о землю, она подскочила и покатилась, точно мяч...
укрывались где-то в тростниках, но страх выгнал их оттуда, и они поднялись в
воздух, сгрудившись нестройной кучей, почти задевая друг друга крыльями.
Когда они набрали высоту, селезень, пробившись вперед, занял место вожака.
Тогда утки привычно выстроились правильным треугольником, и селезень повел
их из заповедника. Они летели ввысь, и от напряжения шеи у них выгибались.
Сделав круг над дальним краем заповедника, они возвратились, с каждым
взмахом крыльев ускоряя полет. Над самой головой Дэна они сделали вираж, их
крапчатые грудки ярко сверкали в лучах утреннего солнца. Затем пошли на
второй круг.
вел их в плавном полете вверх, вдруг сделал вираж и порывисто нырнул, но
затем выровнял строй и вновь привел стаю к тому месту, где стоял Дэн.
сильный ветер. Нет, вот он снова набирает высоту. Молодец! Правильно!
Быстрей! Быстрей!
осматривался по сторонам.
стихия убийства была невыносима - она разрушала все, во что Дэн верил, все,
что было ему дорого. А эта птица была жива и свободна. Сильное сердце билось
в ее груди, и в жилах текла горячая кровь. И Дэн почувствовал, как важно для
него, чтобы эта птица уцелела, спаслась. Если она будет жить, то в ней как
бы продолжится жизнь тысяч убитых уток; если погибнет, значит, на болоте
воцарится смерть.
обратно в заповедник, черт тебя побери!
болота. Шелестя крыльями, они пролетели футах в девяноста над головой Дэна.
должен, обязан провести стаю, спасти ее! Обязан. Обязан.
летели сейчас над самым болотом. Оглушительная волна звуков, взметнувшись,
хлынула за ними и настигла их на повороте.
Ружейные стволы, точно темные стебли тростника, обрамляли открытое водное
пространство, над которым пролетали птицы, но этот тростник извергал огонь,
вздрагивая при отдаче. Дэн, неотступно следивший за полетом птиц, стоял,
пригнувшись, словно перед лицом врага.
плотного, сильного существа превратилась в мягкий, бесформенный комок
перьев, который стал покорно падать в воду.
казалось, взмахивал крыльями; вместе с ними броском устремлялся к земле.
правильную форму. Селезень повел оставшихся шесть уток резкими поворотами и
бросками. И каждый его поворот, каждый рывок в сторону послушно повторялись
его спутницами. Каждое их движение, казалось, было порождено им. Вожак был
их разумом, их волей.
поворотам, в точности повторявшимся его свитой. Но над самой серединой озера
одна из уток, летевших позади, вдруг стала терять высоту. Она захлопала
крыльями, начала снижаться, потом, выровнявшись, полетела снова. Несколько
ярдов следовала она за стаей, только на меньшей высоте, но затем крылья ее
обмякли, и она беспомощно опустилась на воду.
кверху ружьями.
цепи охотников, за которой уже было спасение. Селезень, ведя четырех своих
спутниц через этот последний рубеж, где охотники стояли сплошной стеной,
вдруг сделал крутой вираж, шарахнувшись от просвистевшей мимо дроби.
Мгновение он продолжал в нерешительности лететь дальше, но, когда еще одна
утка упала, сраженная дробью, он развернулся и повел стаю над болотом назад,
к заповеднику.
охотников, когда утки повернули обратно. И вновь ринулась вслед птичьей стае
волна выстрелов.
Летел напрямик, и три уцелевшие утки гуськом следовали за ним. Он повел их в
неглубокий вираж, чтобы набрать скорость, но тут же снова взмыл вверх, так
как две его спутницы разом рухнули вниз, рассыпая в воздухе перья...
она как-то боком придвинулась к нему, так что ее голова оказалась на одном
уровне с ним, но затем стала отставать, и он улетел прочь.
прежде чем швырнуть к ногам охотников.
выстрелов, он ринулся было в сторону заповедника, но потом повернул и
устремился вдаль, к заливу.
себе жизнь, которая была отнята здесь, над болотом, у тысяч сраженных уток.
Радость победы, вера, восторг охватили его. И когда на фоне ярких облаков
селезень взмыл в поднебесье, промелькнул и исчез, Дэн торжествуя, замахал
руками и вдруг, повернувшись к охотникам, закричал:
спускался к берегу.
городке за три мили отсюда. - Кое-кому, правда, довелось от него услышать
словечко, вроде "хелло" или что-нибудь в этом духе. А чаще кивнет головой -
и все.
человек присел на корточки и зачерпнул в лоток воды. Потом встал и,
наклонившись, начал промывать породу, вращая лоток и потряхивая.
него по другую сторону заводи.
зеленовато-серые, цвета зарослей. Взгляд был не враждебный, а скорее
вопрошающий.
это вслух, ответили "да".
Мутная струя поползла по песчаному дну, извиваясь и закручиваясь спиралью,
пока не превратилась в туманное облачко, уносимое течением.
самого края на слое песка.
несчастий на земле происходит от таких, вот крупинок!
медленно, напомнив мне почему-то белую цаплю в полете; широкий взмах крыльев
- и цапля исчезла.
мной заросли, не чужие, далекие, с сожалением глядящие на меня, а
приветливые, кивающие мне, как другу. Он был сродни деревьям, и они говорили
его глазами. "Если бы мне удалось его разгадать, - подумал я, - я понял бы и
заросли".
молчании - не в немоте, а в красноречивом молчании деревьев.
мне было удобнее двигаться. Отводил в сторону сучья, ломал ветки акаций,
низко нависшие над тропинкой, вьющейся вдоль подножия холма.
узорчатые блики. Дыхание земли, прохладное, полное запахов листьев, шло от
мха, по которому мы ступали. Тропинка круто вела в овраг и обрывалась на
небольшой расчищенной поляне. Тонкие стебли трав, отяжелевшие от бремени
семян, печально покачивались в кругу деревьев.
ведущую в шахту. На вершине холма, прямо над стволом шахты, поставили
лебедку. Тяжелая железная бадья свисала с вала.