая носа из кружки,
протянул Косте руку. - Кто же так зажирает, чучело? Ванилин? Это фуфло, а не
зажорка. Скажи, земель? Ты сам-то чем заедаешь?
- Ну, салол... - поежился Костя.
- Понял? - Валерка поднял указательный палец вверх. - Салол. В КПЗ! -
кивнул он караульному. Тот с готовностью потянул "ванильного" за рукав.
- Валер, отпусти, - пробасил "ванильный".
- Не Валер, а товарищ старший сержант. Нажрались, суки, а зажрать
толком не научились. В КПЗ.
- За "суку" отвечаешь.
- Чего? - Валерка приставил ладонь к уху, подался к "ванильному". -
Повтори.
Тот молчал.
Валерка дружески потрепал его по плечу.
- Ссышь, когда страшно, значит, уважаешь. В КПЗ. Фамилию пометь, -
кивнул он подручному. - Его губа полечит.
К воротам подкатил "воронок". Валерка забежал на КПП - натужно заурчал
мотор, ворота разъехались.
- Повезли ребят на отдых, - сказал Валерка и спрыгнул с крыльца. -
Грузин-то, хрен с ним, а нашего жалко. Скажи, земель?
- Жалко, - кивнул Костя. - Им дембель в мае.
- Ишь ты. - Валерка сочувственно поцокал. - Под самый занавес...
Следующий! Чья очередь, бухари? Валерка занялся следующим пьяным.
- Вторая - все наколотые, я те дам! - базлал Валерка, не переставая
обнюхивать солдата. - Я ж в Красноярск за ними ездил. В "Решеты". Привез.
Быков пасть открыл, когда их увидел. Сто рыл - и все разрисованы. Струной
колют, рисунок чистый. Я себе на дембель тоже наколочку сбацаю, маленькую.
К воротам подошел Бурят. Фуражка у него, как обычно, была натянута
глубоко - уши оттопыривались.
- Здравия желаю, товарищ лейтенант! - козырнул Валерка, повысив Бурята
на одну звездочку. - Записочки подпишите об арестовании.
- Сколько? - спросил Бурят, вытаскивая из кармана ручку, не ручку даже,
а стержень шариковый. Все не как у людей.
- Пока трое, - пожал плечами Валерка. - Четыре подпишите на всякий
случай.
- Давай, - важно сказал Бурят. - По скольку суток?
- По десять, как обычно. Нормалек.
- Завтра воскресенье, комиссия из дивизии будет, - строго сказал Бурят.
- Утром КПП мыть, пола, матраса вытрухать... Я проверю.
- Вас понял, - козырнул Валерка. - Вытрухнем, как нечего делать.
Бурят потоптался еще немного для порядка и ушел домой, в санчасть.
Валерка положил тяжелую руку Косте на плечо.
- Пойдем, земеля, осетринки покушаем. Погоди, забыл, тебя ж Лысодор в
штабу ждет. Еврея тоже. Документы получать. Потом не чухайся, прямо сюда.
- А не надо воровать, - стоя у дверей штаба, по-домашнему увещевал
майор Лысодор старшину срочной службы Рехта. - Чего ж теперь рыпаешься?
Сколько ты задолжал стране и государству?
- Триста восемьдесят, - ковыряя землю хромовым офицерским сапогом,
промямлил Рехт.
- Ну вот. А туда же - домой собрался, - развел руками Лысодор. - Ты
сперва с казной рассчитайся... На земле поработай, покопай. На земле рублей
шестьдесят в месяц заработаешь. Глядишь, к Новому году и рассчитаешься. А ты
как думал?.. Не надо воровать. Сними-ка ремешочек!
Красавец Рехт расстегнул ремень и протянул Лысодоу.
- Ишь как ты пряжечку изогнул, по моде. - Лысодор почти без усилия
разогнул пряжку в положенное уставное состояние и вернул ремень Рехту. - Еще
раз увижу - на губу... Понятно говорю?
- Так точно! - отчеканил Рехт.
- Ну, золотая рота, - Лысодор обернулся к притихшим на всякий случай
дембелям, - заходи в штаб по одному. Прощеваться будем. Ицкович первый.
И Лысодор вступил в темное нутро штаба. Фиша пошел за ним.
Костя оправил гимнастерку, проверил указательным пальцем звезду - на
месте ли пилотка.
- Костя, я тебя очень прошу! - Рехт ухватил Костю за рукав. - Выручай!
- Он запоздало сунул руку, здороваясь.
Костя принял в сторону, хотел было удержать руку в кармане, но рука
сама собой вытянулась наружу и вяло пожала руку бывшего Костиного мучителя.
Когда старшина Егор Остапыч Мороз был в отпуске, их четвертой ротой месяц
командовал старшина срочной службы Рехт. Костю он тиранил за то, что
москвич. Месяц не вылезал Костя с полов и через ночь чистил на кухне
картошку.
Рехт - отдать ему должное - сейчас покраснел.
К штабу подошел Валерка.
- Записок не хватило, бухих полно.
- Запиши на себя пяток простыней, а?.. - канючил Рехт. - Будь другом!
Ведь на полгода тормознут... Запиши, а!..
Валерка ковырялся в зубах, ожидая, что скажет Костя. Костя медленно
достал пачку "Опала", вытянул сигaрету, протянул пачку Валерке, тот, хоть и
не курил, взял сигарету. Затем Костя аккуратненько оправил пачку и не спеша
уложил ее в карман. Рехту не предложил, хотя Рехт курил.
- Ну, три простынки...
- Ты человеческий язык понимаешь, да? -
полувопросительно-полуутвердительно ласково спросил Костя, снял
несуществующую табачинку с языка и долго ее рассматривал.
Рехт уважительно ждал, пока Костя разберется с табачинкой.
- Ты сам-то откуда? - спросил Костя, вытирая пальцы. - Из немцев?
Рехт закивал расчесанной на пробор головой.
- А великий русский язык понимаешь?..
Рехт заволновался, побледнел...
- Я же тебе, Рехт, говорил неоднократно, чтобы ты шел. Ты ходить
умеешь?.. Куда?
Костя сложил ладонь трубочкой и, приставив ее к уху старшины, шепнул
ему что-то.
- Падла, - сквозь зубы процедил Рехт.
- А ты чем недоволен, в натуре? - Валерка Бурмистров шагнул к ним, не
переставая ковыряться в зубах.
Рехт зашагал прочь по бетонке.
- Кусок паскудный! - вдогонку ему крикнул Валерка. - Чеши репу - и
скачками! Слышь, земеля, - Валерка уже перескочил на другую тему, - ты мне
значок техникумовский на дембель не достанешь? Поплавок? Организуй, земель!
Бутылка. Ну, две. Спиртяги.
- Спрошу, - с достоинством кивнул Костя. Как равный равному. - Куда ты
их вешать-то будешь?
Валерка с трудом нагнул голову - мешал жирный подбородок - и стал
осматривать свою необъятную грудь. Места для будущего значка и правда не
было, все занято: "Воин-спортсмен", "Первый класс", "Мастер спорта",
"Отличник Советской Армии", комсомольский значок на Пластмассовой подкладке,