дают -- благодарит, не дают -- просит, землю целует.
отечестве выискать изъян, повел плечом: -- Речь у вас только странная. Вроде
по-нашему говоришь, а звук не нашенский.
поднял руку. -- Лес. Ступай вперед. Слушай. Чуть что -- бей.
забрел, на белочку поглядеть либо птичкой полюбоваться?
Смур. -- А глазеющий на птиц -- бесполезный человек, убьешь его -- общество
спасибо скажет... Таков порядок.
Еропкин.
велит, то и исполняй. Каждый, конечно, в своем деле. Воинский человек воюет,
крестьянин пашет, купец торгует, ремесленник искусничает, но все для царя. И
всем за великие труды -- шиш с маслом.
за тобой подслушивают да подглядывают: ту ли молитву читаешь, низко ли
кланяешься, так ли крест кладешь. Да еще причащайся и на исповедь ходи, да
поп на исповеди-то душу наизнанку вывернет -- мнится ему, что ты не до конца
раскаялся. А какие грехи? Вот я -- воинский человек, да мне за службой-то и
грешить некогда.
когда на нем хозяйствовать -- только Богу известно. Земля чертополохом
зарастает. У тебя же служить -- милое дело. Служба правится -- десятая часть
с дохода идет. Живи не тужи, ни о чем не думай.
Из-под елок несло стылой смолой. Отсыревшая за ночь хвоя под сапогом еще не
пружинила, а словно грязь чавкала, и только в мягкой, пушистой еловой тишине
изредка вскрикивала сорока.
пятку, прислушивался к сороке, перед поворотами останавливался и нюхал
воздух, стараясь в смоляном запахе распознать человечий дух, у мест, гожих к
засаде, присаживался и разглядывал землю, отыскивая следы. Когда впереди
между стволов проглянул свет, сказал:
есть не жизнь тела, а жизнь души, ибо душа для русского -- главное. На Руси
не ребенок рождается, но душа, и люди не умирают, а отдают Богу душу.
Казалось бы, этим все сказано о русских, ан нет -- сколько уж веков каждый,
кому не лень, ловчится распознать русский характер, глубоко копает, добывая
факты, разглядывая их, умничает до головной боли и в конце концов разводит
руками: таинственна, непознаваема натура русского человека.
знающих волосы дыбом встанут, и тут уж действительно знающим в свою очередь
приходится руками разводить: с пьяного угара, по злобе либо от великой
корысти эдакое выдумать можно. Дивятся действительно знающие: зачем маяться,
искать в глубине то, что у русских, по обычаю, открыто лежит, не за семью
замками да печатями, не завалено, не закопано, не загорожено от чужих глаз?
Стоит только прислушаться к речи народной, с любовью ее сердцем воспринять,
постичь умом -- и вот уж перед тобой русские без прикрас, изъяна, каковы
были, есть и какими всегда будут. Народ врать не станет, ибо подспудно
осознает: шила в мешке не утаишь, и поэтому о себе выражается откровенно.
нараспашку, и в этом ни душой, ни телом не виноват, потому как от жизни иной
у него с души воротит, к ней у него душа не лежит, мается, болит,
надрывается, переворачивается и в конце концов оказывается не на месте.
Самое же мучительное, когда на душе кошки скребут. Тут уж русского не тронь.
День сидит он, два, три, весь в себе, ждет, покуда кончится мука, а
дождавшись, словно в купели омытый, вскинется свеж, бодр и снова готов жить
душа в душу, с душой нараспашку, души не чая, любить искреннего своего.
действовать как Бог на душу положит, ибо уверен: в каждом человеке семя тли
есть и только Бог убережет от крамолы змеиной и желаний сатанинских.
телом -- но берет грех на душу. Когда испугается, душа его в пятки уходит,
поэтому перед всяким ворогом он несокрушимо стоит с решимостью за други своя
положить душу.
все люди такие. И привечает он всякого взыскующего защиту, со всяким готов
бок о бок жить, как равный с равным, поровну деля труд, мир, радости и
невзгоды, и, отправляясь в чужие края, ждет, что и его так же приветят. Иное
не укладывается у него в голове.
городищу, обнесенному тыном из заостренных неохватных бревен, сын боярский
ждал, что из ворот высыпет детвора, потом выступят холопы, поклонятся
властелину, поздравляя с возвращением. Который помоложе кинется уведомить
хозяйку, и Смур, окруженный толпой раболепных слуг, войдет в ворота, причем
дети, любопытные и откровенные, как и все дети во всех землях, станут
забегать вперед, тыкать пальцами в иноплеменника, дивясь чудной одежде того.
Самый шустрый непременно покажет язык и, покраснев, шмыгнет за спины
товарищей. Холопы же будут поглядывать искоса, но доброжелательно: всякий с
миром пришедший -- друг, гость же властелина -- тем паче, а какой-нибудь из
холопей, дабы пришлому помягчить сердце, в воротах непременно потрафит: "Тут
щербато -- не оступись, осударь".
ворот в стене не было. Лишь торчала над тыном сторожевая вышка.
разглядывая пришельцев, и повелела:
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Самойлова Елена
Контровский Владимир
Афанасьев Роман
Андреев Николай