по безмолвным улицам Помпеи и пили вино в уютном домике нашего каприйского
гида Винченцо Вердолива, и о Джордже Фолиато, показывавшем нам Флоренцию
(кстати, он тоже побывал на фестивале), и о старом флорентийском враче,
трогательно приглашавшем нас к себе домой, чтобы показать нам, как чисто
по-русски обставлена у него квартира, словом, о всех тех, для кого слово
"Россия" обозначало пусть далекую, пусть даже чем-то чуждую, но все-таки
родину.
который подсел к нам и с грустью заговорил о том, что в Россию ему никогда
уже не вернуться.
мне. Отвыкли друг от друга. Скучать, конечно, скучаю, но возвращаться... И
не примут, и делать мне у вас теперь нечего. Здесь у меня семья, никаких
особых планов на жизнь я уже не строю, к Италии привык, хоть не все мне
здесь по душе. - Он вздохнул, потер ладонями лицо. - Приходите завтра, я
вам что-нибудь русское сделаю - борщ со сметаной, блины...
машинок Оливетти (о ней речь будет особая) нас сопровождала немолодая и
очень словоохотливая дама, имя и отчество которой я сейчас забыл. Фабрика
сама по себе, конечно, очень интересна, но дама восторгалась и
захлебывалась с таким усердием, что мы, слушая ее, невольно начинали
подвергать сомнению все, что она говорила. Рабочие, мол, и массу денег
зарабатывают, и каждый свою машину имеет, а если не машину, то мотороллер,
и квартиры у них отдельные ("вот и у меня две комнаты, кухня, ванная, а в
Москве, я видела, все еще по углам жмутся..."), и рабочая столовая здесь
лучшая в Италии, и сам Оливетти такой бессребреник, всем раздает деньги, а
сам в стареньком пальтишке ходит.
нам говорили, мы не могли, а фабрика, со стороны действительно поражает
своим благоустройством и рациональностью, - но когда обо всем этом
говорится с таким неумеренным восторгом, невольно закрадывается сомнение.
показываем иностранцам свои достопримечательности? Мне вспоминается
скорбный взгляд итальянского писателя Карло Леви, когда три года тому
назад в Киеве я спросил его, как ему понравилось Московское метро.
который не задал бы мне этого вопроса. Даже в Италии... В вашем
посольстве, в Риме, я спросил молодого человека, выдававшего мне визу, -
кстати, неглупого, начитанного, - что самое интересное он порекомендует
посмотреть мне в Москве. Он подумал-подумал, наморщил брови и сказал:
"Метро!" - то же, что я уже раз двадцать слышал от русских. И, может быть,
именно поэтому я в нем не был. А ведь, вероятно, оно действительно
хорошее...
говорить.
наиболее ярко выраженной категорией этих лиц (хотя далеко не самой
многочисленной) я столкнулся в одном из римских ресторанов, носящем
название "Библиотека", очевидно, потому, что бутылки с вином стоят на
полках вдоль всех стен от земли до потолка. Нас было шестеро: мы с Львом
Михайловичем и четверо наших корреспондентов. На правах старых, опытных
римлян они угощали нас изысканными итальянскими блюдами и винами,
наперебой расспрашивали, что нового дома, в Москве, в Ленинграде, Киеве.
Потом откуда-то появился фотограф, щелкнул аппаратом и через двадцать
минут принес наши изображения, наклеенные уже на паспарту. Одним словом,
все шло гладко и мирно. И только под самый конец мы обратили внимание на
соседний столик. Там сидела женщина и еще двое: один постарше, другой лет
двадцати, совсем мальчишка. Мальчишка был бледен и пьян. Уставившись в
пространство, не глядя ни на нас, ни на своих собутыльников, он не очень
громко, но достаточно, чтобы мы расслышали, произносил слова:
преобразователи человечества. По заграницам теперь разъезжают. Учить нас
хотят. А Россия с голоду дохнет. Продали ее... - И так далее, и так далее.
закончиться в полицейском участке. Но благоразумие взяло верх. Мы
расплатились и ушли. В гардеробе опять столкнулись с этой тройкой. Явно
пытаясь затеять ссору, старший из них, проходя мимо нас, кинул:
он сейчас же не скроется. Нас было шестеро, их трое, вернее двое. Больше
мы их не видели.
а с тем, постарше) где-нибудь на полях Отечественной войны? Не было ли на
нем тогда серо-зеленого мундира?
Южной Африке, Австралии... Сколько среди них мечтает о "Кобзаре", сколько
среди них обманутых, хотящих и боящихся вернуться домой, но сколько среди
них и ненавидящих. Их меньшинство, но они есть.
больше ни с кем не пришлось встречаться. Разве что с "Русской мыслью", с
которой столкнулся в Париже. Существует эта газета уже десять лет,
редактирует ее некий Серж Водов. Я с интересом полистал ее. С интересом
потому, что, во-первых, никогда до сих пор не читал белоэмигрантских
газет, во-вторых, просто потому, что захотелось узнать, чем же живут ее
издатели и читатели.
кроме нее, ничего нет. Пустота, безысходность, отсутствие цели, хотя о ней
и говорят и пишут. Но верят ли в нее?
Болдырев, деятель Национально-трудового союза, обещает произвести в
Советской России переворот, если у него будет сто миллионов долларов. Над
этим смеется даже А.Жерби, сотрудник "Русского слова", статью которого
"Несколько слов по поводу Конгресса за права и свободу России" я прочел в
номере газеты за 23 апреля 1957 года. Я не знаю, кто такой А.Жерби,
приславший в "Русскую мысль" свою статью из Нью-Йорка, но, прочитав ее, я
окончательно понял всю трагическую и смешную безысходность существующего
еще до сих пор "белоэмигрантского движения". Есть еще какие-то партии,
союзы, объединения, движения, институты, ассоциации, комитеты, общества -
галлиполийцев, кубанцев, витязей, алексеевцев, русских комбатантов,
русской православной молодежи и т.д. и т.п., есть собрания, конференции,
балы, матине, the-dancant'ы (чай с танцами), съезды, конгрессы. Нет только
одного - цели. Цели, в которую бы верили.
"Конгрессу за права и свободу России", - пишет автор статьи, - является
последствием печального опыта с несколькими съездами эмигрантских
организаций, созывавшимися за последние десять лет. Ничего, кроме склоки,
из этих попыток, начатых с самыми лучшими намерениями, не вышло". И
дальше: "Лично мне не известен ни один человек из передовых слоев
эмиграции, не только левых, но просто прогрессивных, кто признал бы
целесообразность собираться в настоящее время и обсуждать нечто, не
поддающееся обсуждению".
Русском доме. Об открытии одного из них, в Брюсселе, сообщается в том же
номере газеты:
вождей Добровольческой и Освободительной армий, знамена, гербы, девизы...
Имеется зал для конференций, салон для бриджа, русский бильярд,
библиотека, читальня".
полистать свеженькие журналы. Ну хотя бы этот, о выходе которого
сообщается все в том же номере:
Вл.Третьяков. "Первые добровольцы на Кубани и кубанцы в первом походе";
В.Каминский. "Производство в офицеры"; Л.Беляев. "Офицерские
гимнастические фехтовальные курсы в Киеве и 1-я Российская олимпиада";
Анатолий Марков. "Гвардейская юнкерская школа"; В.Богуславский, "75 лет с
поступления в Воронежскую военную гимназию", и т.д. и т.д.
Освободительной (читай - власовской) армий!
Оказывается, кроме бриджа и бильярда, есть еще и ипподром. В том же номере
газеты некто Н.Нелидов дает дельные советы, как там вести себя, чтобы не
оказаться в проигрыше.
о выигрыше не может быть и речи. Если вас все время толкают - проиграете.
Уронили деньги - наступите на них: выиграете. Если вместо кассы, где
покупают билеты, по ошибке встанете у кассы, где получают, - выигрыш
обеспечен. Это приметы французских игроков. О русских приметах напишу
после".
случай газета дает совет в своем отделе "На досуге":
Шилова Юлия
Андреев Николай
Шилова Юлия
Пехов Алексей
Вронский Константин
Суворов Виктор