read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



именно в ней понравилось, - и я отлично понимал его тревогу. Далее, мне
смутно вспоминаются некоторые вульгарные остроты, которыми он пересыпал
свою речь; так, например, на какую-то шутку отца он воскликнул:
- Ну и сво... - чтобы тут же добавить: - Ну и своеобразная же ты
личность.
Впрочем, эти остроты я слышал только вполуха, так как был занят другим
- всеми силами старался осмыслить пробудившиеся во мне чувства.
Вот приблизительно ход моих мыслей: итак, этот неопрятный, прыщавый
субъект и есть тот, на которого только что благоговейно взирала
восхищенная толпа! Мерзостный червяк - вот подлинный образ беспечного
мотылька, в котором тысячи обманутых глаз видели воплощение своих тайных
грез о красоте, беззаботности, совершенстве! Или он из породы тех
пакостных слизняков, которые во мраке вдруг загораются сказочным огоньком?
Но как же взрослые, житейски опытные люди так охотно позволили ему себя
одурачить? Неужто они не поняли, что их обманывают? Или же они по
какому-то молчаливому сговору не считали обман за обман? Пожалуй, это
всего вероятнее. Ведь если хорошенько подумать, каково настоящее обличье
светлячка? Поэтическая искорка, парящая в летней ночи, или низменное,
невзрачное существо, извивающееся у нас на ладони? Поостерегись решать
этот вопрос! Сначала вспомни картину, только что представившуюся твоим
глазам: огромная стая жалкой мошкары упрямо и безумно летит в манящее
пламя! Какое единодушие в желании поддаться обману! Видимо, это
потребность, вложенная самим господом богом в природу человека, и
Мюллер-Розе создан для того, чтобы удовлетворять ее. Здесь мы явно имеем
дело с механизмом, необходимым жизни для ее хозяйства, а Мюллер-Розе -
наемный слуга, приводящий в действие этот механизм. И разве он не
заслуживает хвалы за то, что ему удалось сегодня и, видимо, удается каждый
день! Подави в себе отвращение, брезгливость, почувствуй всем сердцем:
этот человек, зная о своих отвратительных прыщах, все время их ощущая,
сумел с таким победоносным самодовольством лицедействовать перед толпой,
более того, сумел заставить толпу (разумеется при помощи света, грима,
музыки и расстояния) увидеть в нем свой идеал и тем самым утешил ее и
вдохнул в нее жизнь.
И еще спроси: что заставило этого пошлого остряка изучить искусство
ежевечернего преображения? Спроси себя о тайных источниках чар, которыми
полчаса назад до кончика ногтей было проникнуто все его тело! Для того
чтобы ответить на этот вопрос, надо только вспомнить (именно вспомнить,
потому что тебе это слишком хорошо известно), какая безыменная сила, сила,
для обозначения которой не подыщешь достаточно сладостных слов, научила
светиться светляка. Обрати внимание, что этот человек никак досыта не
наслушается уверений, что он тебе понравился, до безумия понравился. Ясно,
что любовь и приверженность к этой серой толпе сделали его столь искусным;
и если он заставляет ее радоваться жизни, а она платит ему восхищением, то
разве это не взаимное осчастливливание, не брачное соитие его и ее
желаний?



6
На последнем листке в общих чертах воспроизведен ход мыслей,
проносившихся в моем разгоряченном пытливом мозгу, когда я стоял в уборной
Мюллера-Розе. В последующие дни, даже недели, я много-много раз, волнуясь
и любопытствуя, возвращался к ним. Эти внутренние поиски всякий раз
исполняли меня тревогой, нетерпеливым желанием и надеждой, пьянили и
радовали так, что даже теперь, несмотря на всю мою огромную усталость,
одно воспоминание о них заставляет быстрее биться мое сердце. Но в то
время эти чувства были так сильны, что, казалось, грудь у меня разорвется
под их напором. Бывали дни, когда я просто ощущал себя больным и
пользовался этим своим состоянием как предлогом не идти в школу.
Распространяться о моем все возраставшем отвращении к этой враждебной
институции я считаю излишним. Для меня необходимейшее условие жизни -
свобода мысли и воображения. Потому-то я и вспоминаю о своем долголетнем
тюремном заключении с меньшей неприязнью, чем об оковах раболепства и
страха, которые накладывала на чувствительную душу мальчика, казалось бы,
столь почтенная дисциплина, царившая в белом, похожем на коробку доме, что
стоял в нижней части нашего городка. А если принять во внимание еще и мое
внутреннее одиночество - о причинах его я говорил выше, - то, конечно, нет
ничего удивительного, что я и в будние дни стремился уклониться от несения
школьной службы.
Тут мне оказало бесценную услугу умение подражать почерку отца, которое
я в себе выработал во время своих одиноких игр. Отец, естественно,
является образцом для подрастающего мальчика, жаждущего приобщиться к миру
взрослых. Бессознательно основываясь на таинственном сродстве и сходстве
телосложения, подросток-сын старается перенять повадки родителя, которые
рядом с собственной неловкостью представляются ему достойными восхищения;
восхищаясь ими, он развивает наследственно заложенные в нем свойства.
Водить пером легко и деловито, как отец, было моей мечтой, когда я еще
едва-едва выписывал каракули на разлинованной грифельной доске, а сколько
бумаги я извел позднее, стараясь держать ручку с такой же грацией, как
отец, и по памяти воспроизводя его почерк. Собственно говоря, это было
нетрудно, ибо почерк у отца был почти что детский, каллиграфически
безупречный и невыписанный; правда, буквы у него получались крохотные, но
из-за невиданно длинных соединительных штрихов письмо казалось размашистым
- манера, которой я быстро и превосходно научился подражать. Что касается
подписи "Э.Круль", в противоположность готически заостренным буквам текста
носившей скорее латинский характер, то ее окружала целая туча росчерков,
на первый взгляд словно бы неподражаемых, но, в сущности, до того простых,
что именно подпись удавалась мне почти безупречно. Нижняя половина первой
буквы имени красиво летящей линией сбегала вниз, а в открытое ее лоно был
аккуратно вписан первый слог фамилии. Эта линия дважды пересекалась
другой, берущей свое начало от хвостика "у", обнимающей всю подпись в
целом и протяженным завитком спускающейся вниз. Все же вместе устремлялось
скорее в вышину, чем в ширину, и при всей своей причудливости было
придумано по-ребячески наивно, отчего я и воспроизводил эту подпись так,
что сам отец не сумел бы отличить ее от собственноручной. А потому разве
не сама собой напрашивалась мысль использовать сноровку, приобретенную
так, скуки ради, для своего духовного раскрепощения?
"Сын мой, Феликс, - писал я, - 7-го с.м. из-за мучительных желудочных
колик пропустил занятия, что я и вынужден с сожалением подтвердить.
Э.Круль". Или же: "Гнойное воспаление надкостницы, а также вывих правого
плеча заставили Феликса с 10-го по 14-е с.м. пролежать в постели и, к
большому нашему сожалению, воздержаться от посещения школы. С совершенным
уважением Э.Круль". Поскольку этот трюк удавался, ничто уже не мешало мне
несколько дней подряд бродить в окрестностях городка, или, лежа на зеленой
лужайке, в тени шепчущей листвы, предаваться юным мечтам, или целыми
часами дремать среди живописных развалин блаженной памяти епископского
замка над Рейном, или, наконец, в суровую зимнюю пору находить приют в
мастерской крестного Шиммельпристера; он хоть и ругал меня на все лады за
такие штуки, но в тоне его чувствовалось, что причины, меня к сему
побудившие, и ему кажутся уважительными.
Нередко случалось и так, что я, сказавшись больным, оставался дома и не
вставал с постели, считая, как я уже говорил, что у меня есть на это
известное внутреннее право. Согласно моей теории любой обман, в основе
которого не заложена хоть крупица высшей правды, иными словами, ложь
неприкрытая, несовершенная и неуклюжая может быть разоблачена первым
встречным. Действительным и успешным будет лишь обман, не безусловно
заслуживающий названия такового, обман, который сводится к тому, чтобы
наделить живую, но не окончательно утвердившуюся в реальном мире правду
теми материальными признаками, без которых человечество не соглашается
считать ее правдой. Здоровый мальчик, за исключением легко протекавших
детских болезней не знавший серьезных недомоганий, я отнюдь не затевал
грубого притворства, когда однажды утром решил сказаться больным и тем
самым избегнуть страха и неприятностей, ожидавших меня в школе. Да и зачем
бы я стал затрачивать столько ненужных усилий, если в моем распоряжении
всегда имелись средства утихомирить моих духовных поработителей? Нет,
напряжение всех внутренних сил как следствие размышлений, о которых я
говорил выше, в то время очень меня изнурявших, вкупе с отвращением к
школьному ярму сообщило бесспорную правдивость моему притворству и
вооружило меня всеми средствами, нужными для того, чтобы вызвать тревожную
озабоченность врача и домочадцев.
Разыгрывать больного я начинал без всяких зрителей, как бы для себя
самого, лишь только мое решение насладиться в этот день свободой вместе с
неумолимым ходом часовых стрелок вырастало в насущную необходимость. Я уже
прозевал последнюю минуту, в которую можно было встать, не боясь
опоздания, в столовой остывал приготовленный мне завтрак, тупоголовые юнцы
уже шагали в школу, будний день начался, и мне предстояло собственными
силами, на свой страх и риск вырваться из деспотического его распорядка.
От смелости такого предприятия у меня захолонуло сердце и засосало под
ложечкой. Тут я обнаружил, что мои ногти приобрели синеватый оттенок.
Утро, как видно, выдалось холодное, и было достаточно пролежать несколько
минут без одеяла или, еще того лучше, пройтись по комнате и слегка утомить
себя, чтобы вызвать внушительный приступ озноба. То, что я сейчас говорю,
весьма для меня характерно; мой организм всегда был легко уязвим и
требовал бережного ухода, так что всю мою последующую бурную деятельность
я рассматривал как мужественное самопреодоление, более того - как немалый
нравственный подвиг. Будь это не так, мне бы не удалось ни тогда, ни
впредь при помощи нарочитого легкого утомления тела и мозга придавать себе
вид серьезно больного и по мере надобности настраивать окружающих на
мягкий, жалостливый лад. Дюжий малый запросто из себя больного не



Страницы: 1 2 3 4 5 [ 6 ] 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.